Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

Герои Аустерлица

Пролог

Голова ужасно болела и одновременно кружилась так, что я не мог не то, что встать, а даже и немного приподняться. Запомнил только вспышку. Ракета, должно быть. Чертов «Хаймерс» в командирский блиндаж неожиданно угодил, что ли? Вроде ничего не предвещало. Два разведывательных дрона с утра успешно сбили над позициями. Даже не знаю, что именно произошло. Не успел ничего понять, как после этой вспышки, когда глаза открыл, то оказался лежащим на спине на каком-то небольшом холмике в незнакомой местности.

Тело мое не слушалось, но глаза поворачивались. И, скашивая взгляд, я с изумлением наблюдал вокруг вместо позиций своего батальона нечто невообразимое. Вокруг вовсю свирепствовали люди в антикварной военной форме разных цветов с киверами и рейтузами, да со старинными армейскими ружьями с примкнутыми штыками, которыми они азартно друг друга кололи, бросаясь стенка на стенку после того, как делали залп по противнику. Еще и старинные пушки на больших колесах с деревянными спицами виднелись чуть поодаль.

По-прежнему лежа, я все гадал, что же такое происходит? Кто и зачем меня сюда перетащил? Ни то реконструкторы исторических битв здесь какие-то невменяемые слишком разыгрались, ни то кино тут снимают эпическое, но только очень уж все правдоподобно выглядит. Словно и вправду вокруг бой идет и кровь проливается настоящая. Да и лица такие у всех яростные, что сыграть так только талантливые актеры могут. А где же их столько взяли талантливых в такую большую массовку? Еще и резкие запахи пороха, крови и мочи я чувствовал отчетливо. Отметил машинально, что порохом стреляют тут исключительно дымным. И дыму уже сколько в воздухе, что в даль плохо видно. Будто бы дымовая завеса повисла…

Черт, в голове крутятся какие-то чужие воспоминания. Вот я хватаю знамя и бегу вперед к батарее старинных пушек, которую атакует неприятель. Вот какой-то рыжий артиллерист возле орудия пытается отбиваться от врагов длинным орудийным шомполом, который еще банником называют. Но того артиллериста на моих глазах закалывают штыком. Правда, тот, кто заколол его, тоже сразу падает, попав под пули. Вот кто-то из своих выхватывает у меня знамя. Кто-то падает справа и слева. По нам стреляют, но мои бойцы уже отбили наши пушки… А французы все напирают. Потом удар в голову…

Да что со мной творится такое? Какие французы? Чьи это воспоминания? Явно же не мои! Я же позиции своей роты инспектировал, проверял, насколько грамотно вырыты капониры и как техника замаскирована. А тут такое! Ничего не пойму. Наверное, от контузии просто сошел с ума. Говорят, что иногда и не такое мерещится. Подумав так, я почувствовал ужасную слабость, что даже косить глазами сил не осталось, потому просто уставился на небо. А там в вышине мирно ползли под легким ветерком облака…

Глава 1

Вдруг снова свет померк, и я отключился, а очнулся, когда вечерело. Боль же, которую я ощущал с самого начала, стала еще сильнее. Голова моя просто раскалывалась, словно готовая вот-вот взорваться изнутри. А я по-прежнему лежал на спине, настолько ослабев, видимо от потери крови, что и глаза уже в сторону скосить не мог, лишь бессильно смотрел на небо. А там закатное солнце золотило облачка в вышине лучами начинающегося заката.

Все звуки после контузии доносились до меня как-то приглушенно, словно через вату. Но, тем не менее, слух я не потерял. Как и обоняние, он подсказывал мне много чего интересного о том месте, куда меня, как я предполагал, зачем-то перенесли после ранения. Звуковой фон, пока я лежал без сознания, совершенно изменился. Вблизи больше не грохотали орудия, не стреляли ружья, и солдаты не выкрикивали ругательства. Канонада сместилась куда-то дальше. И там вдалеке по-прежнему грохотало, а здесь, вокруг меня, слышались лишь какие-то стоны. Похоже, что их издавали другие раненые.

В воспаленном моем мозгу по-прежнему крутилась мысль: «Черт возьми, куда же меня занесло все-таки? И, раз я контужен, то какого лешего мне не оказывают помощь? Или они ждут, когда совсем ласты склею, чтобы и возиться со мной не пришлось?» Вдруг я уловил французскую речь. Я в школе учил английский, а французским не владел никогда и даже не интересовался этим языком, но почему-то сейчас чужую речь понимал очень хорошо. Тут на меня внезапно нахлынули воспоминания. Вернее, их какие-то бессвязные обрывки. Но, они не были моими! Хотя я это все почему-то именно помнил сам!

Оказывается, я с самого детства французский учил! Вот только, это не мое детство было, а какого-то другого человека. Еще из памяти всплывали непонятные старинные пейзажи и интерьеры, похожие на дворцовые, обставленные антикварной мебелью. Только не музейные, а вполне жилые, населенные мужчинами и женщинами, с которыми я был, оказывается, знаком. И даже с некоторыми очень близко…

Что самое удивительное, я вроде бы точно знал, что и у меня, и у всей моей семьи и у друзей такие роскошные дома! То есть, самые настоящие дворцы в собственности. Бред какой-то! Да такие апартаменты стоят миллионы долларов! Даже сотни миллионов, наверное. Откуда у меня, у простого лейтенанта из обычной питерской семьи, недавно окончившего училище и сразу отправившегося на СВО, может взяться такая недвижимость? Что за дела?

Успокоил нервы только тем, что этот навязчивый бредовый мираж памяти, наверняка, является одним из последствий контузии. И, вроде бы, убедил себя. Сразу стало немного полегче, поток непонятных чужих воспоминаний, которые навязчиво маскировались под мои собственные, пока прекратился. И мое внимание переключилось на приближавшиеся звуки голосов, разговаривающих по-французски.

Они говорили друг другу о победе в сражении, что противника одолели, а еще о том, что пушки этой вот батареи им удалось у русских захватить. И это была новая странность моего положения: не только, оказывается, я контуженный лежу в неизвестном месте, похожем на какой-то грандиозный фестиваль клубов реконструкции исторических сражений, но и французы какие-то тут, при этом, шастают и глумятся, что уже нас они победили, оказывается! Вот сволочи! Ярость придала мне сил, и я хотел крикнуть им: «Врете вы все! Даже если и захватили батарею каких-то старинных пушек, то вам все-равно никогда не победить нас!», но из горла вырвался только стон.

Те люди, которые говорили между собой на французском, судя по звукам, ехали на лошадях. И, видимо, мой стон они услышали, поскольку спешились недалеко от меня, и вскоре надо мной наклонился человек, удивительно похожий на Наполеона. То есть, даже не только лицом похожий на портреты Бонапарта, а и одетый так же, как тот, настоящий, в непременной своей черной шляпе с углами по сторонам. Впрочем, какой же Наполеон без подобного головного убора? Но, у этого не только шапка на голове была наполеоновская, а и выражение лица какое-то такое надменное, словно он, действительно, император всех французов. Талантливый, конечно, артист, раз так здорово в образ вошел.

Тут почему-то вспомнился мне наш питерский знаменитый реконструктор наполеоновской эпохи доцент Соколов, который расчленил и выбросил в Мойку свою аспирантку. Тогда мы эту историю всем курсом, помнится, обсуждали. Тот тоже очень любил Наполеоном прикидываться. Только на лицо не слишком на него походил, а этот — прямо копия. Еще один знаменитый реконструктор какой-нибудь, что ли?

Возвышаясь надо мной и загородив мне вид на закатные облака, он пробормотал что-то о том, какой славный народ эти русские, но французы, конечно, покруче. Тут кто-то другой, кого я не видел, сообщил, что боеприпасы к орудиям закончились. На что человек, удивительно похожий на Наполеона, приказал немедленно доставить боепитание из резерва. Да он у них, похоже, за главного! Ну да, Наполеон все-таки. Это же главная роль во всей этой реконструкции, понятное дело. Вдруг, показав на меня пальцем, он что-то восторженно произнес на французском. И я отлично понял, что он считает меня мертвецом, и что мой труп выглядит прекрасно. Потому я снова сделал над собой усилие, пытаясь прокричать: