Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.
- Александр Фёдорович дело говорит, - поддержал Белякова-Трубецкого обер-прокурор. - Я специально интересовался - стоимость добычи ста пудов угля англичанином на полторы копейки ниже стоимости таковых же, но выкопанных французом. И это не учитывая расходы на похороны.
- Мелочи.
- Не скажите, - вмешался министр финансов. - В больших масштабах счёт на миллионы пойдёт, и с государственной точки зрения...
- Распорядиться о посылке транспортных судов к берегам Нормандии? - граф Аракчеев достал из кармана блокнот с карандашом, и смотрел вопросительно. - Разумеется, в сопровождении Средиземноморской эскадры.
Бенкендорф возразил:
- Балтийский флот справится не хуже. А если пригласить датчан...
- То они разграбят всё, до чего смогут дотянуться, - заканчиваю я за Александра Христофоровича. - Викинги.
- Были ими, - возразил Бенкендорф. - Но пограбить не откажутся. Это точно.
- Грабежи - не наша метода.
- Почему? - в глазах явственно читается удивление.
- Стяжательство есть грех, - поясняю под одобрительный, но слегка насмешливый взгляд отца Николая. - Сами должны всё отдать, причём с благодарностью и чувством вины за слишком малую сумму.
- Да?
- Именно так, и никак иначе. Не стоит строить своё благополучие на несчастье других. В государственном смысле - не нужно делать это столь явно. Понятно изъясняюсь?
Ростопчин уловил мысль первым:
- Готовить проект капитуляции совместно с министерством финансов, государь?
- Да, но только не переусердствуйте, а то обдерёте Бонапартия как липку.
Опять оживился Державин:
- Контрибуцию высчитывать по чести или по совести?
- По правде, Гавриил Романович.
- Боюсь, у Наполеона столько не будет.
- Тогда в разумных пределах, но без крохоборства.
- Простите...?
- Мелочёвкой мы изволим брезговать.
- Понятно. Сию же минуту приступим к работе, государь! - Державин снял салфетку и поднялся из-за стола. - Разрешите идти?
Мария Фёдоровна постучала ложечкой по чашке с чаем, привлекая внимание:
- Куда вы собрались, а как же совещание Совета? Извольте не пренебрегать обязанностями.
- Совет? - Гавриил Романович искренне удивился. - Разве сейчас не он был?
- Вы ошиблись, это всего лишь завтрак.
- Да, господа, - поддержал я супругу. - Не будем откладывать до полудня, прошу всех проследовать в кабинет.
Там же. Спустя полтора часа.Великий Князь и цесаревич Николай Павлович грустил. Жизнь проходила мимо, неподалёку вершились судьбы мира, менялись границы одних государств и исчезали с карт другие, время летело вперёд, а он до сих пор так и не совершил ни одного подвига. И неважно, что Цезарь или Александр Македонский в таком возрасте тоже ничего не успели сделать - голоногие древние дикари наследникам скифов не указ! Они не сделали.... а ему очень нужно сделать!
Вот Михаил Нечихаев намного ли старше? На семь лет всего, а уже капитан и кресты со звёздами на груди не помещаются. И первый бой принял как раз в одиннадцать! Эх, завидно становится... К Дашке Нечихаевой теперь и не подойти - нос воротит и требует доказательств храбрости. Девице, говорит, старшим братом гордиться должно, а кое-кому за широкой отцовской спиной прятаться не подобает. Врёт она всё, эта Дашка! Никакая у отца спина не широкая, он вообще ростом маленький. Ну и пусть! Зато Наполеон на три пальца ниже - Александр Христофорович по большому секрету сообщил.
А Дашка, хотя её по правилам приличия полагается называть Дарьей Касьяновной, противная. И как на такой в будущем жениться? И ведь придётся - сам обещал ещё три года назад. Но для этого необходимо стать героем.
Решено! Николай встал с дивана, где так удобно предаваться унынию, и пошёл готовиться к подвигам. Хотя чего уж там готовиться? Всё приготовлено заранее, и самое сложное, что предстоит, это выскользнуть из Михайловского замка незамеченным. Да, стоит поторопиться, пока война совсем не закончилась. А капитан Нечихаев не прогонит и домой не отправит, капитан Нечихаев человек хороший.
Казачий мундир Атаманского полка пошит недавно, потому сидит без изъянов, нигде не топорщится и не жмёт. Сабля кована как раз под его руку... пистолеты на пояс... Не забыть взять денег - мешок с харчами на себе тащить тяжело, а десяти рублей вполне хватит на пропитание по дороге. Мишке лучше ничего не говорить - мал ещё для войны. Вот письмо с объяснениями разве оставить?
Николай вздохнул и с тоской посмотрел на чернильницу и стаканчик с гусиными перьями - учителя не разрешали пользоваться вечными ручками, мотивируя необходимостью сначала поставить красивый почерк, и уже потом осваивать скоропись. Но деваться-то некуда! Чистая бумага ещё осталась?
На лист ложились ровные строчки, и даже привычные кляксы не портили настроение. А если буквы выводить покрупнее, то текста получится больше! И тут чуткий слух цесаревича уловил странный разговор за дверью:
- Не будет ли это считаться дезертирством, Абрам Соломонович? Всё-таки без приказа... - слышался взволнованный молодой голос.
- Какое тут дезертирство, Гриша? - отвечал приглушённый бас. - В действующую армию идём, не к тёще на блины.
- А ну как под трибунал потом?
- И что? Да пусть хоть сто раз разжалуют, чем во дворцовых караулках штаны протирать. Казак для битвы рождён, Гриша! Вот, бывалоча, мы с Михаилом Касьяновичем...
Николай насторожился, а молодой голос перебил собеседника:
- Не прогонит он нас, господин старший урядник?
- Нечихаев-то? Мы не скажем, что самовольно прибыли - пополнение, и всё тут. Успеть бы только до Кенигсберга к приходу "Забияки" добраться, а уж там... Одвуконь пойдём, тогда не опоздаем. Но выходить нужно сегодня в ночь.
- Боязно.
- Дело верное, Гриша. Вернёмся победителями, а их, как известно, не судят. Ты со мной?
- С тобой, Абрам Соломоныч.
От радости у Николая дыхание спёрло. Неужели Господь послал момент? Да, это он самый, можно не сомневаться!
Цесаревич на цыпочках подбежал к двери и рывком распахнул её:
- Здравствуйте, господа.
- Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество!
- Мне послышалось, или тут составляется заговор?
Казаки посмотрели друг на друга, потом на Великого Князя. Старший, с бородой, закрывающей увешанную крестами грудь, вытянулся во фрунт:
- Никак нет, никаких заговоров!
- Врёте... - с обидой прошептал Николай. - Я всё слышал. Возьмите меня с собой, а то...
- А то что? - спрашивая, бородатый казак почему-то косился в сторону.
- А то не пустят меня, - цесаревич отвернулся, чтобы украдкой вытереть предательские слёзы. - Мне очень нужно. Вам тоже, да? Возьмите с собой, братцы!
Молодой, видимо тот самый Григорий, тихонько кашлянул, привлекая внимание:
- Выручить бы человека, Абрам Соломонович. Сам погибай, а товарища выручай.
- В поговорке про другое.
Но что-то в голосе старшего урядника было такое, что заставило Николая усилить напор:
- Я про вашу помощь никому не скажу. Только помогите до Нечихаева добраться, а?
- Точно не скажешь?
- Никогда-никогда, даже на исповеди!
- На исповеди можно.
- Так вы согласны?
Казак опять покосился куда-то в сторону и кивнул:
- Выезжаем немедля. Гришка, коней подбери казаку Николаю Романову! Пошевеливайся, храппаидол!
Вечер того же дня.Удивительно, но известие о побеге сына на войну Мария Фёдоровна восприняла спокойно. Лишь разговаривала глядя в окно, чтобы никто не смог увидеть её глаза.
- Всё будет хорошо, душа моя, - чёрт побери, я чувствую себя виноватым! - Александр Христофорович подобрал ему надёжных спутников.
- Это так? - не оборачиваясь, спросила императрица у Бенкендорфа. - Вы в них уверены?
- Да, - подтвердил министр госбезопасности. - И на всех почтовых станциях до Кенигсберга размещены мои люди. Виду не подадут, но присмотрят.
- А потом?
- Потом - в море.
- Дорогая, - я пытаюсь отвлечь супругу от грустных мыслей. - "Забияка" очень крепкий корабль и не боится штормов. А потом Нечихаев не даст Николая в обиду. Согласись, что наследнику престола полезно не только иметь собственное мнение, но и кое-какой жизненный опыт.
- Двоих война уже забрала...
Ответить нечего, разве что банальностью:
- Он мужчина, душа моя.
- Он маленький...
- Маленький мужчина. Тем слаще вкус победы.
- Солдаты чаще чувствуют вкус крови.
- Это тоже нужно. И поверь - война не покажется ему забавной игрушкой. Ох как не покажется!
Глава 19
Наполеон ждал. С недавних пор ожидание вошло в привычку, и доклад адъютанта об отсутствии новостей воспринимался без прежнего раздражения. Наоборот, стала появляться какая-то боязнь новостей, способных нарушить установившееся положение.
Вдруг император Павел Петрович откажется принимать капитуляцию? Ведь на вывешенные более месяца назад белые флаги до сих пор нет никакой реакции. Хотя есть одна - русские перестали беспокоить ночными налётами и обстрелами. Правда, дезертиров и разведчиков уничтожают сразу, не отличая первых от вторых. Ещё регулярно пропадают фуражиры, отправленные на поиски съестного. Некоторые возвращаются - пустые и без оружия, но сытые и с сильным запахом местного хлебного вина. И они же вновь вызываются добровольцами в следующий поиск, чтобы опять вернуться ни с чем.
