Дизель и танк (СИ) - Тыналин Алим

Мотор запустился с первого оборота, словно и не было никакой «поломки». Ее и в самом деле не было.

Мы бесшумно выскользнули из ворот мастерской и направились в сторону Зеленодольска. Старая Казань провожала нас перезвоном колоколов Богоявленской церкви. Сразу за городом Бережной набрал скорость.

В нагрудном кармане я в который раз пощупал телеграмму от Мышкина. Он сообщал шифром, что в Казани люди Рыкова попробуют вывести нашу машину из строя. Чтобы дискредитировать в самом конце забега. Ну, пусть думает пока, что ему это удалось.

Дорога на Зеленодольск петляла вдоль Волги. Бережной гнал машину на пределе. Стрелка спидометра дрожала у красной черты. «Полет-Д» летел над землей, словно птица, для которой его назвали.

В кузове Звонарев с Велегжаниновым держались за борта, внимательно прислушиваясь к работе двигателя. Малейший посторонний звук мог означать проблемы.

За Зеленодольском свернули на старый почтовый тракт. Здесь дорога была лучше. Песчаный грунт хорошо держал даже в распутицу.

Навстречу изредка попадались крестьянские подводы. Возницы испуганно жались к обочине, провожая нас удивленными взглядами.

— Если темп сохраним, через три часа будем в Чебоксарах, — крикнул я, сверяясь с картой. — Там можно срезать через Цивильск.

Бережной только кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Его руки словно срослись с рулем. Машина шла идеально ровно даже на ухабах.

Возле деревни Моргауши нас остановил мальчишка-пастух:

— Дяденьки, там впереди мост смыло! Объезд через Калайкасы!

— Далеко объезд? — спросил я.

— Верст десять будет.

— Нет у нас времени на объезд, — покачал головой Бережной. — Надо брод искать.

Потеряли час на поиски брода, но зато сэкономили два часа на объезде. «Полет-Д» форсировал реку как танк — вода доходила до ступиц, но двигатель не сбавил оборотов.

К вечеру впереди показались купола церквей — Чебоксары. Здесь нужнопринять важное решение: идти через Цивильск или остаться на почтовом тракте.

— Через Цивильск короче, — заметила Варвара, изучая карту. — Но дорога хуже.

— Идем через Цивильск, — решил я. — Каждый час на счету.

Машина неслась вперед, пожирая версту за верстой. Позади оставались деревни, реки, перелески. Впереди была только одна цель — Москва.

Ночь застала нас уже под Цивильском. В свете фар дорога казалась бесконечной серой лентой. Бережной вел машину, не снижая скорости. Его руки словно чувствовали каждый поворот, каждую выбоину. Вот что значит водила от Бога.

— Температура держится, восемьдесят четыре градуса, — докладывала Варвара, подсвечивая приборы фонариком. — Давление масла в норме.

На коротких остановках для заправки Звонарев проверял ходовую часть. Велегжанинов прислушивался к двигателю. После такой гонки любой посторонний звук мог означать проблемы.

На рассвете проскочили Канаш. Встречный возница крикнул, что видел колонну грузовиков. Прошли часов пять назад.

— Нагоняем! — азартно воскликнула Варвара.

— Теперь главное не пропустить поворот на Мураши, — я всматривался в карту. — Там можно срезать часа полтора.

Дорога пошла хуже. Глина после ночного дождя раскисла. «Полет-Д» уверенно преодолевал топкие участки, но скорость пришлось снизить.

В полдень остановились у колодца в какой-то деревне. Пока заливали воду в радиатор, местный староста, поглаживая седую бороду, рассказал:

— Давеча тут машины проходили. Штук пять. У итальянца, вишь, колесо застряло, час выковыривали…

Значит, мы их почти догнали.

После Мурашей дорога стала заметно лучше. Бережной снова увеличил скорость. Машина летела, словно предчувствуя близость финиша.

Глава 21

Последний рывок

Дорога стелилась под колеса бесконечной лентой. После двух суток непрерывного движения усталость накатывала волнами, но я заставлял себя сохранять концентрацию. Каждый час приближал нас к основной колонне.

Бережной словно сросся с машиной. Его руки чувствовали малейшие изменения дороги, а «Полет-Д» летел вперед, оправдывая название. Даже на ухабах и выбоинах он умудрялся держать максимальную скорость.

— Встречный обоз видел их недавно, — доложила Варвара, возвращаясь от очередного разговора с местными жителями. — Прошли часа три назад.

Я сверился с картой. Разрыв сокращался. По моим расчетам, мы нагоняли их примерно на час каждые четыре часа движения.

В кузове Велегжанинов с Звонаревым, вцепившись в борта, внимательно прислушивались к работе двигателя. За эти дни они научились улавливать малейшие изменения в его звуке. Там же сидел и Травников, он молча глядел назад.

К вечеру впереди показалось большое село. У колодца толпились крестьяне.

— Машины? — крикнул я, когда Бережной притормозил. — Давно прошли?

— Да вот только что были, — ответил бородатый старик в армяке. — За околицей должны быть.

Сердце забилось чаще. Бережной без лишних слов прибавил газу. «Полет-Д» взревел мотором и рванулся вперед.

За поворотом мы увидели их, растянувшуюся по дороге колонну. Первым шел «Форд» Джонсона, за ним «Фиат» Марелли, дальше остальные.

— Держитесь крепче! — скомандовал я.

Бережной направил машину в обгон. Мы поравнялись с последним в колонне ярославским грузовиком. Водитель ошеломленно обернулся, его глаза расширились от изумления.

«Фиат» Марелли попытался прибавить ходу, но на разбитой дороге его машина начала вилять. Мы обошли его легко, словно стоячего.

Оставался только «Форд». Джонсон, заметив нас в зеркале, попытался перекрыть дорогу, но Бережной уже нашел просвет и направил машину в него. «Полет-Д» стрелой проскочил вперед.

Последнее, что я увидел в зеркале заднего вида — растерянное лицо американца. Он явно не мог поверить глазам.

Теперь главное удержать преимущество до самой Москвы. Впереди оставалось еще несколько часов пути, но я знал, что мы победили.

В кабине повисла торжествующая тишина, нарушаемая только ровным гулом мотора.

Закатное солнце окрашивало в багровые тона придорожные березы. Пыль оседала на потертой коже сидений, на латунных шкалах приборов, на промасленной кепке Бережного. Его загорелое морщинистое лицо было сосредоточено, крупные руки в мозолях уверенно держали отполированный временем руль.

Мы неслись по старому Владимирскому тракту. Справа тянулись бесконечные поля, уже освободившиеся от снега, слева темнел вековой хвойный лес. На горизонте виднелись маковки сельской церкви, почерневшие от времени. У обочины громоздились свежие штабеля бревен — лесозаготовки для строек пятилетки.

Варвара, в выцветшей гимнастерке и красной косынке, склонилась над потрепанным блокнотом в клеенчатой обложке. Ее тонкие пальцы, испачканные машинным маслом, быстро записывали показания приборов. На простом девичьем лице застыло выражение полной сосредоточенности.

В кузове Велегжанинов, в неизменном сером костюме и круглых очках в тонкой оправе, крепко держался за борт, не отрывая взгляда от работающего двигателя. Его длинная худая фигура покачивалась в такт движению машины. Рядом примостился Звонарев, растрепанный, в кожаной куртке, расстегнутой несмотря на вечернюю прохладу. А в самом конце сидел Травников, устало прикрыв глаза.

Я смотрел вперед, где клубилась пыль от идущих впереди машин, и думал о том, как изменилась моя жизнь за эти годы. Из директора современного завода XXI века я превратился в «красного промышленника» эпохи первой пятилетки. И ведь сумел не просто выжить, но и создать что-то действительно важное.

— Село Петушки проезжаем, — доложила Варвара, сверяясь с картой, потрепанной на сгибах. — До Москвы осталось верст семьдесят.

У околицы на завалинке сидели старики в домотканых рубахах, провожая нас удивленными взглядами. Мимо проехал крестьянин на телеге, груженной сеном, придержал гнедую лошадку, давая нам дорогу. В палисадниках стояли еще голые деревья, с торчащими во все стороны ветками…

Бережной чуть сбавил ход. Впереди показался крутой поворот у старой часовни с покосившимся куполом. Его выцветшая фуражка сдвинулась на затылок, обнажив седеющие виски. Я заметил, как он беззвучно шевелит губами. Видимо, читает привычную молитву перед сложным участком.