Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Что за письмо было в конверте?

Мужчина говорил спокойно, вежливо. Смотрел мне в глаза.

Вот только его вежливость звучала, будто скрытая угроза.

— Там было письмо от Заслуженного лётчика-испытателя СССР Юрия Гарнаева, — ответил я.

— Где сейчас это письмо? — спросил представитель КГБ.

— Оно у меня во внутреннем кармане пиджака.

— Дайте его мне.

Мужчина протянул руку в мою сторону.

Я отметил, что ногти у него на пальцах были аккуратно подстрижены. Сквозь чуть выветрившийся запашок табачного дыма почувствовал запах одеколона «Шипр». Сунул руку в карман — мужчина чуть сощурил глаза. Я сжал край письма двумя пальцами. Медленно извлёк письмо из кармана. Так же неспешно протянул его представителю КГБ. Мужчина выдернул письмо у меня из руки. Он на шаг отдалился от меня — примерно минуту я слушал музыку и наблюдал за тем, как представитель КГБ читал послание Гарнаева. Я видел, что мужчина наблюдал и за мной. Запах одеколона исчез, словно он мне лишь померещился.

— Это всё, что было в том конверте? — спросил наряженный в серый костюм мужчина.

— Всё, — ответил я.

Мужчина пару секунд сканировал моё лицо взглядом, словно проверял мой ответ детектором лжи.

— Зачем вы дали конверт Гагарину? — спросил он.

— Чтобы привлечь его внимание.

— Зачем?

Я дёрнул плечами.

— У меня в кармане ещё кое-что лежит, — сказал я. — Достану?

Мужчина выдержал двухсекундную паузу.

Он кивнул и ответил:

— Достаньте.

Я повторил те же манипуляции, которые недавно проделал с письмом — на этот раз я вынул из кармана открытку. Но не вручил её представителю КГБ — лишь показал ему. На лицевой стороне открытки было чёрно-белое фото Юрия Гагарина (с майорской звездой на погоне). Обратная сторона открытки не была заполнена — там красовалась отпечатанная в типографии надпись «Первый в мире лётчик-космонавт Герой Советского Союза ЮРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ГАГАРИН» и похожий на герб знак с аббревиатурой «ИЗОГИЗ», серпом и молотом. Рамка для открытки и строки для адреса пустовали.

— Зачем это? — спросил представитель КГБ.

— Это открытка, — ответил я. — Хочу, чтобы Гагарин её подписал.

Мужчина будто пару секунд обдумывал мои слолва.

— Дайте её мне, — сказал он. — Гагарин её подпишет. Вам её скоро вернут.

Мужчина протянул к открытке руку.

Но я не отдал ему картонку с изображением первого космонавта Земли — покачал головой.

Я положил открытку на лавку рядом с собой (фотографией вниз), накрыл её ладонью.

— Нет, — сказал я. — Юрий Алексеевич пообещал, что подойдёт ко мне после концерта. Вот тогда он её и подпишет.

— Василий Богданович, не глупите, — сказал представитель КГБ, пристально посмотрел мне в глаза, нахмурил брови.

Теперь он выглядел грозным.

— Пиняев, вы понимаете, что у Гагарина сегодняшний день расписан поминутно? У него там куча важных и нужных встреч. Встреча с вами у него не запланирована. Это вам понятно? Поэтому ваша встреча не состоится.

Я отметил, что музыка и топот ног на сцене не смолкли.

Бросил взгляд на часы. Лишь после этого взглянул на лицо своего собеседника и снова покачал головой.

— Юрий Алексеевич пообещал, что встретится со мной, — сказал я.

— Этого не случится, Василий Богданович. Даже не мечтайте.

В голосе представителя КГБ прозвучали металлические нотки.

Мужчина сунул письмо Юрия Гарнаева в свой карман.

Музыка смолкла. На сцене вновь зазвучали голоса ведущих. Зал ответил на их призыв взрывом оваций. Под моими ногами задрожал пол. В арьерсцену вернулся наряженный в национальные костюмы танцевальный коллектив. Снова усилился запах табачного дыма — артисты запыхтели сигаретами сразу же, как только скрылись с глаз публики. Танцоры прошагали мимо меня — они вполголоса делились друг с другом впечатлениями от своего выступления. Следом за ними ушёл представитель КГБ; он ничего не сказал мне напоследок. Перешли ближе к сцене готовившиеся к выходу на публику музыканты.

Я поднял с лавки открытку, посмотрел на чёрно-белый фотопортрет Гагарина. Отметил: этот Юрий Алексеевич выглядел чуть моложе, чем тот, которого я увидел недавно в зрительном зале. Я положил открытку рядом с собой на сидение, вновь прислонился спиной к холодной стене. Взглянул на взволнованные лица готовившихся к выступлению музыкантов. Почувствовал, что немного им завидую: я бы тоже сейчас с удовольствием шагнул на сцену, взглянул бы на лица зрителей, порадовал бы сидевших в зале советских граждан своим пением. Я вздохнул, усмехнулся. Сверился с часами, прикрыл глаза.

«Эмма, назови мне сегодняшнюю дату», — сказал я.

«Господин Шульц, сегодня пятница двадцать второе мая две тысячи двадцать шестого года», — ответил голос моей виртуальной помощницы.

«Какая погода сейчас в Гейдельберге?»

«В городе Гейдельберг сейчас двадцать четыре градуса по шкале Цельсия…»

«Прекрасно, Эмма. Почти, как у нас в Кировозаводске».

Я вздохнул.

На сцене вновь зазвучала музыка.

«Эмма, что там происходит сегодня в мире? — спросил я. — В этом вашем две тысячи двадцать шестом году. Найди русскоязычный новостной сайт. Озвучь мне последние новости…»

«…Пятый день продолжается забастовка рабочих нефтяной отрасли, — говорила Эмма, — вызванная решением правительства о сокращении добычи нефти…»

«Стоп, Эмма», — скомандовал я.

Голос виртуальной помощницы смолк.

Я прислушался. Переждал овации публики (они прозвучали громко, но будто бы вяло: словно гости концерта устали аплодировать). Я проводил взглядом покинувших сцену артистов. Взглянул на спины подглядывавших на сцену танцоров, представителей выступившего недавно детского коллектива. Прослушал обрывки прощальной речи ведущих концерта.

Ведущие замолчали. Послышался шелест опустившегося занавеса. Он чуть приглушил раздавшиеся в зрительном зале голоса и смешки покидавших свои места зрителей. Ведущие прошли мимо меня, они обожгли моё лицо недовольными взглядами. Я снял пиджак, бросил его рядом с собой на лавку. Посмотрел на циферблат часов.

Гагарин пришёл за кулисы через семь минут после окончания концерта. В сопровождении группы солидно наряженных граждан. Всё ещё скрывавшиеся здесь от своих руководителей школьники-танцоры узнали первого космонавта Земли, обалдевши приоткрыли рты. Гагарин одарил детей своей знаменитой улыбкой, отыскал меня взглядом — я сидел у стены в полном одиночестве, прижимал ладони к скамье (под правой ладонью прятал открытку). Дети к Гагарину не подошли, словно испугались сопровождавших Юрия Алексеевича строгих граждан в деловых костюмах. Они следили за ним, широко распахнув глаза.

Я поднялся на ноги — без резких движений. Выждал, когда ко мне подойдут Гагарин и его сопровождающие. Снова отметил, что Юрий Алексеевич выглядел сейчас заметно старше, чем на моей открытке. Ростом он был примерно с Лёшу Черепанова — шагавшие рядом с первым космонавтом Земли граждане возвышались над Гагариным минимум на треть головы. Я посмотрел на Юрия Алексеевича сверху вниз (но не свысока). Заметил, как он взглянул на мою медаль. Гагарин и его спутники обступили меня с трёх сторон. Их глаза блеснули. Взгляд первого космонавта Земли мне показался усталым.

Гагарин вновь улыбнулся и рукой указал на медаль.

— Василий Пиняев, — сказал он. — Из Кировозаводска. Бывший москвич. Бывший участник детского хора. Комсомолец-герой. Который этой зимой спас парнишку во время пожара. Я помню тебя, Василий. Ты смелый парень. Жена показывала мне статью о тебе в «Комсомольской правде». Даже две статьи — во второй написали, что тебя представили к медали. Не знал, что тебя уже наградили. Эту медаль ты заслужил. Поздравляю.

Первый космонавт Земли уже во второй раз за сегодняшний день пожал мне руку.

Затем он показал мне конверт: тот самый, который полчаса назад получил от меня.

— Ты хотел поговорить со мной, Василий, — напомнил Гагарин. — Говори.