Господин следователь. Книга восьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Господин надворный советник встал, а личный состав, включая судебного следователя, дружно последовал примеру отца-командира.

До пустоши, некогда бывшей пустынью, дотопали. К тому времени уже и дождь закончился, но мы успели промокнуть по самое не могу.

И что мы узрели? Узрели поляну довольно-таки приличных размеров. По моим прикидкам… полверсты — это точно. Наверное, бывают лесные поляны и побольше, но мне такие не встречались.

Что интересно — кустов на поляне нет, зато имеется несколько участков, где густо росла крапива. Не иначе, там кельи монашеские и стояли. Крапива, как известно, хороший подсказчик для археологов — там, где она гуще всего, там и стояло жилье. А еще могли быть помойки. Кстати, тоже ценная вещь для историка. Так что, копай, не ошибешься.

— И где тут капище? — с недовольством спросил Абрютин.

Определенно, никакого капища на пустоши не было. Спрашивается, где идолы? А где ограда, на которую положено насаживать черепа? Пусть не человеческие, а звериные. В такой глуши, в дремучем лесу, если и должно было быть капище, то непременно посвященное Велесу — покровителю всякой живности, а заодно и охотников с пастухами.

— Так вот же оно! — ткнул урядник куда-то вперед и едва ли не побежал к концу поляны. Мы следом.

Капищем тут и не пахло, зато имелись камни, выложенные по земле в виде змейки. Или спирали. И впечатление, что работа над ее созданием только-только началась. Не поленившись, я ухватил один из камней, сдвинул с места. Похоже, совсем недавно лежит — даже земля под ним не промялась, и червяков нет.

— И что за х…? — удивленно вытаращился Абрютин.

Василий Яковлевич, несмотря на свое армейское прошлое, матерился нечасто. Как правило, это случалось тогда, ежели мой друг исправник был либо чем-нибудь сильно недоволен, либо если он сталкивался со сложной проблемой. А здесь, как я понимаю, и то, и другое сразу.

— Ваше высокоблагородие, как по мне — это капище и есть, — твердо ответил урядник. — Небось, сделали его, чтобы духов каких-нибудь вызывать. Был у нас в роте ефрейтор, он раньше на севере жил. Говорил — мол, шаманы у них есть, вокруг костра прыгают, в бубен стучат, страшными голосами орут. И камни лежат, в змейку свернутые. Шаман поорет, к нему духи слетаются. Батюшки, конечно, шаманов этих гоняют, но толку-то?

— Так у нас-то не север, откуда шаманам взяться? — развел руками Василий Яковлевич.

— А вот это не могу знать, ваше высокоблагородие. Я узнал, начальству доложил, провел и все показал, а вы уж решайте, что и как.

— Иван Александрович, вы у нас университет заканчивали, говорите — что это за х…я?

— Судя по всему — кто-то пытается строить лабиринт, — сообщил я.

— Лабиринт? — удивился исправник. Сдвинув брови, принялся вспоминать. — Что-то такое Яшка в гимназии, на уроках по древнегреческому языку, изучал и нам рассказывал — лабиринт — всякие коридоры запутанные, а в нем чудовище живет, еще и герой какой-то, который из лабиринта по нитке вышел. Сказка, в общем.

— Ага, было такое, — кивнул я.

— А что за сказка такая? — заинтересовался Савушкин, а следом за ним и остальные.

Скорее всего, в юнкерском училище Василий Яковлевич читал легенды и мифы Древней Греции, но за давностью лет забыл. Поэтому я быстренько рассказал полицейским о том, как супруга царя острова Крит Миноса загуляла с быком, родила от него Минотавра — чудовище, у которого туловище и конечности человека, а голова теленка, да еще и людоед, а ее муж, вначале загрустивший из-за измены жены, решил обернуть позор к своему благу — приказал выстроить на острове дворец, с запутанными ходами и выходами, посадить туда чудовище, а потом начал собирать со всего Средиземноморья дань юношами и девушками. Из-за сынка-людоеда все в округе очень боялись царя, слушались и повиновались, платили дань, пока в Греции не отыскался герой, по имени Тесей, пробравшийся в Лабиринт и отрубивший голову бедному чудовищу. Да, у него с собой был клубок, что дала ему дочь царя Миноса Ариадна. Тесей привязал кончик нити к входу, а потом, по этой же ниточке, вернулся обратно.

Ариадна влюбилась в Тесея и ради него пожертвовала семьей, а герой, на обратном пути, оставил девушку на необитаемом острове.

— Герой он, только сволочь порядочная, — резюмировал Федор Смирнов. — Девка ему поверила, а он… Тьфу.

Народ, включая самого рассказчика, с ним согласился. Впрочем, что взять с древних греков[1]?

Мне еще вспомнилась некогда популярная песня, со словами: «У тебя в руке клубок, волшебный шелк. И какой бы я дорогою не шел. Он покатится клубок, в золотых лучах зари. Ариадна ты мне ниточку надежды подари»[2].

Песня замечательная, только из меня в этот момент лезет «заклепочник». Откуда в Элладе в те времена шелк взялся? Наверняка Ариадна дала Тесею клубок шерстяных ниток. Но они непрочные, рвутся.

— Значит, лабиринт? — хмыкнул Абрютин.

— Не такой, как в Греции, а скорее, как на Соловецких островах. Не помню точное название острова — вроде, Заячий? Нет, Заячий это в Питере, а там Заяцкий, — поправился я. — Там из камней тоже лабиринт выложен. Конечно, не такой хилый, как у нас, а посолиднее. Там и камни побольше, в спираль заворачивается. Идешь между камней, доходишь до центра, а потом обратно.

— И на кой он? — не унимался Василий Яковлевич.

— А никто не знает, — пожал я плечами. — И кто их построил неизвестно, когда построили — может, тысячу лет назад, а может и пять. Кто говорит, что это тамошние лопари построили — дескать, душа по такому лабиринту на небо улетает, а кто вообще считает — что это схема ловушки для рыбы — во время прилива рыбины заплывают, а когда отлив, то они среди этих камней остаются. Народ приходит, да забирает. Так что, никаких злых духов или языческих богов здесь нет. На Соловках монастырь уже сколько лет? Лет четыреста, точно не помню, а монахи на эти лабиринты внимания не обращают. Так что, пусть эти камни лежат, худа от них не будет.

— Интересно, — покачал головой исправник. — И кто же это додумался такую глупость сотворить? Откуда камни-то взял?

— Так это просто, ваше высокоблагородие, — улыбнулся урядник, повеселевший от мысли, что никакого капища в его владениях нет. — Чуток пройти, за лесом, саженей двадцать отсюда, речка течет, Выксенья. Она мимо Ольхова, и мимо Николы-Выксы протекает, потом крюк делает, да сюда бежит. Речка небольшая, несудоходная, а дно у нее каменистое, и по берегам камней много. Верно, оттуда и натаскали.

— Посмотреть надо, — решил я.

— Надо, — согласился исправник.

Кивнув уряднику, чтобы тот вывел нас к реке, мы двинулись, но остановились, услышав слова Смирнова:

— Ваши высокоблагородия, дозвольте, пока вы тут местность изучаете, мы со Спиридоном кашу сготовим? Мы-то думали, что всяко в лесу воду найдем — хоть из лужи, а коли речка есть, так оттуда и зачерпнем.

— Действуй, — милостиво кивнул Абрютин и городовые принялись заниматься биваком. Не знаю, как они собираются разводить костер на сырых ветках, но народ бывалый — все у них получится.

Смирнов помчался к реке, погромыхивая котелком, а Савушкин отправился к елкам, окружавшим поляну, за сухостоем.

Мы же пошли к реке.

— А ведь тут кто-то дорожку прорубил, — заметил урядник. — Кусты убраны, а там дерево срублено под самый корень, а оно само в стороне лежит. Если бы мужики рубили, то утащили бы. Да и не поедут сюда мужики лес воровать — далеко.

Берег речки был и на самом деле усыпан камнями, а еще вблизи высились две пирамиды, сложенные из камней.

— Вишь, кто-то заготовку сделал. — кивнул исправник.

— Точно, ваше высокоблагородие, — согласился урядник. — Верно, камни он собирал летом, потому что зимой заметет все, замучаешься искать. — Подумав, Серафим Макарович добавил: — Стало быть, летом и осенью заготавливает, а зимой возит и этот… как его? лабиринт делает.

— В общем, если соберемся строителя искать, нужно искать кого-то, у кого свободного времени много. И еще — у кого лошадь есть, — предположил я. — Само-собой, чтобы этот кто-то про Соловки знал. Есть какой-нибудь шибко ученый бездельник?