Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин
Несмотря на то, что победа над обозниками далась нам легко и быстро, трое наших получили ранения. Двое солдат все-таки напоролись на вражеские штыки, а один из бойцов Дорохова поймал пулю. И лишь по счастливой случайности груз-200 на этот раз не пополнился нашими мертвецами. Да и наши трехсотые оказались ранены легко. Впрочем, в условиях отсутствия антибиотиков любая рана здесь могла стать летальной, и выживаемость раненых более зависела от индивидуальных особенностей организма противостоять инфекции, нежели от мастерства медиков, которое пока являлось, скорее, приятным и редким исключением из общего правила антисанитарии и просто пещерной некомпетентности, царящей тут в медицине практически повсеместно.
Как только бой закончился, я приказал воспользоваться временным лагерем лесозаготовителей для отдыха. Время едва перевалило за полдень, но люди в нашем отряде уже устали, поскольку большинство из них не сомкнуло глаз за всю ночь, участвуя в погрузочных работах. И я намеревался предоставить время бойцам на дневной сон, понимая, что, хотя бы, час им обязательно нужно поспать. А уже потом, подкрепившись и отдохнув, солдаты продолжат путь с новыми силами. Ведь, если судить по карте, впереди нам предстояла более трудная часть пути с крутыми подъемами на горной дороге, поскольку высота гор в восточном направлении постепенно увеличивалась.
Но, самая большая проблема заключалась в том, что двигались мы слишком медленно. И потому до замка Здешов-Козел добраться за один дневной переход нечего было и мечтать. Хотя Леопольд Моравский и не соврал. Просто этот аристократ мог позволить себе мчаться между замками на дорогих скакунах, подкрепленных не менее породистыми запасными лошадьми, спокойно преодолевая расстояние в семь десятков верст за один световой день. Мы же с нашим громоздким обозом тащились очень медленно, делая не больше шести верст за час на пологом подъеме.
Победа над новобранцами, никогда еще не участвовавшими в сражениях и отправленными в обозники, далась нам легко. Но, обольщаться не стоило. И, если придется заночевать в дороге, то надлежало выбрать место достаточно защищенное для того, чтобы внезапно нагрянувшая неприятельская кавалерия не застала нас врасплох. А что французские кавалеристы рано или поздно настигнут нас, я не сомневался. Меня даже удивляло, что до сих пор не настигли.
Впрочем, если даже из Ольмюца с самого утра выслали жандармов на поиски фельдъегеря, то пока эти жандармы пробрались в замок Гельф и освободили там пленных, прошло немало времени. К тому же, уезжая, ворота мы закрыли, а тяги опущенной железной решетки обрубили, чтобы ее не так-то просто было поднять. И пока они там провозились, прошло никак не меньше трех часов. Послать же гонца из Гельфа в Ольмюц с докладом о нашем выдвижении тоже требовало времени, как и само принятие решения командованием гарнизона об отправке погони.
Да и выделение наряда войск для этой цели не произойдет за считанные минуты. В штабе сначала разработают операцию против нас. Военная бюрократия работает не быстро. А кавалеристы, получив приказ, тоже вряд ли соберутся в путь за считанные минуты. Следовательно, какое-то время до встречи с вражеской кавалерией у нас оставалось. Вот только мне совсем не хотелось, чтобы кавалеристы настигли нашу колонну на марше.
Впрочем, лагерь-бивуак французских лесозаготовителей подходил для встречи вражеской конницы гораздо лучше, чем дорога. Если тут организовать оборону с умом, то конница лишится своего преимущества. Мы же вполне сможем отбиться, защищенные лесом с трех сторон от кавалеристских атак, если с четвертой стороны разместим препятствие, например, в виде поваленных друг на друга деревьев. И потому я обратился к только что освобожденным драгунам, все еще сжимавшим в руках пилы и топоры.
— Братцы, драгуны! Наша пехотная рота Семеновского полка, совершающая рейд по тылам неприятеля, только что сумела освободить вас из французского плена. Но, нас преследует вражеская кавалерия. Потому я приказываю вам еще немного поработать для того, чтобы сделать засеку возле нашего лагеря. Необходимо обезопасить обоз, в котором находятся раненые и беженцы. Обещаю, что после предоставлю всем, кроме караулов, два часа дневного отдыха.
Тут один из драгун вышел вперед и сказал:
— Семеновская рота, говоришь? А ты кто таков будешь, ряженый во французскую шинель?
Я тут же скинул свой маскировочный наряд, под которым был надет мой потрепанный мундир, и произнес:
— Ротмистр кавалергардов, князь Андрей Волконский, адъютант Кутузова.
Потом добавил, внимательно рассматривая дерзкого темноволосого и кареглазого драгуна, обросшего бородой, который сразу замолчал:
— Вы, кажется, не представились.
Он немного смутился, но сказал твердо, глядя мне в глаза:
— Кирилл Ширяев, вахмистр второго эскадрона Санкт-Петербургского драгунского полка. Нами командовал подполковник Михаил Дмитриевич Балк.
— А в плену вы как оказались? — спросил я.
Тут он опустил взгляд, пробормотав:
— Раненым меня французы подобрали, как и других наших после того, как мы схлестнулись с французской кавалерией на юг от деревни Працен. Там мы пытались атаковать французов во фланг, но попали под огонь артиллерии лягушатников. Наши, кто уцелел, откатились обратно, а мы остались лежать, кому не свезло…
— Понятно, — тихо проговорил я. И тут же поинтересовался, повысив голос так, чтобы все драгуны, обступившие нас, услышали:
— Кто еще здесь из унтер-офицеров?
Мундиры их находились в плачевном состоянии, испачканные и изорванные, а знаки различия французы сорвали. И потому определить кто из них какого звания по внешнему виду не представлялось возможным. Впрочем, еще четверо унтеров сразу откликнулись. А это значило, что боевое управление драгунами можно восстановить. Их оказалось тут почти с полуэскадрон. Вот только проблема заключалась в том, что эти бойцы привыкли воевать верхом на резвых и сильных конях, которыми я не мог их обеспечить. И потому я сказал им честно:
— Братцы! Я выдам вам лошадей, но у меня есть только крестьянские. Не знаю, сможете ли воевать на таких…
Но, едва драгуны услышали о лошадях, как глаза их загорелись, а унтеры сказали чуть ли не хором:
— Ваше высокоблагородие, дайте лошадок, какие есть. А мы их сами обучим!
— Решено. Но только сначала засеку сделайте против неприятельской кавалерии. А за это время и наши основные силы вместе со всеми лошадьми сюда подойдут, — сказал я, тут же распорядившись, чтобы Дорохов съездил к обозу и привел его к биваку.
Назначив командиром освобожденных из плена драгун вахмистра Ширяева, я наблюдал за тем, как они, приободрившись, взялись выполнять мои распоряжения. Несколько человек Ширяев назначил в трофейную команду, которая занялась убитыми французами, оттаскивая трупы к краю поля, где и предполагалось их похоронить. Большинство же драгун взялись за строительство засеки. Они тянули уже сваленные на вырубке деревья к выходу прогалины в сторону дороги, умело используя себе в помощь лошадей, распряженных из трофейных телег, нагруженных дровами.
И уже совсем скоро импровизированная простейшая засека, представляющая собой самый обыкновенный завал из целых деревьев, набросанных внахлест друг на друга, создавала серьезное препятствие. Ветви специально не обрубали, и они торчали высоко вверх, создавая довольно плотную изгородь. Через такое препятствие вряд ли перескочит кавалерийская лошадь без риска сходу пропороть себе живот об ветки, которые, к тому же, драгуны специально заостряли, обрубая их кончики наискось топорами. Работали они со знанием дела, ведь и сами были кавалеристами, отлично понимающими все нюансы атаки всадников.
Наблюдая за ними, я вспоминал памятью князя Андрея, дополненной своей собственной попаданческой, что со времен Петра Великого в русской армии разных видов кавалерии имелось немало: гусары, уланы, кирасиры, конные егеря, конные лейб-гвардейцы, кавалергарды… Драгуны от всех этих конников отличались хотя бы тем, что название их происходило от слова «драконы». Этакие монстры линейной кавалерии, мастера кавалерийского боя, храбрые рубаки на тяжелых лошадях, из средств индивидуальной защиты имеющие лишь каски из лакированной кожи с высокими гребнями, сделанными из конских хвостов, которые предназначались для смягчения ударов холодного оружия противника по голове.
