Застава, к бою! (СИ) - Март Артём

— Проверять всех! Они могут притворяться мертвыми! — Скомандовал я.

Мы вошли туда, где среди уже умерших, лежали и те духи, которые пытались на нас напасть. Большинство, судя по ранениям и правда были мертвы.

Матузный наткнулся на одного раненного в шею духа. Опустился к нему.

— У меня тут живой! — Крикнул он.

— Не отходи далеко, — приказал я Мише Солодову и хлопнул его по плечу.

— Есть!

Мы опустились у еще живого духа. Тот уставился на Матузного бешеными глазами. Хрепел, зажимая рану в шее.

— Ему уже ничем не помочь, — констатировал я.

Дух попытался вдохнуть, хрипло втянул воздух, да так и не выдохнул. Глаза его остекленели.

Мы пошли дальше. Я выискивал среди остальных погибших именно вожака. К слову, я готов был поклясться, что видел, где он упал, сраженный чьей-то пулей, но когда мы подобрались к тому месту, тела я не наше. Зато нашел еще одного пока что живого духа.

Это был старик. Очередь разворотила ему живот, и он просто медленно и тихо умирал, глядя в небо. Когда мы к нему приблизились и опустились рядом, он посмотрел мне прямо в глаза.

Обветренное, испещренное морщинами лицо душмана был безмятежным. Он просто внимательно изучал меня взглядом. Его предсмертную агонию выдавала только рывками поднимавшаяся и опускавшаяся грудь.

— Что с ним делать? — Спросил Миша Солодов, и лицо его сделалось скорбным.

— Интересно, а сколько наших, советских солдат, этот гад убил? — Спросил Матузный.

Никто ему не ответил. Тогда пограничник добавил:

— Давайте его дострелим, чтоб не мучился.

С этими словами он даже поднял автомат. Душман вдруг вздрогнул и перевел взгляд на Матузного.

Я положил руку пограничнику на цевье. Заставил опустить его оружие.

— Кем бы ни был враг, — сказал я, — смерть надо уважать. Пусть уйдет спокойно.

Матузный поджал губы.

— Интересно, а наших он достреливал? — Спросил он угрюмо. — А головы нашим резал?

— Эти люди — считай первобытные, — глянул я на Матузного строго, — в племенах живут. В суевериях. А ты — советский человек. Ты не должен быть как они.

Матузный, глядевший мне в глаза, недовольно отвернулся. Потом устроился поудобнее на колене.

Когда я снова посмотрел на духа, он был уже мертв. Даже успел прикрыть глаза, прежде чем испустил дух.

— Тоже мародер, — мрачно заметил Матузный, кивая душману на руку, которую он устроил себе на груди.

На запястье погибшего покоились советские часы «Электроника». Их затертый корпус вымазала кровь, а на дисплее появилась трещина.

Илья Матузный потянулся к телу, чтобы снять часы. Я его остановил. Пограничник ничего мне не ответил, только удивленно на меня уставился.

— Не трогай, — сказал я холодно.

— Он же их снял с кого-то из наших, — Недовольно сказал Матузный.

— Может, и снял. А мы обирать трупы не будем.

— А у пленных мы все советское отобрали, — возразил Илья.

— Мы не будем обирать трупы, — повторил я с нажимом.

Матузный засопел. Отстранился от мертвого. Мы встали, чтобы продолжить свой путь.

Когда двинулись дальше, я заприметил чуть-чуть в отдаление от других трупов еще одно тело. Повел пограничников туда. Когда заметил, что Матузный подотстал, окликнул его:

— Быстрее!

Тот, торопливо возясь в подсумке, побежал за нами.

Я быстро прикинул два и два. Понял, что сделал Матузный, но ситуация не позволяла устроить ему разбор полетов прямо сейчас. Тогда я решил, что поучу пограничника уму-разуму, когда все закончится.

Командира духов, этого Имрана мы нашли в добром десятке метров от того места, где погибли все, кого он поднял в последнюю свою атаку.

Раненый дух, видимо, полз, стараясь уйти от нас, но потом выбился из сил. Я даже не сразу понял, что он жив.

Я узнал Имрана по его «понтовой» в отличие от других душманов форме. Он лежал на животе, спрятав голову в предплечьях.

— Вот он. Всем держать ухо востро, — сказал я и теперь сам поднял автомат.

— Да он, видать, мертвый, — тихо сказал Миша, держа лежащего духа на мушке.

— Живой, — отрезал я.

Все потому, что я заметил, как душман глубоко дышал, как опускалась и поднималась его спина, когда грудная клетка расширялась с каждым вдохом. Да только теперь хитрый сукин сын затих. Задержал дыхание и притворился мертвым.

Мы медленно подошли к нему, окружили с трех сторон.

— Эй, — позвал я его, — я знаю, что ты живой.

Имран, ожидаемо, никак не отреагировал.

Тогда я вздохнул и пнул его по бедру. В этот момент дух вздрогнул и зашевелился. Зыркнул на меня через плечо.

Я удивился тому, насколько молод был этот Имран. Наби сложно было дать больше двадцати лет. Этому — больше двадцати пяти.

У Имрана было очень грубое, даже отталкивающее лицо: округлое, украшенное маленькими темными и очень злыми глазами, крупным горбатым носом и большими губами. Черные, пушистые брови его срослись к переносице. Редковатая черная и короткая борода оказалась вымазана грязью.

Я направил на него автомат. Кивнул стволом, приказывая ему перевернуться. Имран подобрал руки под грудь. Сделал вид, что с трудом пытается перелечь на спину. Тогда я его поторопил:

— Быстрее!

Вдруг Имран резко перевернулся. В руках его мелькнула истертая зеленоватая рубашка гранаты Ф-1.

Злобно уставившись на меня, он схватился за чеку. Замер.

Матузный с Солодовым аж подпрыгнули, нервно засуетились, держа духа на мушке и кидая мне вопросительные взгляды.

Я не дрогнул. Не сводя с Имрана своего АК, холодно проговорил:

— Ну, давай.

Вряд ли душман знал русский язык. Вряд ли мог разобрать мои слова. Тем не менее он все прекрасно понял по решительному моему взгляду. Я не собирался отступать. А еще хотел взять его живым.

— Саша⁈ Он нас всех подорвет! — Занервничал Матузный.

— Надо его кончать, пока чеку не сдернул! — Добавил Солодов.

— Всем сохранять спокойствие.

Миша Солодов, сам того не зная, подчеркнул ключевой момент в действиях духа. Именно ту самую причину, по которой моей пули все еще не было в упрямом лбу Имрана.

Он не дернул чеку.

Если бы хотел убить нас, он бы сделал это еще мгновение назад. У него была возможность привести гранату в боевое положение, оставив ее держаться от взрыва на одной только скобе. Но он этого не сделал. Не сделал, потому что струсил.

Через его злой, решительный взгляд, который он в меня вперил, я рассмотрел страх смерти.

Мальчишка, несмотря на все его действия, не решался погибнуть. Он просто испугался. Испугался своей смерти в моем лице.

— Храбришься, — сказал я холодно, осознавая, что он не понимает моей речи, — храбришься перед своими бойцами. Хочешь впечатлить их. Показать, какой ты отчаянный командир. Но когда дело доходит до по-настоящему решительного поступка — пасуешь.

Имран, будто уловив мой посыл, оскалился, показал кривоватые и очень большие зубы. Руки его, сжимающие гранату и чеку, затряслись.

Он и истекал кровью. Я заметил у него на бедре, плече и справа на боку кровавые пятна от ран. Время было отнюдь не на стороне душмана.

— Давай, — проговорил я, добавив голосу стали.

Имран вдруг быстро-быстро задышал. Потом стиснул гранату в руках. Погранцы вздрогнули, даже отпрянули на полшага.

Боковым зрением я видел, как дрожит автомат в руках Матузного.

Имран не решился. Он отпустил чеку и бессильно уронил руки вдоль тела. Запрокинув голову, прикрыл глаза. Сдался.

Солодов торопливо подлез к духу и отобрал гранату с чекой, что так и осталась на месте.

— Саша! Да что на тебя нашло⁈ — Вдруг крикнул мне перепуганный Матузный, — а если бы он всех нас взорвал к чертям собачьим⁈

— Саша знал, что он не решится, — поднимаясь от духа, ответил ему Миша Солодов. — Вот он и не решился.

— Знал⁈ Да откуда ему было знать⁈ — Глянул на меня Матузный.

Я ему не ответил. Вместо этого приказал:

— Миша, поищи у него ИПП. Перевяжем его, чтобы не скопытился раньше времени.