Застава, к бою! (СИ) - Март Артём

— Если слова Наби правдивы… Если сам Юсуфза и трое из его братьев погибли, а один сидит у нас на Шамабаде, значит, бандой командует этот самый Имран. Я читал, что нрав у него вспыльчивый.

— Если он еще и идиот, могут попытаться снова отковать, — ухмыльнулся Черепанов, задумчиво. — Если, конечно, кто-то за ним пойдет. Ведь такое наступление заведомо будет обречено на провал.

— Они шииты, — продолжил Пуганьков, — в их ответвлении ислама любая смерть во время джихада — почет для моджахеддин. Даже самоубийственная.

— Я говорю не о наступлении, — покачал я головой отрицательно, — хоть на какие-то силы для удара они собрать уже не смогут.

— Тогда о чем? — Приподнял бровь Черепанов.

— О ловушках, товарищ прапорщик, — заглянул я Черепанову в глаза. — Душманы — коварные бойцы. Потому не стоит думать, что мы просто пойдем в контратаку и разгоним их как перепуганное стадо овец.

Пуганьков со Старшиной внезапно сделались очень угрюмыми. Переглянулись. И ничего мне не ответили.

— Ну ладно, товарищи, — сказал я и поправил фуражку, — хватит нам лясы точить. Воевать пора.

Имран прыгнул в сторону, когда пулеметная очередь принялась вырывать клочки земли почти у него под ногами.

Когда молодой главарь банды упал на землю, воздух с хрипом вышел у него из легких. Он замер. Притворился мертвым на несколько мгновений и стал молить Аллаха, чтобы пулеметчик шурави решил, что уже расправился с ним.

Нет, Имран не боялся смерти, но и так бесславно погибать он тоже не собирался. Быть убитым как простой, самый обычный моджахеддин — недостойно для сына Юсуфзы, в чьих жилах течет древняя знатная кровь.

Имран опасливо поднял голову. Стал оглядываться.

Моджахеддин бежали. Тут и там пытались они как можно скорее покинуть поле боя. Падали, погибали. В панике и с криками бросали оружие, спеша к Пянджу.

Имран сплюнул грязь, почувствовал, как песок неприятно хрустит на зубах. Потом прогорел на выдохе:

— Позор. Позор на ваши головы, трусы…

Выждав еще немного, Имран принялся ползти куда-то вперед, к реке.

Вокруг шумело и хлопало. Оглушительно звучали вражеские выстрелы. Вопили паникующие и умирающие моджахеддин.

Время от времени недалеко от Имрана ложилась шальная пуля. Тогда он пригибал голову, не зная, случайность это, или кто-то заметил его и теперь открыл огонь, чтобы его добить.

Укрытие он нашел быстро. Просто сполз в воронку от разорвавшегося танкового снаряда, которую заприметил еще, когда отступал к берегу. Скатившись вниз, он оказался на ее дне, рядом с каким-то мертвым моджахедом.

Переводя дыхание, Имран перевернулся на спину.

— Нет… Я так не умру, — Прошептал он, — Аллах, дай мне сил погибнуть как подобает истинному моджахеддин. Дай мне сил забрать с собой как можно больше врагов и не посрамить доброе имя своего рода.

Внезапно мертвое тело зашевелилось. Имран вздрогнул, поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело.

Труп оказался совсем не трупом. Это был Хаттаб — один из командиров Имрана, что вел в бой отряды моджахеддин в сегодняшней схватке.

Хаттаб откашлялся. Показал Имрану свое обветренное лицо с грязной бородой. Пакль он потерял в бою, и его черные всклокоченные волосы были мокры от дождя и крови, что стекала Хаттабу прямо на лицо.

— Лучше найди в себе силы жить, молодой господин, — сказал он сипловато.

— Хаттаб! — Имран перевернулся на живот, подполз к Хаттабу.— Ты ранен?

Хаттаб выдохнул. Сморщил нос и улегся боком.

— Не сильно.

— Тогда что ты тут делаешь⁈

Хаттаб поднялся на локте, так, словно бы пытался выглянуть из воронки, однако, для этого она была слишком глубока.

— Перевожу дух, — сказал он, — мой сын, Вафадар… Я хочу найти его, если он жив. Найти и уйти с ним за реку.

Имран быстро сложил в уме два и два. Под командой Хаттаба было больше двадцати пяти человек. Возможно, кто-то из них все еще мог держать оружие.

Следующая мысль, промелькнувшая в голове Имрана, показалась ему блестящей. В одно мгновение он придумал план мести. Жестокий, отчаянный, но такой, что можно было исполнить в сложившихся сейчас обстоятельствах.

— Вафадар погиб, — солгал Имран, — я сам видел, как его расстреляли из пулемета.

Конечно, Имран не то что бы не видел смерти этого человека, он просто не знал Вафадара в лицо. Конечно, ему казалось, что он видел его несколько раз рядом с отцом, однако просто не запомнил этого молодого моджахеда. Но сейчас ему было на это плевать.

Лицо Хаттаба сделалось каменным. Морщины на лбу, под глазами и у губ немолодого моджахеда, будто бы, стали еще глубже. Казалось, новость о смерти сына вмиг состарила воина на добрый десяток лет.

— Ты уверен в этом, Имран? — Хрипло спросил он.

— Я клянусь тебе душой своих братьев, — не повел и бровью Имран, — я сам видел, как он погиб.

Имран вцепился в плечо Хаттаба.

— Видел, как пуля Шурави разорвала его на части.

Глаза старого Хаттаба отчаянно заблестели. Брови угрюмо склонились к переносице.

— Да примет его душу Аллах, — проговорил он тихо.

— Примет, — кивнул Имран, — и все наши души тоже примет. Твои люди… Где они?

— Я… Я… приказал им… — будто в забытье залепетал старый моджахед.

— Хаттаб! — Имран схватил его за ворот куртки, — ты еще можешь отомстить шурави! Отомстить за сына! Я тебе в этом помогу! Пусть наши души и отправятся сегодня к Аллаху, но мы займем достойное место по его правую руку! Еще не наступит время утреннего намаза, а мы уже уйдем, как войны! И заодно отправим в ад столько безбожников, сколько сможем!

— Молодой господин… — Проговорил Хаттаб, и губы его задрожали.

— Я предлагаю тебе осуществить кровную месть! — Перебил его Имран, — Ты пойдешь за мной, Хаттаб? Пойдешь в этот последний бой⁈

Старик поджал губы. Покивал.

— Тогда скажи, где твои люди?

— Я приказал им собраться у берега и ждать тебя. Сам остался здесь, чтобы попытаться найти сына.

— Очень хорошо, — отрывисто кивнул Имран, и взгляд его сделался хищным и опасным — Сколько их?

— Их осталось не более пятнадцати.

— Достаточно, — кивнул Имран, — мы с тобой поведем их в последний бой. Пойдем на неверных и станем убивать их без всякой жалости. Никто и никогда не скажет о сыне Юсуфзы, что он ушел с поля боя, словно трус!

— Ты молод, Имран, — попытался возразить разбитый новостью о гибели сына Хаттаб, — ты можешь еще жить. Твой Джихад не закончен…

Имран посмотрел на старика волком. А потом стал рассказывать старику ложь, которая для самого Имрана будто бы уже и перестала ею быть:

— Шурави отобрали у меня все. Отобрали отца. Отобрали дело всей его жизни. Убили братьев! Что меня ждет там, — он махнул рукой к Пянджу, — за рекой? Забвение? Коварные враги моего отца? Что⁈ Уж лучше остаться тут и отомстить! Так ответь же еще раз, со всей решительностью: ты со мной⁈

— Я с тобой, Имран… — пролепетал Хаттаб. — Но что нам делать? Как отомстить?

Имран перевалился набок, вынул и взвесил в руке старую советскую противотанковую гранату РПГ-43.

— Главное, чтобы ты и твои люди последовали за мной, — злобно улыбнулся Имран, показав свои большие, похожие на конские зубы, — а как отомстить, я тебе расскажу.

— Из-за брони не выглядывать! — Крикнул я пограничникам, собравшимся за кармой Т-62.

Машина медленно продвигалась вперед. Ее гусеницы скрежетали, размалывая под собой напоенную дождем почву.

Пулемет время от времени грохотал, прогоняя остатки душманской банды на ту сторону Границы.

Мое отделение пограничников следовало за бронемашиной. Мы двигались в две цепочки по одному, ступая точно за гусеницами танка. Все были наготове.

Казалось, такие суровые, даже матеры лица, что окружали меня сейчас, просто не могли принадлежать парням восемнадцати-девятнадцати лет.

— Наша основная задача — прикрыть танки, — командовал я, следуя первым в левой цепочке.