Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович
— Мне бы на самих людей посмотреть, тогда бы точно понял, в какое время попал. Но мачете с иезуитами пришло, их в провинции Мисьонес много тогда было — десяток миссий, само это название о том говорит. Все их селения чуть южнее, на Игуасу их никогда, то есть сейчас, не имелось. Так что если пойти туда с утра, то уже завтра выйду к обжитым селениям. Хотя…
Алехандро надолго задумался, еще раз внимательно осмотрел окрестности, особенно противоположную сторону реки. На зрение моряк никогда не жаловался, пригляделся, машинально сощурив глаза, и вскоре выругался с немалым облегчением в голосе.
— Отставить правление иезуитов — они уже в прошлом, даже с нынешней точки отсчета. Сейчас все гораздо позднее по времени. Если не ошибаюсь, то на том берегу я сейчас вижу остатки пристани. Да, именно так — а для чего тогда бревна городить? Зачем их вбивать в речное дно? Такие причальные сваи лодкам не нужны. Тут речь может идти только о пароходах, а они появились при старшем Лопесе, а это начало второй половины девятнадцатого века, и никак не раньше. А ведь это серьезная зацепка…
Возбуждение накатило приливной волной — Алехандро еще раз всмотрелся в бревна, страшась ошибиться в своих предположениях. Нет, за рекой были именно остатки разрушенной пристани, видимо смытой во время сезона мощных и продолжительных дождей — иногда паводки бывают серьезными, а построили пристань, судя по всему «тяп-ляп», наскоро, из дерьма, как говориться, возвели — а его первой волной и смывает.
— Пароходы здесь ходят, это точно — а вот плавания вряд ли регулярные, иначе бы берега уже были бы хорошо обжиты. Так что правление Лопеса-старшего идет, конец пятидесятых годов, хотя, вероятно, ближе к их середине, если вывод мой верен. До этого времени здешние реки и были главным препятствием в освоении региона. На парусах и веслах вверх против течения не заберешься, тут тяга паровой машины необходима, особенно на Паране или Парагвае, где оно достаточно сильное. Но ведь если селение на том берегу заброшено, то это означает…
Догадка оказалась ужасной, и от нее Алехандро чуть ли не перекосился в лице — благо мышцы в тот момент окаменели от ужасающей мысли. Парагвай обезлюдел после чудовищной войны с «Тройственным альянсом», в который входили Бразилия, Аргентина и Уругвай. Обезлюдел в буквальном смысле за шесть лет напряженных боевых действий — население с полумиллиона жителей сократилось больше, чем в два раза. Диктатор Лопес-младший оказался крайне неразумным политиком, ввязавшись в войну с соседними державами, более могущественными, и что хуже всего, многолюдными. Ведь в то время уругвайцев было больше в полтора раза, аргентинцев втрое, а бразильцев в восемнадцать раз. И экономические потенциалы противоборствующих сторон находились в той же пропорции, совершенно несопоставимы. Тут вообще сравнивать нечего — отрезанный от выхода к морю Парагвай не вел морскую торговлю, к тому же долгое время находился в режиме автаркии, с абсолютно неразвитой промышленностью, без которой воевать невозможно, только партизанить, и то недолго — против регулярной и хорошо вооруженной армии с одними мачете воевать не сможешь.
Однако гуарани яростно сопротивлялись захватчикам, долгие шесть лет шла тотальная война, и только когда «маршал» Лопес был убит вместе с сыном-подростком, а из десятка мужчин остался только один, и вдвое сократилось число женщин и детей, подписали унизительный мир. По заключенному договору бразильцы и аргентинцы оккупировали и присвоили себе треть территории противника. А сама страна оказалась на полвека отброшенной в чудовищную нищету и отдана на разграбление иностранным капиталистам и коллаборационистам, из которых потом сформировались по примеру других стран Латинской Америки кланы богатейших и могущественных олигархов. Впрочем, и победителям пришлось несладко. Последние выплаты по британским займам, взятым на войну, Бразилия сделала только через век. И те суммы, которые ушли за океан в виде процентов, многократно превышали любые, даже гипотетические доходы с оккупированных территорий.
— Вот это действительно «задница»…
Алехандро извлек из портсигара сигарету, щелкнул зажигалкой — табачный дым стал понемногу успокаивать расходившиеся нервы. Один извечный вопрос крутился в мозгу — что ему делать в такой ситуации. Понятно, что выжить — в Парагвай лучше не соваться, несмотря на то, что говорит на гуарани, его примут за чужеземца. И даже хуже — за шпиона, ведь только последние «субъекты» старательно изучают язык врага. А кошмарное поражение еще не пережито, нравы ожесточены, и его просто зарубят мачете. Так что лучше перебираться в другой уголок Нового Света, где можно обрести тихое пристанище и доживать жизнь, благо имеется двести унций золота, что по перерасчету составляет четыре тысячи долларов, если вспомнить вес нынешней монеты. А вот на банкноты не стоит рассчитывать — их просто сравнят с теми, что сейчас в обороте и живо притянут за попытку фальшивомонетчества. Так что лучше их не светить, или как говорили ему в России, следует в таком случае найти «лоха ушастого». И «впарить» купюры, которым и в самих Штатах сильно удивятся.
— Ну да, они совершенно иные, и «президент» явно «подкачал». И если просто морду набьют, то это самым легким наказанием станет.
Алехандро рассмеялся, но уже искренне. Просто представил себя в роли мошенника — к чему только судьба не приводит людей. Но мысли текли невеселые — закончившаяся катастрофой «Великая война» полностью отрезала ему путь на историческую родину. Становиться вечным скитальцем по миру не хотелось — он еще молод, чтобы не попытаться бросить вызов сильным мира всего и соблюсти данную когда-то клятву.
— Тут все кончено, что я смогу сделать?
Алехандро не заметил, как стал говорить сам с собою. Такое с ним случалось прежде только несколько раз, когда он стоял перед трудным выбором. Но сейчас возвращаться в Парагвай не стоило, все равно ситуацию никак не изменить в лучшую сторону. Так что лучше эмигрировать в Штаты, история набрала свой ход, войны в здешних краях будут идти бесконечно, как внешние, так и внутренние, не говоря про всякие разные пронунсиаменто…
— Стоп, Алехандро — никак дезертировать собрался? И с чего ты взял, что сейчас те хижины и пристань есть итог той злополучной войны?
Задав вопросы самому себе, мужчина почувствовал раздвоение сознания. Действительно — захваченную территорию оккупанты немедленно осваивают, а тут место знаковое, и аргентинцы выставили бы пограничный пост. Или, по крайней мере, понаставили табличек, а тут ничего подобного не видно. Следовательно, он ошибся в предположениях, и войны еще нет, не началась, и у него есть возможность предотвратить ее, стоит только выложить перед Лопесами артефакты из XXI века. А уж когда отец или сын, тут неважно, просмотрят записи, то здравый смысл возьмет вверх, и страшной Guerra Grande не произойдет. Ведь нужно быть невменяемым безумцем, чтобы со всей серьезностью не отнестись к такому «послезнанию». А потому нужно добраться в Асунсьон, а там, на месте определиться, что делать.
— Решение принято, теперь надлежит его выполнять.
Алехандро пожал плечами, прекрасно понимая, что сейчас в его положении незачем метаться, нужно осмотреться, и, главное, выжить. Потому следует добраться до первого селения — если он не найдет в течение трех дней людей, придется туго…
Одна из причин кровопролитных войн в Новом Свете во второй половине XIX века — огромные «белые пятна»…
Глава 3
— Чего-чего, но оживление на реке явно уже по мою душу. Не может же быть столько совпадений за столь суматошный день, закономерности также проглядываются определенные. В «задницу» меня затянуло, через лес живым прошел при минимуме снаряжения,а теперь как в плохом вестерне «кавалерия на холмах» появилась так вовремя — как раз к ужину, который теперь готовить не нужно. Планы на вечер полностью изменяются, а так костерок думал развести, рыбку половить.
