Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

К тому же, равномерный лошадиный шаг действовал на людей усыпляюще. И солдаты нашей сводной роты, уставшие грузить мешки в фургоны перед отъездом и не сомкнувшие глаз за всю ночь, дремали в седлах. А я опасался за то, что кто-то из них, заснув покрепче, может упасть с лошади, создав хаос в колонне своим падением. Потому время от времени я останавливал коня, пропуская роту мимо себя, и внимательно смотрел, как обстоят дела у всадников, интересуясь, не возникло ли проблем во взводах.

— Все ли в порядке? — спрашивал я унтер-офицеров.

Они же пока отвечали односложно:

— В порядке, ваше высокоблагородие.

Если в первое время, как попал сюда, оказавшись на месте князя, меня такое обращение к себе удивляло, то теперь я уже привык и не замечал никакой странности, поскольку так здесь было предписано воинским Уставом. Хотя, к обычному ротмистру кавалерии военнослужащие обращались «ваше благородие», мне оказывали более высокую честь, называя «высокоблагородием» не только потому, что учитывали мой княжеский титул, но еще и по той причине, что мое звание ротмистра гвардейцев кавалергардов соответствовало пехотному подполковнику. К тому же, все в роте уже знали, что до попадания в плен служил я с самим Кутузовым. И это обстоятельство еще больше прибавляло мне авторитета в глазах бойцов, одновременно накладывая на меня груз ответственности за то, чтобы соответствовать образу соратника этого прославленного генерала, которого в войсках весьма уважали. Даже моравы, перешедшие к нам из армии Австрии, слышали о Кутузове только хорошее и отзывались о нем положительно.

Несмотря на уверения унтеров, что все в порядке, я все же замечал, что некоторые бойцы слишком сильно клюют носами. Понятное дело, не выспавшись ночью, они пытались восполнить сон во время движения. Но тех из них, кто пытался засыпать по-настоящему, я приказывал тормошить ради их же безопасности. В то же время, глядя на этих бедолаг, я, разумеется, понимал, что лучше всего просто дать сонным солдатам возможность нормально поспать. Но, останавливать роту ради отдыха пока все-таки не собирался. Мы и без того сильно задержались с выходом, прозевав безлюдное время, когда все еще спят. И теперь наша кавалькада ехала на виду у местных крестьян.

Ради маскировки я приказал надеть трофейные французские шинели, не поднимать флагов, не петь песен и не разговаривать, чтобы жители этой местности не поняли, что это русский отряд проезжает мимо них, выехав из Гельфа. Но местные, которые иногда попадались на пути, все равно узнавали издали бричку баронессы и приветствовали ее, снимая шапки. Даже если крестьяне и не понимали, что за отряд перед ними, то все равно, если французы их спросят, они, без сомнения, укажут направление нашего движения. А до ближайшей развилки было еще далеко.

С другой стороны, стоит только кому-то проникнуть в замок, как все выяснится. Поскольку там, в подземной тюрьме, мы, уезжая, заперли всех пленных. Конечно, оставлять живых свидетелей внутри крепости было лишним по соображениям безопасности для нашего отряда. Вот только, отдать приказ солдатам расстрелять или переколоть штыками такую кучу безоружных французов, как это предлагал Дорохов, я все-таки не решился. Но, отнюдь не из малодушия, а по той причине, что в этой реальности, как я уже понял, очень ценилось такое размытое к двадцать первому веку понятие, как «честь».

И я четко осознавал, что, умертвив пленных, я, без сомнения, лишусь своей офицерской чести. А общество отвергнет меня навсегда, как лютого преступника, совершившего тяжкое военное преступление. Мне же, наоборот, поддержкой этого общества необходимо заручиться, если собираюсь заниматься серьезными преобразованиями в своем Отечестве. Имея намерения в дальнейшем создать свою собственную общественную организацию, а, может даже, политическую партию «Союз героев Аустерлица», я твердо решил для себя неукоснительно придерживаться соответствующего имиджа морального лидера. Следовательно, я не мог позволить себе запятнать собственную репутацию.

Впрочем, я понимал, что уже несколько запятнал себя адюльтером, изменив законной жене с баронессой. Но, это, пока что, было меньшим из зол, поскольку для всех интриганов, которые могут потом использовать этот факт против меня, я заранее приготовил объяснение, что вовсе не увез с собой Иржину в качестве любовницы, а помог баронессе и ее родне из человеколюбия сбежать от власти неприятеля. И такая версия должна сработать. Если только сама Иржина не возьмется опровергать мои слова.

Но, не совсем же она дура, в конце концов, чтобы растоптать собственную честь в глазах высшего общества? Следовательно, скорее всего, она будет молчать. Я же, чтобы поддерживать видимость приличий, во время путешествия решил общаться с Иржиной поменьше. Ведь все в караване происходило прилюдно. И я, и баронесса отлично понимали, что едем вместе с множеством людей, а потому всегда будем на виду.

Дорохов ускакал вперед вместе с разведкой, желая лично проверить, что нас ожидает впереди. И, предоставленный своим мыслям, я все-таки не забывал внимательно наблюдать за обстановкой. Как только на пути роты попадался какой-нибудь холмик вблизи дороги, я устремлял своего быстрого коня в сторону возвышенности. И, останавливаясь наверху, сразу доставал из седельной сумки трофейную подзорную трубу. Затем, раскладывая примитивное телескопическое устройство и подстраивая резкость, я тщательно рассматривал горизонт. Замок Гельф уже исчез за его линией, но, никаких признаков погони по-прежнему не наблюдалось.

В сущности, наш поход начался спокойно. И я радовался тому, что оперативное управление здесь еще находится на примитивном уровне, да и нет тут никаких разведывательно-ударных комплексов, оснащенных дронами. И вообще никаких дронов над головой нету! И ракеты не прилетят по колонне! И самолеты с вертолетами не атакуют! И дальнобойная артиллерия не ударит! Так что перемещать войска здесь можно вполне безопасно даже в светлое время суток. Потому, как попаданец, я мог констатировать, что и в этом времени есть кое-какие преимущества.

Небо людьми пока никак не использовалось, если не считать начала опытов с воздушными шарами. Впрочем, братья Монгольфье уже достаточно давно, больше двадцати лет назад, создали во Франции свой первый воздушный шар. И именно Франция в налаживании воздухоплавания преуспела больше других и шла в деле освоения воздушного пространства впереди всех остальных стран. Даже в России французы уже проводили подобные демонстрационные опыты. Память князя Андрея сохранила тот факт, что все газеты Петербурга и Москвы писали в 1803 году, как какой-то французский умелец по фамилии Гарнерен сделал летающий шар и облетел на нем обе русских столицы: новую и старую. И глупо было бы не использовать эту зарождающуюся технологию покорения неба в военных целях. Дело оставалось за малым: убедить генералов. Думая об этом, я вынашивал дерзкий план как можно скорее подкинуть Кутузову идею организации воздушной разведки с использованием аэростатов. Вот только, мне сначала нужно добраться до своих…

Мои рассуждения прервал возвращавшийся из разведки Дорохов, которого я заметил издалека. Поручик выбрал себе того трофейного коня гнедой масти, на котором прежде гарцевал чахоточный командир французских фуражиров, застреленный мной. И получалось, что трофейными конями мы все-таки с Федором обменялись, поскольку этот гнедой, как трофей, принадлежал по праву мне, раз именно я пристрелил его прежнего владельца. Правда, этот конь оказался немного помельче, чем мой Черныш, как я сразу назвал своего трофейного черного коня, отданного мне Дороховым.

Черныш, конечно, выглядел солиднее, гнедой же был более поджарым и жилистым, отчего казался отощавшим. Но, Дорохов, приняв его, сказал мне, что кони подобной породы отличаются выносливостью, показывают хорошую скорость в галопе и могут долго бежать рысью без устали. Поручик в лошадях разбирался весьма неплохо, но своему новому коню он почему-то дал кличку Гарсон, видимо в память о том, что раньше жеребец принадлежал французу. И теперь поручик верхом на Гарсоне быстро приближался ко мне.