Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович
— Вы правы, дон Алехандро — гибель даже трех кораблей не заставит императора отказаться от войны и заключить мир. Республиканцы и так объявили две провинции «независимыми», власть держится только на обещаниях скорой победы, а ее все нет и нет.
— И вряд ли будет, ведь Уругвай сейчас на нашей стороне, там наша дивизия, а вот бразильцы потерпели от генерала Рескина поражение. А без поражения нашей флотилии и захвата господства, в Ла-Плате они не удержатся, и после ухода Буэнос-Айрес мы, скорее всего, возьмем…
Зародившаяся в голове мысль серьезно озадачила Мартинеса, он потянулся за сигарой и очень долго ее раскуривал. Маршал Лопес в условиях войны освободил его от ноши военного министра, став им сам, а заодно и главнокомандующим, объединив в своих руках всю полноту власти. Просто его брат Венансио отвечал за Парагвай, став командующим местными войсками, Алехандро отвечал за флот и оборону с моря Уругвая с Риу-Гранди, чтобы неприятель не высадил десант. Но теперь как раз та ситуация как и при Риачуэло — победа над бразильской эскадрой теперь точно покончит с войной, благо европейские корабли покинули эстуарий, и теперь сами ожидали чем закончится «заварушка».
— Скажи мне, как ты смотришь на то, чтобы перетопить все броненосцы противника? И не просто так, а постараться захватить два-три из них в относительно приличном, мало поврежденном состоянии. Так что можно было бы их ввести в состав нашего флота в самые ближайшие месяцы.
— Это стало бы грандиозной победой, какой не знали никогда здешние воды, сеньор альмиранте. А вы ведь сможете, о том наши моряки и говорят между собой. И война после этого сразу закончится — если у нас будет три-четыре броненосца, то действуя вместе с корветами, мы блокируем Буэнос-Айрес и быстро принудим его принять наши условия. Ведь у нас есть флот, а у них его нет — да и армия у маршала не уступит по силе.
— Это хорошо, остается только подумать над тем, как провернуть это дело. Перетопить хотя бы половину кораблей противника, мы сможем в ближайшие дни, но нам нужно другое — захватить их как «Амазонас». И желательно в неповрежденном состоянии.
— Захватив ночью на абордаж? Это было бы здорово!
Начальник штаба воодушевился, пылкий как все парагвайцы он «загорелся» идеей. А вот Алехандро покачал головой, прекрасно зная, что тогда бразильцы ожидали именно такие действия, а сейчас после горького урока под Риачуэло они будут ожидать от парагвайцев именно ночной абордаж, и заранее подготовятся к нему, устроят «горячую встречу».
— Хотелось бы, но лучше подумать, как их заманить в ловушку…
Во время войны против «Тройственного альянса» парагвайцы пытались взять на абордаж бразильские броненосцы. Вот только противник под прикрытием брони расстреливал картечью и из винтовок отчаянных храбрецов, из которых мало кто возвращался после таких «безумных предприятий». И хотя Элиза Линч пообещала за победу пить с героями канью и курить сигары, но вот только это ее желание ни разу не сбылось…
Глава 30
— А ведь поверили имперцы, что мы через Уругвай обратно уходим, поверили. Ну да, я бы тоже «купился», загнав часть вражеской эскадры в тупик, в котором любой маневр исключен. И разделил бы силы без опаски — ведь каждая из двух частей сильнее одного единственного броненосца противника. Но как горит-то, зрелище вышло действительно эпохальное.
Алехандро тихонько бормотал себе под нос, будто творя молитву, но при этом внимательно рассматривая в бинокль происходящее. Пароход действительно был объят пламенем, расстрелянный в упор двумя бразильскими броненосцами. Тяжелые 68-ми фунтовые бомбы с легкостью сокрушали не такой и толстый деревянный борт бывшего бразильского корвета, уже как год носящего на флагштоке парагвайский триколор.Вместе с обреченным кораблем погибала и парочка с умыслом подставленных под удар противника барж «чато». Это была уже вторая группа парагвайских кораблей, которыми он умышленно пожертвовал, чтобы вражеские броненосцы увлеклись истреблением слабейшего противника, и прошли по Уругваю как можно выше по течению. И замысел удался, пусть и не в полной мере — три небольших казематных броненосца поперли вверх, сокрушая подставляемые под обстрел 70-ти и 68-ми фунтовых орудий пароходы и суда. А сам Мартинес испытывал неимоверную горечь — на его глазах гибли парагвайские моряки, героически сражавшиеся, и не знающие, что это он сознательно отправил их на смерть, хладнокровно определив в жертву.
А вот башенные броненосец с монитором остались в Паране, в которую левым притоком вливался многоводный Уругвай. При этом корабли перекрывали главное русло вместе с пароходами, хотя противник у них был слабый — три парагвайских колесных корвета, с флагманским фрегатом «Амазонас», что оказались отсеченными от «Бразил» и небольшого отряда уходящих вверх пароходов. Вот только главных участников сражения еще не было видно, «пироги» прятались в протоках и скрывались в прибрежных зарослях, прикрытых отмелями — дельта Параны была обширна, не такая как на Дунае, но проток имелось немало, а по ним можно было выйти в тыл неприятелю. Необходимо только время — еще час и начнет темнеть, так что на месте бразильского адмирала надо возвращаться в Парану, и вставать на якорь, выставив вокруг дозоры из колесных пароходов, потому что возвращение в Ла-Плату займет много времени, да и не принято плавать ночью по реке.
Все же азарт для командира страшная штука — обо всем можно забыть, видя, как гибнут один за другим вражеские корабли. Сам Мартинес заскрежетал зубами, когда пылающий корвет взорвался с ужасающим грохотом, исчезнув в клубах черного дыма. Хорошо, что успел заметить, как прыгали за борт моряки, как вплавь добирались до берега — хоть кто-то спасся. До слез было жаль хорошо подготовленных офицеров и матросов — за полтора года войны они многому научились, и даже сейчас, сражаясь против трех вражеских кораблей, ухитрились попасть в них больше, чем те в корвет. Но что могли сделать 68-ми фунтовые бомбы и 32-х фунтовые ядра железной броне, в которую были закованы, как рыцари в латы, эти броненосцы.
Жители маленького городка давно покинули свои дома, и только от пристани продолжали стрелять по бразильским броненосцам пара 70-ти фунтовых пушек, прикрытых наскоро возведенными земляными шанцами. Бой продолжался, хотя причинить ущерба хорошо бронированным кораблям не могли даже нарезные орудия — снаряды не раз попадали в борта, в бинокль были видны многочисленные вмятины, что покрывали «леопардовыми пятнами» стенки хорошо защищенных казематов.
Но прах подери — они отскакивали, не в силах пробить преграду, тут нужен или серьезный калибр, вроде 120-ти фунтовых пушек, либо специальные бронебойные снаряды из стали. Они были, но немного — на «Амазонасе» и «Бразиле» к таким же нарезным орудиям, но по десятку на ствол. И эта береговая батарея единственная, что тоже палила из таких пушек, вот только со снарядами на нее было не лучше. Слишком сложной формы приходилось делать отливки, да еще индивидуально подгонять к каждому стволу — англичане слишком перемудрили со своими пушками. Нынешние «изделия» Круппа куда совершеннее, вот только маловат калибр для нарезных пушек — будь те же 120-ти фунтовые не с гладким стволом, а с нормальной нарезкой, то все броненосцы были бы давно в развалины превращены, дистанция в три кабельтова совершенно убойная. В принципе в это время орудия можно нарезать, но нет оборудования, это не мушкеты, к тому же стволы придется скреплять дополнительными кольцами, иначе разорвет после нескольких выстрелов. Сейчас с корабельной артиллерией сплошные проблемы, началась индустриальная эпоха, и системы меняются чуть ли не каждый год. На «Ла-Росаде» даже монстров отливали в десять тонн весом, пусть штучно, понятно, что сейчас этой дурью маяться не станут — зачем нужен чудовищный расход металла без всякой пользы.
