Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.
- Что изволят господа?
Наполеона покоробило от подобной наглости:
- Вина принеси.
- Что к нему?
- Стаканы.
- Это всенепременно, господин хороший! Но что вы будете кушать?
- Ничего.
- А с вином?
- Зачем с ним что-то кушать?
Половой с видом человека, смертельно уставшего вдалбливать тупым путешественникам прописные истины, пояснил:
- Вино без закусок не подаётся.
- Ладно, тогда принеси водки.
- Будет исполнено сей момент! А к ней что подать?
Наполеон, вымотанный дорогой до потери аппетита, скрипнул зубами. Наблюдавший за ним Акимов улыбнулся:
- Да, Ваше Величество, всё, что крепче кваса, полагается пить под обильную закуску.
- Это дикость, господин майор.
- Закуска градус крадёт? Ничего не поделать - невоздержанность в питие не одобряется ни государством ни церковью, а злоупотребивший рискует испытать их неудовольствие. Так что предлагаю поужинать. Уверяю, не пожалеете.
- Да?
- Конечно! Вы же раньше путешествовали по России с собственным поваром?
- Если моё второе появление здесь можно назвать путешествием...
- Давайте назовём его именно так! - и майор опять перешёл на русский. - Любезный, принеси нам для начала смородиновой, а к ней...
- Расстегайчики нынче знатные удались, ваше высокоблагородие.
- Ага, их всенепременно. Ещё борщ запорожский с пампушками и чесноком, сала копченого обязательно, селёдочки, грибочков... И вообще, сам сообрази насчёт заедков. Но в разумных пределах. Разумеется.
- А вино?
- Баловство одно, это вино, - покачал головой Акимов. - И пошевеливайся давай, любезный.
Окрылённый половой убежал, а французский император решил высказать майору претензии:
- Сей мерзавец не испытывает ни малейшего почтения к чинам! Как вы живёте?
- Хорошо живём, Ваше Величество. И хорошо сидим! Поверьте, в Париже вы будете вспоминать сегодняшний ужин и скучать по русской кухне.
- Если он будет, этот Париж.
- Государь Павел Петрович твёрдо обещал.
- Ваши слова, да Богу в уши.
- Господь меня услышит, не сомневайтесь.
Поздним вечером, когда уставший Бонапарт крепко спал на мягкой перине под пуховым одеялом и видел во сне французские знамёна над Вестминстерским аббатством, майор Акимов всё ещё сидел в опустевшем трактире. Бутылка цимлянского на столе, трубка с хорошим табаком... что ещё надо для малой толики счастья? Нет, для счастья это слишком мало, но для благодушного настроения в самый раз. И если бы не бестолковые подчинённые... А где найти иных?
- Ты что за комедию устроил, сержант? Ужели нельзя было принести императору вино без всяких закусок? Хлопнул бы он стаканчик-другой, да на боковую.
- Так гостеприимство, ваше высокоблагородие! Накормить, напоить, и только потом спать уложить, - оправдывался половой. - Тем более иных приказов не поступало.
- Не жалеете командира. Ироды, - проворчал Акимов. - А вы, орлы, что изобразили? Ясно сказано - обеспечить охрану без привлечения внимания. Зачем вырядились?
Переодетые крестьянами бойцы охранного батальона министерства госбезопасности не ответили, что вызвало ещё большее раздражение.
- Почему молчим, господа? Я, значит, должен изобретать дурацкие истории для французского императора, а они молчат... А не устроить ли ему поутру встречу с российским трудовым крестьянством в лице передовых его представителей?
- Виноваты, ваше высокоблагородие.
- Конечно, виноваты. И хорошо ещё, что Наполеон не обратил внимания на ваш стол... От сохи и прямо к рябчикам с трюфелями? Идиоты.
- Это куропатки были, - попытался выгородить сослуживцев сержант-половой. - Для рябчиков нынче не сезон.
- Хорошо, пусть будут куропатки. Но при доходе среднего крестьянина...
- У них рублей пятнадцать выходит, не меньше!
- И потому могут потратить на ужин стоимость двух коров? Страшно далеки вы от народа, господа!
- Не скажите, - возразил сержант. - Мужик сейчас богатый пошёл. О прошлом месяце четверо крестьян батарею шестифунтовок сдавать привезли... Их обеду сам господин полицейский исправник завидовать изволили. А эти, чисто умозрительно, могли получить деньги за трофейные ружья. Вполне резонно, сейчас многие трофеями промышляют.
- Французскому императору будет неприятно услышать такие объяснения.
Сержант хмыкнул:
- Хотел бы он политесу и галантерейного обхождения, так и сидел бы в своих Парижах. Его сюда никто не звал.
Майор тяжело вздохнул. Ну не рассказывать же нижним чинам о долгой и кропотливой работе по заманиванию Бонапарта в Россию? Не поймут и не одобрят. Большая политика, она такая... она мало кому нравится.
- Ладно, орлы мои певчие, будем считать, что оправдания приняты. Но впредь попрошу подобного не допускать!
Утром Наполеон проснулся в дурном настроении, и молчал почти до самого вечера. Лишь попросил не останавливаться на обед, сославшись на ноющую от обилия жирной пищи печень. Уважив просьбу, обедать не стали, только сменили лошадей. И к полуночи добрались до Петербурга.
На заставе их ждали. В ярком свете керосиновых фонарей сверкала начищенная медь духового оркестра, блестело золотое шитьё на парадных мундирах выстроенного к торжественной встрече полка, не менее десятка генералов обсуждали вопрос о неуместности хлеба с солью... Готовились заранее!
- Сообщение о нашем прибытии передали по телеграфу, - объяснил Акимов в ответ на недоумённый взгляд и невысказанный вопрос французского императора. - Зная точное время убытия с почтовой станции и скорость передвижения нетрудно высчитать. Государь Павел Петрович отрицательно относится к привычке держать людей на морозе.
- А он сам?
- Встреча назначена на завтра, Ваше Величество.
- Аудиенция, вы хотите сказать?
- Нет, именно встреча. Аудиенцию дают младшему, так что будем точными в определениях.
- А сейчас что делать?
- Если хотите, то могу показать город - в Санкт-Петербурге есть на что посмотреть даже зимней ночью.
- Спасибо, не нужно.
- Тогда едем в церковь.
- Зачем?
- Там на вас снизойдёт благодать, и от лица Франции вы попросите помощи в защите от аглицкого нашествия. Само собой, не безвозмездно.
- Я так и подразумевал...
- Да, но приличия должны быть соблюдены, Ваше Величество. Алчность нам претит, но золото, ниспосланное свыше, совсем иначе выглядит! Из презренного металла становится благородным, да...
Наполеон по достоинству оценил словесные кружева майора Акимова. Действительно, платить всё равно придётся, но это предложение позволяет представить немалую контрибуцию как жест благодарности, и не вызовет злорадных насмешек. А золото... что золото? Его много ещё лежит по европейским кубышкам, и нужно лишь потрясти. Генрих Четвёртый когда-то оценил Париж в мессу... с тех пор французская столица несколько подорожала. Но пусть будет так, как будет!
Где-то на окраине Санкт-Петербурга.
Несмотря на позднюю ночь в трактире "Лошадь в яблоках" довольно многолюдно. Заведение года два как облюбовано извозчиками, и закрыть его по позднему времени - лишиться прибыли, причём немалой. "Кумпанство партикулярного извоза и доставки сугубых грузов" исправно оплачивало выдаваемые своим работникам "сугревные билеты", да и сами они не прочь потратить полученную на чай копейку в оздоровительных целях. Но не допьяна, разумеется.
Сюда же стекались новости со всей столицы, и часто досужие сплетницы отваживались заявиться, дабы, проставившись штофом казённой водки, узнать вести из первых рук и с утра разнести их далее. Сегодня новость одна на всех.
- Слыхал, кум, Бонапартия привезли к государю на правёж?
- Эка! Да я же его как вот тебя видел! В двух шагах, только руку протяни!
- Ну?
- Не нукай, чо! Шибздик какой-то, а не Бонапартий.
- Махонький?
- Меньше некуда.
- Наш-то тоже невелик.
- Не сравнивай, дурень! Наш ростом в корень пошёл.
- Это точно, - в голосе извозчика послышалась жгучая зависть и уважительное одобрение. - А Бонапартий?
- Его, вишь ты, досада взяла.
- Да ну?
- Чтоб мне на этом месте провалиться! А ещё у нашего настойка особая есть, её князь Беляков с Урала привозит...
- Правда?
- А ты думал. Почему обозы оттуда с большой охраной идут? Только из-за неё. Махонькая скляночка всего, а стоимостью в гору серебра. В Михайловском замке хранится, в особой комнате из железа, запираемой золотым ключом. У моей тётки там зять свояка двоюродного брата её соседки истопником, ему доподлинно ведомо.
- Вон оно как...
- Так оно и есть. Бонапартий и войско-то привёл, чтобы тайну золотого ключика выведать.
- Вот свинья!
- Не то слово, кум.
- И что теперь будет?
- Знамо что, обдерёт наш хранцуза как медведь липку, как есть без штанов по миру пустит.
- И поделом.
- О чем и говорю. Но подштанники оставит - государь суров, но справедлив, дай Бог ему здоровья.
- Спаси его Господь! - согласился кум, и поднял стакан на уровень глаз. - Выпьем за государя!
