Вячеслав Коротин - Адмиралъ из будущего. Царьград наш!
– Данный план, набросанный от руки, все равно особой пользы нам не принесет.
– Почти согласен с тобой, Константин Антонович; понимаю, что при нашей настильности стрельбы, попаданий за бруствер укрепления будет хрен да ни хрена. И совершенно не важно, в какую турецкую пушку мы попадем. Важно то, что наши моряки, от каперанга и до распоследнего матроса чувствуют, что они воюют за свою Родину… Хотя если и у нас, и у летчиков будет единая схема Килии, то они смогут нам хотя бы точно передать, что «горит строение номер два» или «уничтожено орудие номер четыре»… Лиха беда начало. Флоту необходимо учиться взаимодействовать с авиацией, и лучше это начать как можно раньше.
– Согласен. Но давай уже карту посмотрим. Что там наши летуны на ней нарисовали…
На карте мыса карандашом был вычерчен незамкнутый пятиугольник, внутри его периметра имелось шесть черточек, которые, несомненно, обозначали турецкие пушки, и два прямоугольника – один из них явно казарма, а на предмет второго можно было гадать. Но уж точно не склад боеприпасов – не настолько сошли с ума османы, чтобы размещать взрывоопасные предметы под прикрытием легких стен и крыши, – наверняка для подобных целей у них выдолблено соответствующее помещение в ближайшей скале.
– Ну, как бы все, что и ожидалось, – после минутного изучения плана молвил Плансон. – Пронумеруем пушки и строения, и можно отправлять на копирование.
– Так и сделаем.
С данной задачей адмиралы справились за минуту, ибо расставление номеров на орудиях и строениях не имело никакого принципиального значения: «прицепили» данному стволу номер, например, третий – будет третьим, и ничего от этого не изменится, главное, чтобы и летчики, и моряки знали, какой из шести называется у них «третьим». Что тоже совершенно непринципиально – ни о каком прицельном огне с моря через бетонный бруствер форта речи быть не могло.
– Думаю, что можно начинать. Пойдем на мостик…
Фок-мачта «Евстафия» расцвела сигнальными флагами, с «Николая» и «Александра» стартовали гидросамолеты, а крейсера контр-адмирала Покровского пошли на сближение с Килией. «Стремительный» и «Сметливый» следовали с тралами впереди: минные заграждения здесь вряд ли могли иметься, но береженого бог бережет…
Когда расстояние до турецкого укрепления составило пять миль, «Кагул» и «Память Меркурия» начали обстрел.
… – Четыре броненосца, два крейсера, полтора десятка миноносцев, – доложили командующему укреплением Джамилю, как только он выскочил из своей комнаты, услышав сигнал тревоги.
– Транспорты?
– Два парохода, но, похоже, это гидрокрейсеры…
– То есть десанта не ожидается… Ладно, обстрел выдержим, да будет на то воля Аллаха… Командованию сообщили?
– Как только обнаружили противника.
Хоть русские корабли находились еще достаточно далеко, расчеты орудий на батарее заняли свои предписанные места, и с дальномера стали исправно поступать данные о русской эскадре. Пока было далековато для открытия огня, но ни Джамиль, ни его подчиненные и не ожидали, что гяуры сразу дуриком начнут атаковать.
Произошло вполне предсказуемое: над фортом появились два аэроплана, причем на приличной высоте, так что не было смысла приказывать артиллеристам бежать за винтовками и пытаться сбить наглых авиаторов.
А тем вполне хватило двадцати минут, после которых они взяли курс к своему флоту.
Джамиль-бей наконец-то разрешил своим подчиненным позавтракать.
Но через полчаса доложили, что два русских крейсера в сопровождении эсминцев приближаются к батарее. Началось…
С дальномера исправно докладывали:
– Пятьдесят семь кабельтовых… Пятьдесят четыре… Пятьдесят три…
По бортам крейсеров пробежали цепочки вспышек, а над головой снова зажужжали два аэроплана.
Залп вздыбил волны под самым берегом – недолет, причем серьезный.
– Огонь! – скомандовал Джамиль своей батарее, и все шесть пушек дисциплинированно выплюнули смерть в сторону русских крейсеров.
Хотя… Какая там «смерть»? Первым же залпом попасть в маневрирующий корабль на расстоянии более чем в пять миль? – Фантастика!
Контр-адмирал Покровский с неудовольствием пронаблюдал, как лег первый залп с «Памяти Меркурия» по турецкому берегу.
– Михаил Михайлович, прикажите прибавить несколько делений вашему артиллеристу…
– Так точно, ваше превосходительство. – Командир крейсера Остроградский мысленно матернулся по поводу реплики начальника отряда: «А то я сам не вижу, что явный недолет…»
Но приказа отдать не успел. Неподалеку от борта стали вырастать фонтаны всплесков от вражеских снарядов. На относительно безопасной дистанции – в ста-двухстах метрах…
Шарах!!!
Шестидюймовый фугасный не просто попал в крейсер – попал в самый что ни на есть мостик. И исправно взорвался. Сила взрыва и летящие осколки добросовестно выкосили все живое, что в данный момент на мостике находилось: адмирала, командира корабля, трех офицеров и семерых матросов. Этот снаряд оказался буквально «золотым».
– Смотрите, «Память Меркурия»! – Непонятно кто из находившихся на мостике «Евстафия» попытался привлечь внимание остальных к взрыву на флагмане Покровского, но было это совершенно излишним – все и так смотрели на крейсера.
– Что за черт! Так не бывает!! Первым же залпом!!! – Командующий не скрывал своего недоумения. – Запросите о потерях и повреждениях. Явно что-то случилось – отворачивают с курса.
Прошло не менее двух минут, прежде чем пораженный корабль ответил.
– Ваше высокопревосходительство, передают, что убиты контр-адмирал Покровский, командир крейсера и еще десять человек. В командование вступил старший офицер Тихменев. Особых повреждений нет, управление перенесено в боевую рубку.
– Дьявольщина! – Эбергард в сердцах чуть не грохнул биноклем по ограждению. – Какого лешего они вообще на мостике делали? На вальдшнепов поохотиться прибыли?
– Ну, кто же ожидал этого шального снаряда, Андрей Августович, – попытался успокоить начинающего уже раздражаться командующего Плансон. – Андрей Георгиевич уже заплатил за свою неосмотрительность по самой высокой цене. Что произошло – то произошло… Как действуем?
– Курс к берегу, то есть к крейсерам. Пусть они еще немного постреляют, а потом сменим. Нужно размолотить это наглое укрепление в пыль…
– Юпитер, ты сердишься…
– Да, черт побери! Но дело не в этом – у турок не должно появиться даже иллюзии, что они здесь одержали хоть малюсенькую победу, так что на месте этой батареи необходимо оставить лунный пейзаж. Не считаясь с расходом снарядов.
… – Юзбаши! Мы попали!!
– Одним снарядом, причем остальные легли с большим недолетом. – Джамиль не испытывал эйфории. – Орудиям! По выстрелу с интервалом в десять секунд на том же прицеле! Первое, огонь!
Пушка немедленно отозвалась грохотом, за ней вторая, третья…
Командир батареи прекрасно понимал, что на каком-то из орудий, на счастье, напутали с дистанцией, и хотел выяснить, на каком именно.
Первые три выстрела дали, как и в прошлый раз, далекие от русских всплески, а вот четвертое положило снаряд почти под самый борт крейсера. Оставалось только установить соответствующий прицел всей батарее…
– Аэропланы!
На батарею действительно заходила сверху одна из летающих лодок с «Императора Александра», вторая закладывала поворот в небесах, поотстав километра на полтора, причем в заходе первой чувствовалась определенная агрессия, а не просто желание понаблюдать за падениями снарядов со своей эскадры…
Кстати, «Кагул» обстрел форта продолжил и положил очередную серию уже непосредственно перед бруствером. Пока никто не пострадал, но землей и камнями турецких артиллеристов посыпало здорово.
Самолет того времени скорость имел относительно скромную… Но достаточно приличную, а если учесть, что классическое ускорение свободного падения с каждой секундой будет все сильнее разгонять сброшенную с него стальную стрелку (флештту), то можно представить, какую скорость наберет она перед самым падением на землю… Но звук все равно быстрее…
Турецкие артиллеристы, услышав, что в облаках «многоголосо засвистело», стали испуганно задирать головы к небесам. Казалось, что какой-то хор ангелов глубоко вдохнул и стал исполнять на одной звенящей ноте унылую, но грозную мелодию…
А потом застучало стрелками по земле и по брустверу, зазвенело по железу орудий и лафетов, из груди стоявшего рядом с Джамилем дальномерщика с фырканьем и струей крови вырвалась очередная флештта, и тот, взмахнув руками, ничком рухнул на песок.
Всего убило пятерых на всей батарее. Из шестидесяти человек, находившихся у пушек, но главное было не это, а тот ужас, который родился среди артиллеристов форта перед неотразимой атакой с небес. И когда в нее вышел второй русский аэроплан, когда снова засвистело сверху, расчеты без команды бросились в снарядные погреба. Но входы туда были достаточно узкими и не могли мгновенно пропустить под защиту бетонных сводов всех желающих спастись от стального ливня – тела еще семерых турецких артиллеристов прошило стрелами, когда они пытались укрыться от смерти, пришедшей из облаков[12].