Алекс Мак - Чужаки
Перкинс решительно встал и, направившись к выходу, как бы походя, обронил:
— А вы, Бен, зайдите ко мне на минутку, да, и не забудьте позвать с собой Питера.
Он вышел, а мордастый повернулся к Бонсайту с самым зверским оскалом на лице.
— Ах ты, сволочь, — прошипел он. — Я тебя за это в порошок сотру!
Не добавляя ничего больше, он бросился на лорда и нанес несколько зверских, но точных ударов, большинство из которых пришлось на чуть заживший ожог на боку. Считать, что это произошло случайно, было глупо, и Сайлас так не считал. Он почувствовал, как треснула начавшая нарастать кожа и по боку потекла сукровица. Охранник со злостью сплюнул и вышел в коридор. Сайлас еще какое-то время слышал, как он кричал на больных, которые имели неосторожность попасться ему на пути.
Еще один день он провел без еды, лежа неподвижно на соломе. Он мог бы перенести голод, но очень хотелось пить, а еще больше хотелось в туалет. Обозленные охранники решили оставить его без возможности справить даже эту столь естественную надобность. Он терпел из последних сил, не желая опуститься до того, чтобы лежать в луже нечистот. Наконец под вечер к нему зашел тощий Питер и отвел его к вонючей дыре. Если до этого лорд стеснялся оправляться при посторонних, то теперь ему было все равно. Когда его приковывали обратно к цепи, он испытывал облегчение, граничащее с эйфорией. Но потом голод и жажда принялись терзать его с новой силой.
— Вы не могли бы дать мне воды? — пересохшим горлом выдавил он.
Питер с укоризной покачал головой.
— Зачем вы так обидели Бена? — уныло спросил он. — Он так огорчился. Он ведь хороший человек, вы просто его не знаете, а он так обиделся…
Он долго еще распространялся на эту тему, но напиться все же Сайласу дал. Исполнив свои самые насущные желания, лорд забылся неглубоким сном, стараясь не поворачиваться на больной бок, который заныл в полную силу, а проснулся, когда к нему в каморку опять проник сосед-кататоник.
— Как вы себя чувствуете? Я слышал, вы поссорились с Беном? Это вы зря, очень зря. Он крайне злопамятен. Вам теперь будет нелегко. — Кататоник взволновано ходил по камере. — Перкинс — просто садист, к тому же ему, наверное, заплатили. Но Бен… Это совсем другое дело. Вам будет трудно.
Он еще несколько раз прошелся по комнате, пока Сайлас пытался окончательно проснуться и прийти в себя.
— Но у меня есть план, есть план, — продолжал взволнованный человечек. — Мы с вами выберемся отсюда.
— А как вас зовут? — неожиданно спросил Бонсайт. — Нужно же мне как-то к вам обращаться.
— Что? А… Зовите меня, ну, скажем, Ганс. Это немного напоминает мое настоящее имя, если оно у меня когда-то было, я ведь уже и сам не помню, — с неожиданной тоской сказал пришелец. — Но это все мелочи, — снова оживился он. — Главное — как нам покинуть эти презренные стены. Слушайте.
Он изложил внимательно слушающему лорду свой план, то бегая по тесной каморке, то присаживаясь на край лежака. Лорд внимательно его слушал, и с каждой минутой план казался ему все более безумным и трудно выполнимым. Но тем не менее они до самого прихода сторожей жарко обсуждали его, находя слабые места, которые Сайласа тревожили, а его новый знакомец отметал их как несущественные. Когда Ганс отправился в свою камеру, а сторожа заперли двери на ночь, Бонсайт долго не мог заснуть, обдумывая возможности побега, а потом уснул, как ни странно, окрыленный надеждой.
На следующее утро ему всё же дали поесть, хотя и половину порции, но и ее он воспринял как дар небес. Его немного беспокоил бок. Он не мог добраться до него, чтобы осмотреть как следует, но ему показалось, что начинается воспаление.
Когда в камеру заглянул охранник с обеденной миской еды, Сайлас метался на лежаке, насколько позволяла короткая цепь. Глаза его были воспалены, волосы всклокочены, испарина покрывала все тело. Он бился в конвульсиях и бредил. Когда встревоженный сторож привел Перкинса, изо рта больного пошла обильная пена.
— Снимите цепи, быстро! — приказал вошедший «доктор».
Сайласа насильно напоили водой, большую часть которой он пролил, потом кто-то из сторожей сбегал и принес бутылку бренди.
— Вы что, с ума сошли?! — заорал на него Перкинс. — Несите воды с солью. Это отравление!
Неизвестно, могло ли это быть отравлением на самом деле, учитывая характер лечебного учреждения, но симптомы были схожи, и Перкинс не стал долго раздумывать над диагнозом. Сайласа напоили неимоверным количеством соленой воды, и через какое-то время он очень жалел об этой стадии плана, когда его внутренности выворачивались наружу. Когда тошнота немного отступила, он был слаб как котенок, но своего добился: цепи сняли, дали ему немного бульона и оставили в покое. Теперь следовала вторая часть, но как ее собирается осуществить Ганс, Бонсайту было неизвестно. Но тот, казалось, был очень уверен.
— Предоставьте это мне, — говорил он. — Предоставьте это мне.
До вечера лорд в нервном беспокойстве пытался сдерживаться и лежать неподвижно. Когда за окном начало темнеть, в комнату проскользнул Ганс.
— Достаточно ли у вас мужества? — спросил он, заглядывая Сайласу в глаза. — От этого зависит успех нашего предприятия. Если вы отступите в последний момент, мы можем потерять единственный шанс на свободу.
— Я готов, — просто ответил лорд. — Что я должен делать?
— Только не раздумывайте! — предупредил Ганс, садясь на лежак и поворачиваясь к Бонсайту спиной. — А теперь рвите!
Он приподнял волосы, закрывающие металлическую полоску у него на голове.
— Я не могу! — в ужасе выдавил из себя лорд.
— Рвите! — прорычал инопланетянин. — Эта полоска металла поможет вам осуществить наш план, а я вас прошу только об одном — не оставляйте меня здесь, вытащите из этого логова! Рвите!
Ничего не соображая от слабости и нервного перенапряжения, Сайлас изо всех сил рванул полоску. Сначала не поддающийся металл с легкостью отошел от плоти. Под ним открылось какое-то серое плотное вещество с кровавыми прожилками, и лорд поспешно отвернулся. Рука чужака бессильно упала, и сам он беспомощно сполз на пол без сознания. Сайлас осторожно поднял его и уложил на свою освободившуюся койку. До вечернего обхода оставалось совсем мало времени.
Осторожно ступая и собирая волю в кулак, чтобы подтянуть оставшиеся немногие силы, Бонсайт вышел в коридор. Сначала он посетил комнату соседа с манией величия. Подойдя на цыпочках поближе, он с помощью полоски металла отсоединил цепь, удерживающую маньяка на привязи. А потом, приблизив губы к самому уху больного, тихо сказал: «Пожар!» Тем же образом, торопясь и иногда спотыкаясь от слабости, он освободил от цепей всех буйных и агрессивных обитателей приюта душевнобольных. Как раз в этот момент открылись двери, впуская сторожей с вечерней порцией бурды для сумасшедших.
— Пожар! — заорал Сайлас в голос. — Горим! Пламя! Пламя! Пожар!
Взбудораженные его криками, психи выскочили в тесный коридор. Особую сумятицу вносили буйные, которые какое-то время обдумывали, не привиделся ли им шепот о пожаре, а теперь прилагали все усилия, стараясь выбраться и спрятаться от несуществующего огня. Поднялись визг, вой, крик, стенания, начались беготня и драки, показалась первая кровь. Двое сторожей безуспешно пытались справиться с паникой и унять безумцев. Воспользовавшись сумятицей, Сайлас незаметно пробрался к лестнице и поднялся на второй этаж. Там он притаился за дверью кабинета Перкинса, ожидая, что тот неминуемо покинет свое убежище, чтобы выяснить, что происходит внизу.
Так и произошло. Когда в двери повернулся ключ и она начала открываться, Сайлас, не теряя ни секунды, просунул в образовавшуюся щель ногу и, схватив выходящего Перкинса за отвороты, втолкнул обратно в комнату.
— Что… — попытался возразить хозяин кабинета, но Сайлас уже успел зайти ему за спину и плотно прижать свою металлическую помощницу к горлу «доктора».
— Что вы хотите? — сдавленным голосом наконец проговорил Перкинс. Зеленая бледность разливалась по его холеному лицу.
— А вы как думаете? — вопросом на вопрос ответил Сайлас. — Я хочу выбраться отсюда, и если для этого мне придется перерезать вам глотку, я это сделаю, не задумываясь.
У Перкинса подогнулись колени, но Бонсайт изо всех встряхнул обмякшее тело, позволив полоске чуть сильнее врезаться в горло. Этот метод оказался весьма действенным. Перкинс взял себя в руки и больше не заваливался. Сайлас оглядел кабинет в поисках более подходящего оружия и заметил на столе достаточно острый нож для бумаги. Подтащив своего пленника к столу он одним быстрым движением поменял металлическую полосу на нож, который уверенно занял свое место на горле Перкинса. Полосу лорд сунул в карман, смутно подозревая, что она имеет какую-то связь со здоровьем Ганса.
