Алекс Мак - Чужаки
Обзор книги Алекс Мак - Чужаки
Алекс Мак
ЧУЖАКИ
Этот год был отмечен небывалым, всплеском псевдонаучной активности. Главы кланов, прикрываясь «общественным благом», старались изо всех сил перещеголять друг друга в открытиях, изобретениях, технических новинках. Сильно сократившемуся после всяческих катаклизмов и новых (а также новейших) заболеваний населению все это было по большому счету до фени. Крестьян гораздо больше заботили виды на урожай, а прочих — как бы исхитриться и не умереть с голоду. Но кланы ударились в изыскательскую деятельность со всем пылом и упорством, с которыми бросались в любую новую, модную авантюру. Немногочисленных ученых крали, продавали, травили и похищали.
В этот день в «Доме солнца», как называли свою резиденцию потомки некогда случайно выбившегося в люди паренька по фамилии Бонсайт, должно было состояться грандиозное событие — торжественное испытание очередного нового прибора. Что этот прибор делает, кому и для чего он нужен, никто из приглашенных не знал. Да и не хотел знать. Не знали приглашенные гости и того, что молодой хозяин и глава клана Бонсайтов — один из немногих, кто занимается модным увлечением всерьез и кто намерен использовать его преимущества «на полную катушку».
Молодой Бонсайт отличался интересной внешностью, прекрасным здоровьем и изрядной спортивной подготовкой, незаурядным умом и непреодолимой склонностью к отвратительным розыгрышам. Все его «невинные шутки» были злы, часто неприличны, прекрасно продуманы и подготовлены так, что превращали жертву в изгоя на длительное время. Зрители и участники розыгрыша смеялись от души. Отчасти потому, что розыгрыши бывали действительно смешными, а отчасти из страха стать следующим объектом для «шутки». Бонсайт пользовался популярностью, хотя его и не любили.
Странные, а порой неприятные планы роились в его голове. Несмотря на исчезновение нервного и практически ненормального изобретателя — автора прибора, Великий Сайлас Бонсайт был готов испытать новый аппарат под странным названием «Временной Челнок».
Сайлас Бонсайт, глава клана Бонсайтов, один из величайших мерзавцев своего времени, стоял под голубым защитным куполом, наслаждаясь восхищенными взорами окруживших купол людей, держал в руках свое будущее и будущее всего человечества — Челнок — и готовился нажать на пуск.
Ему показалось, что он увидел странную скользящую фигуру за спинами зрителей. Но в такой важный и торжественный момент его могла отвлечь только собственная смерть. Лицо Великого Сайласа исказилось торжествующей усмешкой, и со словами «Прощайте, ублюдки!» он нажал на рычаг прибора, который крепко сжимал в вспотевших руках. И исчез.
Зрители несколько минут молча наблюдали за опустевшей площадкой под куполом, а потом, следуя укоренившейся привычке, направились к стойкам с коктейлями.
Сайлас упал лицом в мокрый, холодный снег, перемешанный с грязью и экскрементами. Рука, которой он сжимал аппарат, была вывернута, а может, и сломана. Боль от нее была такой силы, что темнело в глазах, но даже она меркла и уходила на второй план по сравнению с болью в паху, куда этот самый треклятый аппарат и угодил.
— Дерьмо! О, дерьмо! — прокричал Сайлас Великолепный прямо в ночное зимнее небо, которое ответило ему новой порцией снега.
Наверное, он на минуту потерял сознание, потому что, открыв глаза, удивился, что вместо своей роскошной спальни лежит в грязном сугробе и по щеке у него стекает что-то липкое. Реальность быстренько объяснила ему, кто тут хозяин, и неотвратимость того, что нужно встать, а не то отдашь концы, стала столь очевидной, что даже такая важная персона, как Сайлас, не мог сказать ей «Кыш!». Впрочем, недаром он был главой клана — упорства и упрямства ему было не занимать (о чем не преминули бы сообщить все его бывшие соперники, если бы сохранили способность говорить). Ежесекундно падая и снова поднимаясь, проклиная все на свете и в первую очередь боль и проклятый аппарат, Сайлас встал и обнаружил, что стоит посередине огромной пустоши, покрытой такими же привлекательными сугробами, как тот, из которого он только что выбрался. Он был не там, куда собирался попасть. Ведь это был пробный прыжок, так сказать, первый блин. И он вышел комом, поскольку лорд оказался неизвестно где с адской болью, без припасов и аптечки.
Пошатываясь и опираясь на злополучный прибор, как на палку, Сайлас двинулся прочь от места прибытия, понимая, что только движение спасет его от замерзания. И эти усилия были вознаграждены. Сквозь прореху в плотной метели он увидел горящий вдали огонек. По мере приближения он услышал лай собаки. Эти животные давно вымерли на Земле, но о них он знал по сохранившимся в библиотеке клана цифровым материалам.
«Наверное, я попал в прошлое», — подумал Сайлас.
Но это уже не имело никакого значения. Новый холодный сугроб принял его в свои объятья, и миру какое-то время пришлось обходиться без Сайласа Великого и Великолепного.
Очнулся он с тяжелой, как с похмелья, головой и долго не мог понять, где находится. Сайлас лежал на жестком ложе в полной темноте, прикрытый тканью и плотно укутанный невыносимой вонью, заполнявшей помещение. Он попробовал пошевелиться, и движение отозвалось адской болью в голове и руке. Вместе с болью вернулась и память, но лучше бы она сидела там, где была до этого, и молчала по-прежнему. Потому что теперь заткнуть ее было невозможно.
Какой бы сволочью ни был Сайлас, он никогда не был трусом. Но лежа в вонючей темноте, он испугался, испугался неизвестности, одиночества, всего того, что ждало его в этом неведомом месте. К его чести нужно сказать, что он достаточно быстро взял себя в руки и не закричал, когда полог, прикрывавший дверной проем, неожиданно откинула чья-то рука.
Внутрь вошел донельзя грязный и оборванный человек, из-за спутанных волос и нечесаной бороды невозможно было разглядеть лица его. Вошедший, который держал в руках миску с каким-то хлебовом, хотел задернуть за собой полог, но Сайлас протестующе вскрикнул, и «дверь» осталась открытой. Скудного света, проникающего через проем в хижину, хватило, чтобы рассмотреть убогую обстановку жилья и самого хозяина. Этот последний настолько явно не относился к элите общества, что Сайлас не стал тратить на него свое внимание. Он отметил только грязные лохмотья, немытое лицо, разбитые ноги и натруженные руки с самыми чудовищными черными и заскорузлыми ногтями, которые Сайлас мог только предположить у живого существа. Разглядев все это, лорд брезгливо сморщился и перевел взгляд на помещение, которое стало его неожиданным пристанищем. Правда, и тут было особенно не на что смотреть.
Посередине комнаты стояло сооружение, которое можно было принять за стол, хотя оно было изготовлено неведомым умельцем (скорее всего, гостеприимным хозяином) из пластиковых ящиков, такие же ящики стояли рядом и изо всех сил изображали стулья. На стене висела какая-то кухонная утварь, на столе стояли немытые тарелки и мятые пластиколбы. Окон не было, а пол был покрыт толстым слоем грязи. Еще в комнате находилось что-то, что Сайлас принял за холодильную установку, и тот самый топчан (тоже спаянный из ящиков), на котором он лежал. Теперь он обнаружил, что прикрыт куском мягкого пластика, а его рука плотно перевязана и буквально прикручена к телу.
Все увиденное не только ничего не объясняло, а только добавляло загадок.
— Эй, ты, — возмущаясь в глубине души необходимостью обращаться к этому немытому чучелу, сказал, морщась от боли, Сайлас. — Ты! Подойди сюда!
«Чучело», припадая на одну ногу, повернулось, заулыбалось щербатым ртом и поковыляло к топчану. Когда он подошел ближе, Сайласа обдало волной такой вони, что он непроизвольно отшатнулся, ударившись головой о мазанковую стенку. Адская боль ударом топора ворвалась в его голову, на глазах выступили слезы. Абориген попытался как-то помочь, но лорд, разгадав его намерения и ожидая новой волны невыносимого смрада, снова отпрянул, чуть не упав на пол.
— Отойди! — зажимая нос, закричал он, показывая жестами, чтобы хозяин дома отодвинулся подальше.
— Ы! — ответил тот, по-прежнему улыбаясь и всем видом излучая доброжелательность.
— Ты меня понимаешь, вонючка?! — зверея от боли, вони и неизвестности, прорычал Сайлас.
— Ы! — ласково ответил абориген. — Ы!
Он поковылял к «столу» и, подхватив миску с едой, вернулся к топчану.
— Ы, ы-ы! — промычал он, протягивая еду Сайласу и показывая жестами, чтобы тот поел.
Стараясь не приближаться к аборигену, Сайлас принял из его рук миску, поскольку зверский голод терзал лордские внутренности. И тут же пожалел об этом. Аромат хозяина, вид его чудовищных ногтей и немыслимое варево в плошке привели его в такое состояние, что на мгновение Сайласу показалось, будто из глубин «супчика» ему подмигивает чей-то глаз. Его качнуло, и миска непременно упала бы на пол, но абориген с неожиданной ловкостью подхватил ее, не дав пролиться и капле жидкости. Гостеприимное чудовище со своим неизменным «Ы!» опять протянуло пищу гостю. Но Сайлас столь решительно замотал больной головой, что хозяину пришлось, с сожалением поглядывая на гостя, за пару секунд умять угощение и вылизать тарелку.
