Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

Я понимал, что для запуска изменений в оружейном деле мне потребуется сначала налаживание собственного производства опытных образцов перспективного оружия, а это, разумеется, осуществится не скоро, не здесь и не сейчас. Впереди предстоят долгие годы трудов ради ускорения прогресса. Мне же пока приходилось выполнять боевые задачи с помощью той материальной части, которая имелась в наличии. А в нашей сводной роте имелись лишь самые обыкновенные гладкоствольные ружья. И никаких тебе штуцеров! Впрочем, на сотню метров можно успешно вести огонь и из такого оружия, если только стрелки не раззявы.

А семеновцы раззявами, к счастью, не были. Гвардейцев тщательно обучали не только шагистике, но и стрельбе, а также рукопашному бою, науке колоть штыком и бить прикладом неприятеля. Еще они отлично умели вести огонь волнами, когда задний ряд с заряженными ружьями сменял передний после произведенного залпа, а передние солдаты уходили назад для перезарядки. Семеновцы были отличными пехотинцами, прекрасно подготовленными к ведению здешней традиционной войны с обязательными пехотными линиями. Вот только вести бой верхом они не были приспособлены. Потому и пришлось спешить их перед выступлением. Ведь пешком пехотинцы чувствовали себя гораздо увереннее. Да и лошадей следовало поберечь.

Перед тем, как покинуть обоз, я проинструктировал всех бойцов особым образом, готовя для неприятеля интересный сюрприз. И взвод четким строевым шагом пошел за мной. Я тоже потопал пешком впереди солдат, оставив своего Черныша под охраной в обозе за поворотом дороги, не видя необходимости рисковать сейчас хорошим конем. Тем более, что по мере подъема в горы становилось холоднее, и вся дорожная грязь оказалась замерзшей, превратившейся в твердое покрытие. Отчего идти пешком на пологом подъеме мне было совсем не трудно.

Мы двигались неторопливо, поскольку я старался подгадать время начала боя к тому моменту, когда Дорохов будет готов со своими бойцами напасть на неприятеля с противоположной стороны. Тем не менее, расстояние до лесозаготовок, организованных французами на краю лесного массива, постепенно сокращалось. И вскоре я уже без всякой подзорной трубы хорошо видел вырубку, расположившуюся недалеко от дороги, где топорами и пилами трудились наши пленные. Судя по их зеленым мундирам, то были спешенные драгуны, представители основной кавалерии русской армии.

Причем, драгун относили не к легкой, а к тяжелой кавалерии. Коней выдавали им таких же сильных, как и кирасирам, а в сражениях драгуны выполняли роль линейной ударной силы. Храбро подлетая своими эскадронами к неприятелю, они делали залп из пистолетов и коротких кавалеристских ружей, а затем топтали супостатов мощными боевыми конями, одновременно рубя врагов палашами. И вот теперь я видел этих отважных рубак попавшими в плен и заготавливающими дрова под дулами ружей французского конвоя обозников, которые пригнали для перевозки дров несколько больших телег, запряженных медлительными толстыми лошадьми.

Ради маскировки я приказал своим солдатам маршировать в шинелях неприятеля и в трофейных головных уборах. И издалека заподозрить, что это русские пехотинцы приближаются по дороге, не представлялось возможным. Французы на это и купились. Увидев нас, они не подняли тревогу, а лишь выслали одного своего всадника, чтобы проверить нашу принадлежность. Причем, этот всадник не проявлял ни малейшей подозрительности, подъехав к нам вплотную на пегой лошадке совершенно спокойно и представившись сержантом Анри Дюпеном. Я же, недолго думая, вместо приветствия разрядил в него оба своих пистолета, убив француза наповал, после чего его испуганная лошадь побежала куда-то в сторону, волоча за собой труп, застрявший ногой в стремени и оставляющий за собой кровавый след на подмерзшей дороге.

И мне было в тот момент наплевать, что все это кому-то покажется бесчестным. В конце концов, настоящая война — это вам не рыцарство в беленьких перчаточках, а искусство обмана противника. И на войне все средства хороши, если, конечно, это истинная беспощадная война до полной победы, а не какая-нибудь странная военная операция. Потому шаг вперед, два назад и прочие лишние телодвижения в духе мутных поддавков и многоходовочных пассов ради заигрывания с неприятелем я делать не собирался. Уж если решил убивать французов, то буду убивать их любыми доступными способами нагло и яростно.

Грохот моих выстрелов одновременно явился и сигналом к бою. Как и было заранее оговорено на инструктаже, мои солдаты вместо традиционного линейного построения сразу рассыпались и залегли в придорожной канаве, используя дорожную насыпь в качестве бруствера и изготовившись для стрельбы. Хотя такое тактическое поведение самим семеновцам казалось странноватым, но, они выполнили мою команду безупречно. И теперь неприятель находился перед нами на открытом месте на фоне леса, как на ладони, в то время, как каждый из моих стрелков лежал на склоне придорожной канавы, словно в импровизированном окопе, защитив большую часть своего тела землей.

Я тоже залег вместе с бойцами, взяв у ближайшего заряженное ружье и отдав ему свои еще дымящиеся пистолеты для перезарядки. Французы, конечно, видели, как я застрелил их посланца, и как все наше построение после этого рассыпалось за секунды, прыснув в канаву. Хоть такая тактика и была для них в диковинку, французы не могли не понимать, что наша позиция значительно лучше, чем у них. Тем не менее, они поперли нахрапом, взяв ружья наизготовку и выстроившись в привычную им линию. Не желая принимать во внимание, что находятся в положении мишеней, два десятка французов, вместо того, чтобы укрыться в лесу, приблизились, дав залп в нашу сторону.

Как я и ожидал, они ни в кого не попали. Лишь пули бесполезно просвистели в воздухе над нашими головами. Но, я приказал не стрелять, пока неприятель не подойдет еще ближе. Ведь французы, потратив заряды, могли рассчитывать только на штыки своих ружей. Следовательно, ничего сделать моим бойцам они были просто не способны до тех пор, пока не поравняются с нами. А для этого им сначала было необходимо перейти дорогу. Вот только, бить себя штыками мы неприятелю не позволили.

Едва французы рванулись вперед, и, приготовив штыки к бою, ступили на дорогу, как и мы ответили им своим залпом, который сразу уполовинил их количество. А вслед за этим семеновцы, поднявшись из придорожной канавы, встречной штыковой атакой опрокинули супостатов, соотношение количества которых к нашему после стрельбы оказалось один к трем в нашу пользу. Да еще каждый семеновец оказался выше и физически крепче французов. Так что никаких шансов у обозников выстоять в штыковом бою против нашего взвода не имелось. К тому же, в это самое время из леса прямо к вырубке выскочил засадный отряд Дорохова, быстро расправившись с несколькими оставшимися там конвоирами. И пленные драгуны даже не успели удивиться тому, что вновь обрели свободу.

Глава 29

Взяв легко ранеными двух пленных солдат противника и допросив их, мы поняли, что противостояли нам вовсе не фуражиры боевых частей, а зеленые новобранцы, которыми командовал туповатый и самонадеянный тыловой лейтенант. Этот немолодой тупица, призванный в армию из гражданских чиновников, видимо, не знал никакой иной тактики, кроме линейного построения, все же гораздо больше характерного для войн монархической эпохи прошлого XVIII века, чем для более маневренной войны, которую старался вести Наполеон, применяя не только классические пехотные линии, но и активно внедряя новую тактику ведения боевых действий рассыпным строем и атаки колоннами.

К тому же, увидев наши французские шинели и то, как после первых же выстрелов мы прыснули в канаву, лейтенант обозников решил, что перед ним всего лишь отряд дезертиров, которые струсили принимать бой и оттого спрятались за дорожной насыпью. Потому этот самоуверенный дурак и подумал, что, развернувшись в линию, напугает нас одним лишь видом наличия регулярных войск. Но, он здорово просчитался, за что и поплатился, получив в рукопашной схватке штыком прямо в сердце от одного из семеновцев.