Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович
— Вот они, голубчики, «сладкая парочка — гусь и цесарочка». Тьфу, подошли вроде, теперь бы выбрать момент.
Плыть было тяжело — гидрокостюмы сплошная импровизация, хотя из Боливии прошлым летом доставили застывшие шары сока гевеи — каучук. Как с ним работать знали немногие, хотя вулканизацию местные умельцы уже осилили. В своем времени он бы от этих «поделок» только фыркнул, но тут, если кто узнает, то наступит фурор. Вот и сейчас подрабатывая самодельными ластами он старался не попадать на лунную дорожку, что предательски протянулась по реке. Вроде уже целый месяц тренировались в условиях, приближенных к боевым, но мандраж никуда не денешь, слишком опасным было нападение. Именно нападение — целью был абордаж с последующим захватам сразу двух вражеских броненосцев, а при неудаче их немедленный подрыв. При себе Алехандро имел прорезиненный мешок с оружием и необходимыми приспособлениями, который играл роль «поплавка», замаскированного под корягу — на Паране множество всякого мусора, даже бревна плывут вниз по течению, и стоит прозевать такую «торпеду», можно получить ее в борт, бывает, что лодки тонут, получив пролом.
— Ай-ай, нельзя же так службу нести, бестолочи.
Сердце адмирала взыграло — на корме стали заметны алые огоньки, так всегда бывает, когда вахтенные курят. Однако сейчас такое небрежение службой было как раз на руку — курящий часовой на воду обычно не смотрит, к тому же сейчас, когда о комплексе противодиверсионных мероприятий никто понятия не имеет. Абордаж штука знакомая, поэтому караульные смотрят не плывут ли где лодки, о «миноносцах» неприятель знает, а вот коряга у самого борта не вызывает ровным счетом никаких опасений.
Борт броненосца нависал над самой водой — речным кораблям мореходность ни к чему, если их только изначально не строят как корабли береговой обороны для плавания в прибрежных водах, заливах, озерах. Тогда высота бортов от ватерлинии может быть полтора, а то и два метра, но даже большие океанские мониторы, которые строили американцы, особой мореходностью не отличались, хотя переходы через океан совершали. Зато низкие борта, возвышавшиеся над водой на три-четыре фута, можно было прикрыть толстой броней на всем протяжении, способной выдержать прямые попадания не только из любых полевых пушек, но даже из куда более мощных орудий береговой и корабельной артиллерии.
Алехандро застыл, «прилепившись» к подбойному борту — на палубе слышались голоса. Мало того что курят на вахте, так они еще беседы ведут, совсем расслабились, «салаги». Адмирал знал, что сейчас корабль потихоньку «обложил» десяток «боевых пловцов», трое из которых уже накидывают «упряжь» на форштевень. При взрыве корабль получит пробоины в «скулах» и быстро затонет, а вот ремонт будет менее трудоемким, как и поднятие затопленного броненосца. Но то на крайний случай, если дела на палубе пойдут совсем плохо, и «абордажную партию» истребят.
Вдесятером, пусть неплохо подготовленных и вооруженных, настоящих бойцов, овладеть двух башенным броненосцем, где находится полторы сотни матросов с офицерами, то еще предприятие, из разряда совершенно безумных. Вот только сейчас ночь, большая часть команды спит под палубой, и выбраться на нее будет проблематично. К тому же есть самодельные «спецсредства», имей такие в той реальности парагвайцы, взятие броненосцев на абордаж не стало бы столь кровопролитной, и при этом полностью провалившейся операцией. Ведь прикрытые броней бразильцы просто расстреливали из ружей и револьверов, высадившихся на их корабли отчаянно храбрых солдат Лопеса, а те никак не могли проникнуть за броню через задраенные двери и люки. Впрочем, подобное случилось и в сражении при Риачуэло, где парагвайские абордажные партии, имевшие на вооружении в основном мачете, банально перестреляли из винтовок.
Сейчас Мартинес подстраховался, имея весомую поддержку в виде двух десятков «пирог», которые по сигналу произведут нападение на броненосцы. А там, с рассветом появятся и корветы с «Амазонасом» и займутся вражескими пароходами, которые совершенно беззащитны под огнем 68-ми и 32-х фунтовых орудий. Главное, что удалось сделать — это разделить вражеские броненосцы на две пары, и при этом на мине погиб еще один корабль. Одно удачное попадание в «Тамандаре», и этот броненосец сейчас стоит на якоре, бразильцы стараются за ночь привести его в порядок. Но и там два десятка «боевых пловцов» произведут нападение — ими командует капитан де корвета Аневито Лопес, совершивший с началом войны головокружительный карьерный «прыжок» на три «ступеньки». Так что есть определенные надежды взять трофеи не тут так там, и хотя бы один захваченный неповрежденным броненосец серьезно усилит парагвайский флот. Конечно, цитадельные и казематные бронированные корабли, что сейчас повсеместно строят в европейских странах, имеют по два, а то и три десятка тех же 68-ми фунтовых бомбических пушек, но так эти броненосцы втрое-вчетверо больше по водоизмещению, и предназначены для океанских плаваний. Корабль значительно меньшего водоизмещения не значит что он хуже — у каждого свое предназначение, для эстуария Ла-Платы и местных рек эти маленькие мониторы почти идеальное оружие. Да и состояли в строю флота вплоть до первой мировой войны — противопоставить что-либо столь серьезным речным кораблям ни один из «соседей» Бразилии ничего не смог…
Алехандро ловко поднялся на палубу броненосца, присел у носовой башни, из которой торчали два массивных, но коротких ствола. За броней слышались приглушенные голоса — комендоры дежурной смены коротали ночь разговорами, без которых просидеть до рассвета очень трудно. Да и спать хочется, если сидишь молча, а палуба под задницей чуть покачивается, как колыбелька младенца. Тут стоит прикрыть глаза, казалось бы, на одну секундочку, как ухнешь в пучину сна, и не заметишь этого. Поэтому и говорят между собой канониры, чтобы не заснуть одновременно.
На палубу один за другим без всплесков и шума поднимались бойцы — все девять, черные силуэты, измазанные сажей лица — словно ниндзя из фильмов. Десятый «пловец» остался в воде минером, чтобы при необходимости произвести подрыв броненосца, если его не удастся захватить. Сбрасывали ласты, расстегивали ремни, быстро распаковывали мешки, доставая оружие и спецсредства. Последние были цилиндрами в несколько фунтов веса — вставляли в них короткие стеклянные трубки, что являлись обычными запалами. Все делали ловко, отработанно, без лишних движений — доведенными до автоматизма действиями. Вооружение каждого из двух револьверов, в основном американских и французских моделей. Единственным отличием, совсем нехарактерным для этой эпохи, являлись вполне сносные глушители, в Асунсьоне целая мастерская работала на нужды флота. Имелись и «дробовики», куда без них — два ствола заряженных картечными патронами при стрельбе в упор были убийственным в прямом смысле оружием. И первые вполне нормальные осколочные гранаты, с начинкой из пироксилина — приготовление этой взрывчатки уже унесло несколько жизней. Но риск того стоил, порох слишком слаб, а динамитные шашки не всегда можно использовать, к тому же нитроглицерин не менее опасен в изготовлении. Так что десяток диверсантов, забравшихся на вставший броненосец, буквально набитый экипажем, представлял для последнего немалую угрозу, как волки, забравшиеся в сарай и приготовившиеся резать овец.
— Туда и туда, — прошептал Алехандро, показав пальцы — «ниндзя» понятливо кивнул, уводя группу из двух бойцов, второй сержант также увел своих диверсантов. При адмирале осталась третья «тройка», что должна была овладеть орудийной башней, и всей носовой частью корабля. То, что предстояло сделать, могло ужаснуть любого обывателя, да и бывалые военные содрогнулись бы, как любой нормальный человек при виде потоков крови. Перебить полтораста человек задача нетривиальная — слишком велико неравенство в численности, если экипаж опомнится, то просто задавят массой. Но после захвата башен с погребами, чтобы кто-то из офицеров броненосца не успел взорвать боезапас, в действие пойдут «спецсредства», которые сами парагвайцы именовали не без оснований «вонючкой». Если эту гадость использовать как гранату, забрасывая в замкнутое помещение, а под палубой таких уйма, то все находящиеся там люди забудут о сопротивлении, и в жизни у них останется одно-единственное желание…
