Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"

— Ну как? — спросила, когда удовлетворилась.

— У меня пара хороших новостей для вас обоих и пара не очень хороших! — ничего умнее не придумал. — С каких начать?

Тамара напряглась. Пока она соображала, каким новостям отдать предпочтение, сказал то же самое Бахадуру на турецком. Алжирец отреагировал равнодушно. Типа, на моё усмотрение.

— Я устала от плохих! — решила Тамара. — Чем обрадуешь?

Я рассказал про орден, звание и дворянский титул. Тамара, выслушав, на пару секунд оказалась в известном состоянии, когда «в зобу дыханье сперло». Потом радостно вскрикнула, опять бросилась мне на шею. Не впилась. Начала осыпать поцелуями.

— Я знала, знала, — приговаривала при этом, — что у нас все получится! Господи, спасибо, спасибо!

Наконец, успокоилась. Вспомнила про ложку дегтя.

— И какие могут быть при этом плохие новости⁈

Я вздохнул. Все изложил. Что и ордена, и дворянства ещё нужно дождаться. Но это — ладно. Мне нужно сначала отъехать в Манглис. И это, в общем, не беда. Тут моя грузинка затаила дыхание, понимая, что сейчас очередь последнего гвоздя. Я и вбил его, сообщив, что мне нужно по приказу вышестоящего начальства на некоторое время отлучиться к черкесам. Об опасности этой отлучки говорить не имело смысла. И так было понятно, что мне предстояла отнюдь не увеселительная прогулка.

Тамара задумалась. Я ждал. Отвлёк Бахадур, потребовавший, чтобы и его ввели в курс дела. Я быстренько всё ему изложил. Он опять воспринял новости, как должное.

— Ты солдат. Офицер, — заговорила Тома. — Ты должен исполнять приказы. Я понимаю. Меня интересует только одно: когда мы поженимся?

— Любовь моя, свадьбу придется отложить до моего возвращения. Проблема, ведь не только в том, что мне нужно к черкесам.

— Что-то еще⁈

Тут я выложил ей «главу» про согласие родственников или опекуна.

— А это ты как собираешься решить? — Тома растерялась.

— Ну, ты же хотела учить французский? Полонезы с мазурками?

Тамара кивнула. Мысленно я себя хвалил за то, что, как, оказывается, удачно выстроил разговор. Тамаре сейчас было не до гнева. Она по-прежнему пребывала в растерянности. Ждала от меня только одного: чтобы я ей указал путь к выходу из этого лабиринта.

— Тогда, собирайся. Сейчас заглянем к сапожнику, закажем тебе туфли. А потом пойдём к баронессе Розен. Она ждёт нас.

— Для чего?

— Будешь у неё воспитанницей. Ты должна настолько её очаровать, чтобы она согласилась стать твоим опекуном и дала разрешение на наш брак! Насколько я тебя знаю, для тебя задача — плёвая. Справишься?

Нет, я решительно блестяще выстроил беседу! Уж мне ли не знать те струны, которые заставляли мою грузинку сразу принимать боевую позу⁈ Её честолюбие! Её уверенность в своих силах! Она саму мадам Тамамшеву на платье развела за минуту! Что ж она, с баронессой не справится⁈ Тем более, когда речь идёт о её свадьбе! Да она, если понадобится, за такое и десяток баронесс с собой в церковь приведёт на венчание!

Тамара, как я и ожидал, хмыкнула. Она уже видела цель и уже шла к ней!

— А ты сомневаешься⁈

Я и не сомневался, что именно такой вопрос она мне задаст. Вместо ответа я притянул её к себе.

— Вот мой ответ! — сказал ей и поцеловал.

От поцелуя нас отвлек Бахадур. Мы отлипли друг от друга. Посмотрели на него.

— Что насчёт меня? — справедливо поинтересовался он.

— Да, да! — И Тамаре было любопытно.

— Ты остаёшься с Тамарой.

— Почему? — удивился алжирец.

Я вздохнул.

— Как почему⁈ Я должен быть спокоен и уверен, что она будет под присмотром. Что никто не посмеет ей угрожать!

Перевёл Тамаре в надежде получить одобрение. Тома не купилась.

— А, во-вторых? — улыбнувшись, спросила девушка-рентген.

— Баронесса, как узнала про Бахадура… Чуть из кресла не выскочила! Ах, пират! Ах, я должна его увидеть!

Тома, выслушав, начала закусывать губу. Первый признак, что она сейчас не удержится и начнёт хохотать. Я вытаращил глаза, призывая её сдержаться. Бахадур уже требовал от меня перевода. Я ему выложил. Честно сказал, что его будут воспринимать поначалу, как экзотику, диковинку… Договорить не успел. Грузинка-таки не удержалась. Я шикнул на неё. Без толку. Посмотрел на Бахадура, ожидая его справедливого гнева.

Но алжирец неожиданно поддержал грузинку. Тоже начал смеяться. Я растерялся.

— Ты не обиделся⁈

— Я тебя умоляю! Подумаешь! Пусть старая карга позабавится! Если это позволит вам пожениться! Мне плевать!

Примерно так я понял жестикуляцию благородного пирата. За абсолютную точность ручаться не мог. Но его финальное изображение плевка не оставляло сомнений в том, что Бахадур не обиделся. А за наше — Тамарино, в первую очередь — счастье он спокойно переживёт прихоть знатной дамы.

— Спасибо, дорогой! — Тамара бросилась обнимать Бахадура.

Алжирец расцвёл в улыбке. Кажется, для него это была высшая награда. Мою благодарность и объятия он уже воспринял спокойно.

— Фуф! — выдохнул я. — Тогда собирайтесь! Быстро, быстро! Времени в обрез!

Грузинка и алжирец бросились исполнять мой приказ. Но прежде Бахадур потребовал окончательно расстаться с повязкой. Руки уже в норме — так мы поняли его энергичный жест.

Шли быстрым шагом на Армянский базар. Тамара надела новое платье. Но без мантильи. Укуталась в белое покрывало. Меня это даже обрадовало. Только на второй день пребывания в Тифлисе мне пришла в голову очевидная мысль: а вдруг кто-нибудь её узнает? А у неё сейчас положение, в общем, аховое! В такой ситуации и не нужно, чтобы братья распускали про неё слухи. Хотя, был уверен, что они прониклись моим предупреждением и делать этого не будут. Да и им самим тишина сейчас куда выгоднее, чем позорный скандал. Так что с их стороны подвоха не ждал. Но вот если какая-нибудь тётка, подруга детства… Да не важно кто! Зная нравы тифлисского общества, можно было не сомневаться, что максимум через полчаса весь город будет знать о таком вопиющем факте! Я настолько накрутил себя, что поневоле стал оглядываться, пытаясь уловить взгляды проходящих людей, чтобы найти в них вспышку узнавания!

— Успокойся ты уже! — неожиданно усмехнулась Тамара.

— Ты о чём? — я принял индифферентный вид.

— Никто меня не узнает! — моя грузинка, как всегда, попала в точку. — А будешь так глазеть на людей, точно кого-нибудь накаркаешь!

— И почему ты так уверена? — я не стал отнекиваться. Признал её снайперское попадание.

— Коста! Мне было двенадцать лет, когда нас отсюда выслали. И братья меня держали взаперти. Никуда не пускали. Разве, что на крышу дома. Потанцевать. И кто, по-твоему, сможет меня узнать?

— Да. Ты права.

— Ты хотел добавить: как всегда, любимая! Не так ли⁈ — Сейчас были видны только её озорные глаза.

— Ужо, ты у меня однажды допрыгаешься! — я рассмеялся. — Ох, я тебе всыплю!

— Жду не дождусь! — хохотнула моя грузинка.

Про танцы на крыше до вчерашнего вечера не знал. Когда возвращался на съемную квартиру, увидел впервые. Восхитился. Видимо из-за скуки и тотальных запретов для правильных тифлисских девушек это было одним из немногих доступных для них развлечений. Действительно, выходили на плоские крыши домов и танцевали, сами себе подыгрывая на бубне или зурне. Картина была впечатляющей. Плавно и красиво двигающиеся силуэты в лучах заходящего солнца!

— Хотя! — некое сомнение в голосе Тамары заставило меня дернуться. — Пока все не решится, лучше мне по четвергам не ходить к Святому Давиду. Тут ты прав!

Я вспомнил рассказ Вано об этом обычае. Когда почти все женское население Тифлиса по четвергам идет поклониться могиле Давида. Идут, сняв обувь. Просят у святого, что кому нужно: девицы — суженого, бездетные — ребенка, беременные — счастливого разрешения. Еще помнил, что все накрываются белыми чадри. И поэтому напоминают большую стаю белых лебедей!

"Обязательно нужно увидеть такую картину!' — решил я, когда мы входили в лавку Мнацакана.