Чемпионы Черноморского флота (СИ) - "Greko"

— Напомни нашим людям, — сказал я Башибузуку, — почему я знаменит. Ядра мне не страшны. Для волнения нет причины. Действуем по плану.

Наши стрелки, вооруженные штуцерами, рассыпались цепью и занимали позиции. Я тронул коня и поехал один к переправе. Мне навстречу выехал старый вождь и Керантух, его правая рука. От воды тянуло прохладой. За рекой скапливалась убыхская конница.

— Приветствую тебя, Хаджи Исмал. Давно не виделись!

— Зелим-бей! Какая встреча, — глумясь, ответил старик.

— Встреча, судя по всему, ожидается жаркой, — поддержал я его тон.

— Полагаешь себя серьезным воином? Завел себе отряд, который занимается не пойми чем. Вместо того, чтобы следовать Национальной клятве, выкупаешь русских из плена.

— Кому-то ведь нужно этим заниматься. Почему не мне? — пожал я плечами. — Твои старейшины ездили к русским забрать тела павших. Твои люди торгуют у стен крепости. Откровенно говоря, я уже запутался, когда появляется повод требовать штраф. К тому же мои действия одобрили старейшины анапских аулов.

Берзег сверкнул глазами. Мой упрек был справедлив. Наверное, он считал, что, как главный вождь черкесской Конфедерации, имеет право сам решать, было нарушение или нет. Он над законом. И плевать хотел на северных вождей.

— Ты мне крайне подозрителен, — упрекнул меня князь. — Твои действия, твои связи с русскими… Я еще в прошлом году сказал тебе, что не доверяю.

— А я не золотой полуимпериал, чтобы всем нравиться. Вон, князь Аридба решил, что ты ему больше по сердцу. Наверное, предательством купил себе право основать аул на правом берегу. Угадал? — Берзег кивнул. — Мой лучший друг Джанхот погиб, защищая тебя. Зачем была нужна его смерть⁈ Ты, князь, дышишь войной, пьёшь смерть и пируешь над телами павших.

— Я все отдал для нашей свободы! Всех сыновей потерял! Не хочешь же ты сказать, что моя жертва была напрасной?

— В верховьях Псезуапе я встретился со старцем. Со святым человеком Хазретом. Он спасает людей от твоей войны. А к чему ты приведешь свой народ? К гибели в бою или бесславному исчезновению на чужих берегах?

Глаза Хаджи Исмаила расширились.

— Тебе было видение⁈

При всем своем трезвомыслии и опыте князь, как и все черкесы, был очень суеверен. Мог и на бараньей лопатке погадать перед тем, как готовить на меня засаду. Я решил сыграть на этом.

— И не одно! Ты забыл, что люди меня называли колдуном, — Берзег неверяще покачал головой. — Забыл, что меня ядра не берут? Пушку выкатил. Зачем? Ты же не сможешь и выстрела сделать.

Керантух затряс своей пышной бородой. Рассмеялся мне в лицо. Молодой, не старше меня княжич был нетерпелив и жаждал крови. Его дядя был не столь категоричен. Я попытался решить дело миром.

— Чего вы добиваетесь? — спросил, взывая к благоразумию Берзегов.

— Хотим расформировать ваш отряд. Отобрать оружие. А тебя задержать.

— С чего такая немилость?

— Англичанин Якуб-бей прислал весточку. У него против тебя серьёзные обвинения. И верные доказательства. Свидетельства людей, чьим показаниям можно верить.

Ох уж этот Белл! Ни минуты покоя из-за него. Все крутит, вертит и мне палки в колеса вставляет. Мистер заноза-в-заднице, пришла пора с тобой разделаться!

— Князь! Ты готов пролить кровь адыгов?

— Когда хакким спасает жизнь пациенту, он, не дрогнув, отсекает больной орган. Это всякий знает.

— Брат пойдет на брата по твоей прихоти?

Хаджи Исмал задумался.

— Миром не сдашься?

— У меня есть чем вас удивить.

— Не слушай его, дядя. Он блефует.

— Мы не за карточным столом, княжич, — ответил я резко.

— Сдавайся! — хрипло призвал князь.

— Попробуй выстрелить из пушки в моих людей. Начни первым. Дай мне возможность ответить ударом на удар.

— У вас нет и шанса! — презрительно бросил Керантух.

— Я так не думаю! — усмехнулся я. — Ну же! Хватит меня пугать! Вы же не хотите заболтать меня до смерти!

Оскорбленный княжич зверски оскалился. Поворотил коня и поскакал к своим войскам. Старый вождь остался со мной. Вероятно, он рассчитывал, что я после первого же пушечного выстрела задеру лапки кверху. Смотрел на меня насмешливо. Мол, ну что, мальчик, доигрался?

Керантух доехал до орудия. Отдал приказание. Орудийная прислуга засуетилась. Но у нее, как и ожидалось, ничего не вышло. Раздосадованный Берзег обернулся и с удивлением увидел жестикуляцию племянника. Пушка молчала. Княжичу только и оставалось, как развести в бессилии руками. Наверное, он ругался на проклятого колдуна Зелим-бея, испортившего ему пушку каким-то мерзким заклинанием. Вряд ли он сообразил, что запальное отверстие забито «ершом».

— Все еще сомневаешься в том, что меня ядра не берут⁈ — ехидным тоном вопросил я князя. В ответ он скорчил недовольную гримасу. — Теперь мой ход!

Я поднял руку.

С нашего берега ударил слаженный залп из литтехских штуцеров. Дистанция позволяла расстреливать противника как в тире, оставаясь вне предела дальности его винтовок. Убыхи, думая, что в безопасности, стояли плотными конными группами, как на подбор. Дико и жалобно заржали кони. Мои стрелки целили в лошадей, а не в людей. Великолепных скакунов было жалко до слез, но какой у меня был выбор? Я хотел лишить убыхов мобильности. И все получилось по-моему. Три залпа подряд — и пропал табун лошадей в сотню голов. На берегу все смешалось. Упали значки на высоких древках. Паника охватила отряд убыхов. Они не знали, что им делать — атаковать или отходить. С ошарашенного Керантуха впору было писать картину «Не ждали»!

— Остановись! — закричал побледневший Берзег.

Он догадался, что мои люди перебьют всех лошадей в считанные минуты. Что мы не позволим убыхам отступить без серьезных потерь. Что наше преимущество в огневой мощи неоспоримо. Партия была выиграна мной практически мгновенно.

Я снова махнул рукой. Выстрелы прекратились.

— Уступи мне дорогу, князь, и никто не пострадает! Я не хочу лить понапрасну черкесскую кровь!

— Мы вас пропустим!

Убыхский вождь посмотрел на меня с холодной злобой, прищурив правый глаз. Потом обреченно вздохнул. Мало того, что он получил щелчок по носу и потерял лицо. Он еще и на деньги попал. На немалые. Один конь стоил в пределах сорока рублей. За несколько минут Хаджи Исмал влетел на кругленькую сумму. Наверняка, затаил лютую обиду.

— Мы с тобой еще не закончили!

— Довольно угроз, князь!

Он развернул своего коня и отправился уводить своих людей. Как ни бесился, но признал, что проиграл вчистую. Злобно ругался себе под нос, отъезжая.

«Шипи, шипи, змея! Я вырвал твои ядовитые зубы. Ты пока не знаешь, но у меня для тебя еще один сюрприз припасен».

[1] Руфин — имя греческого происхождения и в переводе означает «рыжий» или «красный».

[2] Способ увеличивать товарной вес рыбы, которую до выкладки на прилавок-холодильник специально облаивают водой и замораживают.

Глава 17

Вася. Владикавказ-Моздок-станица Червленая, август 1838 года.

Лосев был постарше Васи, но еще греб двумя руками удовольствия от жизни. Всю ночь пропадал в лагере туземной милиции, разбитом рядом с крепостью на всякий случай, в связи с отбытием отряда генерала Фези на борьбу с Шамилем. Князья с татарских дистанций гуляли с размахом. Кахетинское из огромного бурдюка щедро лилось в чаши. Нукеры жарили на железных шампурах шашлыки, пекли на походных печках тонкие листы лаваша и подтаскивали котлы с жарким пловом. То и дело звучали обращение «Алла-верди» — «Бог дал» — к пьющим и их ответное «Якши-иол» — «добрый путь ему», мол, хорошо пошла! У большой зеленой палатки молоденький юноша распевал персидские песни на стихи, тут же сочиненные одним из князей в подражание Хафизу Ширази, воспевавшему вино и красоту. Или вспоминали сонеты Мирзы-Джана, запевая их кофеем и заедая сладостями[1].

Утром Лосев вернулся никакой. Трясущимися руками нацарапал по заведенной формуле квитанцию от хозяина постоялой квартиры: «постояльцами обывателям обид и притеснений делаемо не было, безденежно ни у кого ничего не брали, нижние чины довольствовались провиантом положенном от казны». Дал расписаться хозяину и потащился с Васей к месту сбора оказии на Моздок.