Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"

Баронесса Розен выглядела как патентованная старомосковская барыня. Невысокая, с маленькими ручками, полная женщина со следами былой красоты, спасовавшей перед чревоугодием. Она сидела в кресле в шелковом капоте с высоким испанским кружевным воротником, укрыв волосы небольшим домашним чепчиком из тех же кружев. Ни следа драгоценностей, зато спесь читалась в каждом ее жесте. И в манере цедить слова по-французски.

На меня внимания не обращала. Хан-Гирей довольно бойко изъяснялся на языке Вольтера, то и дело кивая в мою сторону. Видимо, излагал суть моей проблемы. Я уловил имена Торнау, Дадиани, Вольховского и Засса.

Наконец, до меня снизошли.

— Я слышала про вас, — перевела на меня взор холодных, ничего не выражающих глаз немолодая аристократка. — Муж лично распорядился, чтобы князь Дадиани взял вас в свой полк. За вас просили из Царьграда.

Я понял, что ответа от меня не ждут.

— Как понимаю, французский вам не знаком?

— Только английский, Ваша Светлость, — решил я раскрыть рот.

— Вам следовало тогда искать общества графа Воронцова, — хмыкнула баронесса. — Он известный англоман.

— Я знаком с его Светлостью, — зачем-то прихвастнул я. — Дозволено ли мне будет изложить еще одно обстоятельство?

Последовал царственный кивок без малейшей примеси интереса.

— Коль вашей Светлости будет угодно войти в мое положение, просил бы еще об одной милости. Если можно так выразиться, в комплекте с мадемуазель Саларидзе идет алжирский пират. Он ее телохранитель. На вид страшен, но вернее человека мне не сыскать.

Впервые в глазах баронессы промелькнула искорка любопытства.

— Настоящий алжирский пират⁈

— Еще и немой. У него язык отрезан.

— Мон дьё! Я должна это увидеть! Муж поручил мне способствовать объединению русского и грузинского обществ. Но дело идет туго. Грузинские царевны и царевичи не спешат расставаться со своим прошлым. Быть может, появление столь колоритной парочки внесет некоторое оживление в наши вечера? Грузинская дворянка и мавританский убийца! Подумать только! C’est très romantique. Сегодня вторник. Как обычно, я принимаю. Приводите своих протеже. Я готова на них взглянуть. Лакеям я распоряжусь!

Мы поняли, что аудиенция закончилась. Собрались раскланяться и удалиться. Но нас прервали. В зал вошел среднего роста офицер. Полковник с флигель-адъютантским аксельбантом. Я догадался, что это князь Дадиани. Его кавказская внешность, глаза слегка навыкате и чуть смуглая кожа недвусмысленно свидетельствовали о кавказских корнях.

Он обменялся кивками с князем Султаном и затеял обмен репликами с тещей на французском. Неожиданно обрушился на меня:

— Как унтер-офицер моего полка мог позволить себе явиться во Дворец в столь похабном виде⁈ Где мундир⁈ Почему с бородой⁈ Немедленно в Манглис[2], в казармы полка, и носу оттуда не казать!

— Успокойся, Александр Леонович! — вмешался князь Султан. — Во-первых, не унтер, а прапорщик. Барон Розен изволили пожаловать. Во-вторых, обер-офицер прикомандирован к секретной части и готовится к ответственной миссии. Вот любишь ты, не разобравшись, кидаться в атаку. У Паскевича научился, пока при его штабе служил?

Дадиани запыхтел, как бык, выпускающий пар. Покраснел.

— Не дело так службу начинать! В любом случае, изыщите время посетить полковую канцелярию. В корпусном штабе найдете полкового адъютанта Золотарева и отправляйтесь с ним в Манглис, — Хан-Гирей попытался снова вмешаться, но Дадиани замахал руками. — И слушать не желаю!

Он резко развернулся и выбежал из зала. Хан-Гирей только развел руками.

… От Дворца наместника до штаба на Эриванской — рукой подать. Бог миловал, дождей за прошлую неделю не было, как и риска утопить в грязи наши чувяки. Шли с Хан-Гиреем молча. Каждый думал о своем. Я — о том, как ловко подцепил на крючок баронессу. Теперь лишь оставалось уговорить Бахадура побыть в роли Петрушки.

— Вон нужный вам адъютант! — прервал мои размышления Хан-Гирей, указывая на офицера в темном парадном мундире вместо летнего белого холщового кителя, в белых панталонах и кивере в форме высокого ведерка, украшенного смешным помпоном. На огромном медном двуглавом орле на кивере красовалась цифра 4. Полковник его окликнул. — Поручик Золотарев!

Офицер, приложив два пальца к козырьку и придерживая полусаблю на боку, почти бегом подбежал к нам и отрапортовал. Его широкое веснушчатое лицо с курносым носом и белокурым чубчиком светилось каким-то юношеским озорством и необычайно к себе располагало.

Хан-Гирей меня представил и передал поручение князя Дадиани. Особо подчеркнул, чтобы меня в полку не задерживали ни на одну лишнюю минуту.

— Исполним в лучшем виде, господин полковник! — серьезно уверил нас поручик, но не удержал на лице и на десять секунд строгую мину. Снова разулыбался и обратился ко мне. — Господин прапорщик! Как насчет ночной езды, чтоб не по жаре добираться до полкового штаба? Устроим скачку на интерес?

— Золотарев в Тифлисе известен как заправский наездник. Даром что из гренадер! — усмехнулся князь Султан. — Готовы к пари, Константин Спиридонович?

— Отчего бы и не попробовать? — я не нашел причин для возражения.

— Берегитесь! — рассмеялся Золотарев. — Супротив моего белого «араба» мало кто устоит!

У меня был козырной туз в кармане в виде двух кабардинцев. Пусть жокей из меня — так себе, но скачка на приличное расстояние одвуконь — явный гандикап. Поручика ждал сюрприз!

— По полста ассигнациями⁈ — невинно предложил хитрый поручик.

— Откуда ж такие деньжищи у новоиспеченного офицера? — укорил его князь. — По десятке будет довольно!

— Принимается! — радостно вскричал Золотарев и залихватски тряхнул своим кивером, торчащим на добрых полметра. — Жду вас здесь, у входа в штаб, за два часа до полуночи!

Мы распрощались с полковым адъютантом и прошли в штаб. Двинулись сразу к столу формулярных списков. Но меня перехватил чиновник из наградного отделения.

— Прошу прощения, господин юнкер! В прошлый раз мы вас на смех подняли, когда вы про ордена спросили. Оказывается — зря! Вот газета, в коей напечатан именной указ о награждении вас орденом Святого Станислава 4-й степени. От души поздравляю! — чиновник протянул мне газету.

Штаб-офицеры загомонили, присоединяясь к поздравлениям. Вполне искренне и по-дружески. Хан-Гирей не удивился. Он догадался, откуда дровишки в виде высокой награды.

— Как мне получить орден? — поинтересовался я.

— Ну, не в штабе же! — ответствовал чиновник. — Грамота и орденские знаки низшей степени согласно орденского статута 1829 года выдаются одним из членов Кавалерской Думы[3]. За неимением оного в месте службы награжденного такая обязанность может быть возложена на любого кавалера, имеющего высшую степень ордена. Ваш случай счастливый. Полковник Дадианов — не только ваш начальник, но и кавалер ордена 2-й степени. Ему вас и награждать. И проследить за взысканием денег на дела богоугодные.

— Как так? — удивился я. — За награду следует платить награжденному?

— Были бы вы азиатцем, на службе не состоявшим, платить не пришлось бы. А коли вы на службе, извольте с первого жалования отправить почтою пятнадцать рубликов, добавив страховые. Не великая цена за потомственное дворянство и возможность малолетнюю дочку пристроить в Мариинский институт на воспитание за казенный счет. Впрочем, к чему мне все вам рассказывать? Получите орден с грамотой, а с ним и экземпляр Статута, где все прописано.

Мое посещение штаба корпуса можно было назвать визитом с сюрпризами. Не успел я отойти от новостей об ордене, на меня свалились новые неожиданности. Военный чиновник из формулярного отделения на них не скупился. Как только Хан-Гирей передал ему распоряжение командира Корпуса о производстве меня в офицеры, он тут же выдал:

— Его Сиятельство зря утруждались! Как Варваци нас посетить изволил, проверил я его формуляр. Юнкер проходил по спискам в качестве вольноопределяющегося из студентов-иностранцев. Стало быть, относится к первому разряду, коему полагается производство в офицеры через шесть месяцев службы без экзаменов и назначение в свои полки сверх вакансий по удостоению начальства.