Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович

— Да уж — «мост дружбы» хотя так и назвали, а решеточки установили крепкие — недолюбливают друг друга парагвайцы с бразильцами. И есть за что — память у народов крепкая, все помнят, чтобы политики бы не говорили на этот счет. Правильно русские молвят — мы не злопамятные, просто память на причиненное зло хорошая. Особенно в те моменты, когда у тебя половину населения в одночасье истребили…

Алехандро нахмурился, извлек из портсигара сигарету и закурил от зажигалки, упрятав ее в карман штанов. Хотя здесь такое поведение не поощрялось, могли и оштрафовать, если увидят. Но он стоял в гордом одиночестве, и мог это позволить, к тому же подкрепляя свой нынешний «образ» развязанными манерами талантливого аспиранта из «фавел», живущего не в ладах с законом, зато пользующего покровительством настоящих ученых.

Впрочем, таковым он сейчас и был, учитывая «публичное занятие», которое любил с детства — ведь недаром историю считают «матерью» всех наук, а Геродота первым из настоящих ученых, чтобы там не писали о строительстве пирамид и тайных знаниях египетских жрецов.

— Лепота! Стоял бы и стоял… Что за хрень⁈

Настил под ногами ощутимо дрогнул, и стал уходить вниз, как палуба тонущего катера. От неожиданности Алехандро перешел на русский язык, вернее на ругательства — он освоил этот лексикон буквально с молоком матери, которая была как раз из семьи эмигрантов из России, перебравшихся в Парагвай после прокатившейся по стране революции. А дед стал его первым «учителем», старательно разъяснив «содержимое» понятий.

— Твою мать! Строители рукожопые!

Такой «подлянки» от судьбы Алехандро никак не ожидал встретить именно сейчас, и от неожиданности оцепенел — предчувствие его не обмануло, недаром несколько минут тому назад интуиция «истошно завопила». Здоровенный кусок настила с перилами, на которые ему пришлось облокотиться, со скрежетом отломился и полетел вниз, прямо в белопенную стенку. И последняя мысль, которая промелькнула у него в голове, бесстрастно засвидетельствовала, что название «задница дьявола» вполне соответствует действительности, а также своему происхождению.

А что еще тут скажешь — это и есть самая настоящая «кулес»…

Часть первая

Глава 1

— Хвала всевышнему, вроде бы выжил…

С трудом и утробным рычанием Алехандро выблевал из себя всю воду и то «содержимое», чем он так вкусно позавтракал на рассвете. Пришло осознание, что он каким-то чудом выжил, только наглотался речной воды, которой изрядно нахлебался. А вот это плохо, очень плохо — в местной водице каких только микроорганизмов и бактерий нет, весь справочник по тропическим болезням буквально вбит. Он «благотворной водицы» принял в свою утробу более, чем достаточно. Нужно было быстро избавляться от неминуемой беды традиционным способом — мужчина засунул два пальца в рот, и еще раз попытался вызвать рвоту. Удалось — мучительный спазм позволил ему полностью избавиться от опасной воды. Где-то с минуту Алехандро простоял на четвереньках, мокрый до последней нитки, все тело надрывно болело — протащило его по камням изрядно, побило о них в белопенной стремнине. Но переломов вроде бы нет, судя по ощущениям, руки и ноги целы, сгибаются без жуткой боли переломов, хотя ушибов получил множество.

Но без них никак не обойтись — летел вниз по водопаду, ничего не видя, потом страшный удар и отключился. Как выполз на берег — непонятно, то тайна великая есть, прихотью и добротой господа, не иначе. Ведь почти со стопроцентной вероятностью он должен был погибнуть — если не разбиться насмерть, то быть его тушке изуродованной течением, которое безжалостно протащило бы его по камням. Но в который раз смерть его миновала, даже воды не нахлебался до утопления, сохранив краешком рассудка сознание. И сейчас Алехандро окончательно уверился в своей счастливой звезде, что в очередной раз отвела от него неизбежную гибель.

— Ничего, сейчас посмотрю, все ли у меня цело…

С трудом поднявшись на ощутимо дрожащие ноги, чуть ли не сгибающиеся в коленках, мужчина принялся снимать с себя одежду. Труднее всего было расшнуровать берцы, но быстро справился с узлами шнурков, скинул с ног и вылил из них воду. Внимательно осмотрел руки, ноги и грудь — синяков хватало, но вот открытых ран не имелось. А это хорошо — в воде кровотечение остановить невозможно, что означает скорую, неизбежную гибель. Прямо чудеса — нет даже царапин, да и синяки отнюдь не внушительных размеров. Потрепало вообще немного, что весьма удивительно — одежда должна быть изорвана в клочья, ведь пронесло по камням в этой самой «заднице». А тут одеяние вполне сохранилось, по меньшей мере, в прорехах, однако ничего не порвано. Или ткань крепкая, но скорее сама мадонна над ним смилостивилась, прикрыв «спасительным покрывалом».

— Строителям руки с корнем выдрать нужно за такую работу, ихос де путас. Козлы безрогие, чтоб им…

Алехандро смачно выругался на страшной мешанине испанских и русских слов, вплетая в них брань на гуарани. На этих трех языках он говорил с самого детства, хотя после двух визитов в Россию убедился, что его познания весьма скудны. Многое из того, о чем говорили между собой русские, он не понимал вообще, хотя вроде буквы и слова знал, но по отдельности как-то. Вроде по одной фразе все понятно, но как все вместе, то вообще мешанина получается, абракадабра. Видимо, за истекшее столетие сам язык, на котором его когда-то учили дед и мать, на их прародине сильно изменился, перестал быть классическим, каковой он читал в книгах Достоевского и Толстого, не говоря про Пушкина. А еще разговоры местных жителей оказались буквально чересчур насыщенные площадной бранью, которая слышалась везде, особенно среди юношей и девушек, подростков. И редко кто их за это публично ругал — сами взрослые поминали мужские и женские детородные органы чуть ли не через слово, как и сам процесс, в который они вступают между собой во всех скабрезных проявлениях. Даже на «кастильяно» такой ругани мало, больше богохульства и краткие, но красочные эпитеты, касающиеся или поведения человека, либо его отношения к такому явлению.

— Выжил, и, слава богу, и без травм — тут только богу помолиться. Но вначале одеться — негоже нагим, как прародитель наш Адам до своего грехопадения, молитвы творить. Да и поберечься надо — тут всякой твари по паре, и все они смертельно опасны. Так что спешить нужно, как при ловле блох!

Последнее им было сказано отнюдь не для «красного словца» — Алехандро быстро выжал одежду, надел ее. Под жарким солнцем она высохнет прямо на теле, не пройдет и получаса. А вот нацеплять всякого гнуса в здешнем лесу можно запросто, пусть это далеко не сельва, однако разных пакостей и тут хватает, несмотря на то, что окрестности достаточно хорошо обжиты. И все тут людьми исхожено из стороны в сторону, стоит только выйти за пределы национального парка. Но стоит оплошать — то кровосос присосется, или змея непонятно откуда вылезет. Так что в лесу нужно быть осторожным. Приучился во время службы на речной бригаде, катера которой курсировали по Ориноко и его притоках — там чуть потеряешь бдительность, и все, можно и жизнь окончить в муках. Как говорят русские — если не хана, то очень близко к тому. Тропические болезни отнюдь не шутка, а очень опасные, даже смертельные хвори для человеческого организма, несмотря на все достижения современной медицины.

— Удачно меня вынесло, на бразильскую сторону угодил. Ничего, все равно в Фос-ду-Игуасу пешком идти, тут несколько километров протопать всего до хорошей дороги, дальше на машине доехать. Потом через «мост дружбы» переберусь, рюкзак «скинуть» на явке нужно, не хватало еще «касадорам» попасться с тремя паспортами в кармане, и золотом в рюкзаке — не отопрешься. Хрен им в дышло!

Лицо Алехандро неожиданно исказила яростная гримаса недоброжелательства — бразильцев он сильно недолюбливал, как почти все парагвайцы. И ничего тут не поделаешь, вековые обиды. Другой язык у них, португальский, и старые счеты со всеми соседями, которых эта страна постоянно примучивала, расширив свою территорию до огромных размеров, мало в чем уступающих той же Канаде или США, и всяко побольше целого материка — Австралии. Да горячая кровь креолов, потомков легендарных конкистадоров, с индейцами гуарани смешанной, многого стоит. И с хорошей примесью знаменитых русских храбрецов, казаками именуемых — прадед отличился в чакской войне, командовал полком, со старинным чином подъесаула на новую для себя землю явился, что-то вроде теньенте де навио на флоте, или армейского капитана. А вот сам Алехандро моряком стал, с детства смотря на красивые фрегаты, что под синим с якорем флагом бороздили голубые просторы Карибов, памятных всем мальчишкам флибустьерских романах. И не пожалел ни разу, хотя служба потребовала принести в жертву и свое честное имя, и навлечь на него немалый позор…