Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot"
— Какое, к свиньям, сострадание? — воскликнул я. — Его надо срочно в госпиталь везти! Разве вы не видите? — Я указал пальцем на разбитую голову утырка. — Фриц, Гюнтер — давайте его ко мне в коляску! — Я сделал незаметный знак злыдню, и тот быстро растворился в воздухе, перейдя в нематериальную форму. — И один кто-нибудь со мной — придерживать будет…
Патрульные засуетились, схватив ушибленного на голову корефулю за ноги — за руки, засунули его в коляску. Один из них — Готлиб Рау, услужливо подсказала чужая память, запрыгнул в седло позади меня, придерживая расслабленное и бессознательное тело обер-солдата.
Его напарник, опасливо косясь на стрелу шлагбаума, поднял её вверх, и я, наконец-то, сумел проехать этот гребаный пост, окатив его напоследок вонючими клубами сгоревшего топлива. Выкрутив рукоятку газа на максимум, я, как полоумный помчался по деревенской грунтовке, раздолбанной в хлам тяжелой немецкой техникой.
Мотоцикл скакал подо мной как норовистая необъезженная лошадь, норовя выбросить из седла. Но я-то весьма крепко держался за руль, а вот моему пассажиру за спиной приходилось туго. Мало того, что ему приходилось судорожно держаться одной рукой за небольшую круглую ручку, так ему еще и приходилось контролировать другой рукой положение седока в коляске, котогрый всё время норовил из неё вывалиться.
И вот, когда на очередном перекрестке из-за большого сарая неожиданно с громким лязганьем вылетела бронированная самоходка, я едва успел затормозить, чтобы не вписаться с размаху в эту громадину. От резкого торможения рука, которой Готлиб придерживал нашего «умирающего лебедя», соскользнула.
В следующую секунду и без того контуженный обер-солдат со всей дури впечатался лбом в вертикальную металлическую вертлюгу для пулемёта, присобаченную в передней части мотоколяски. Кровища, брызнувшая во все стороны, фонтанировала куда как шибче, чем после удара стрелой шлагбаума.
— Сдурел, Хайни? — истерично завопил за моей спиной Рау, соскакивая с сиденья и бросаясь к уже основательно окровавленному сослуживцу.
— Хотел его побыстрее в госпиталь доставить… — тупо выдавил я. — Ты же сам видел, как этот урод на «Кунице»[1] выскочил!
— Ты его убил, идиот! — заверещал фриц, не зная за что хвататься — вид у обер-солдата Дикмана был еще тот, и краше в гроб кладут.
Не знаю, пробило ему вертлюгой лобешник или нет, но я ни капли не расстроился. Честно говоря, еще бы добавил, чтобы не мучился.
— А так бы нас с тобой с брони бы отдирали! Либо с гусениц бы разматывали! — Я решительно пошёл в наступление, не давая Рау вымолвить ни слова. — Я спас нас, дружище! Лучше бы мне спасибо сказал, а не ругался почём зря!
— Но Пауль… Он… — растеряно пробормотал Готлиб, конкретно потерявшийся от моего напора.
— Так чего мы ушами тут хлопаем! Прыгай в седло! До госпиталя рукой подать! Может, всё еще обойдётся…
[1] САУ «Marder» II (в переводе — «куница») — немецкая лёгкая противотанковая самоходная артиллерийская установка периода Второй мировой войны. Германия первая в мире развернула массовое производство самоходных орудий. Базой для них служили устаревшие или трофейные образцы бронетехники.
Глава 2
Военный госпиталь в Покровке оказался не таким уж маленьким, как я себе представлял. В памяти Хайни отчего-то не нашлось о нём никакой информации, кроме того, что он здесь есть. То ли не болел этот утырок совсем, и не ранило его за год боёв ни разу. Похоже, что он был везучим гадёнышем, этот Хайни Богер, пока не повстречался с настоящим ведьмаком. Тут уж никакая везучесть ему не помогла.
Медсанчасть занимала несколько больших зданий, принадлежащих до оккупации местному совхозу «Красный Сеятель». Его название до сих пор еще можно было разобрать над широкими воротами.
Зажиточный, по всей видимости, был совхоз — вон, какие хоромы с амбарами, да сараями себе отгрохали! Причем, все помещения были отстроены не так давно — пару-тройку лет назад, даже древесина еще толком не потемнела. А в этот госпиталь, похоже, со всей округи раненных фрицев свозят.
Здесь-то, по сравнению с фронтом — настоящая тишь, да благодать. И партизаны, похоже, не особо беспокоят. Отряд товарища Сурового от этих мест далековато находится. У них же нет волшебной тропки, чтобы десятки километров одним махом преодолевать. Вот и расслабились, твари.
Эх, если я только мог, я бы всех их тут и похоронил. Руки так и чешутся хлестануть гребаных фашистов каким-нибудь убойным заклинанием из веды, изученным мною не так давно. Да даже и старой «дриснёй» по ним пройтись. Но тогда мой резерв снова на дыбки встанет, и сгорю я синим… вернее чёрным пламенем. А этого я себе позволить, ну, не могу.
Мотоцикл, тарахтя, влетел на широкий двор бывшего совхоза. Я быстро осмотрелся: по двору, в основном, ковыляли раненные фрицы, перемотанные бинтами и похожие на египетских мумий. Заметив группу врачей в белых халатах, что-то перетирающих возле большого амбара, превращенного в импровизированные медицинские палаты (благо на улице тепло и отапливать их не нужно), направил свой трёхколёсный агрегат прямиком к немецким эскулапам.
Мы еще не остановились, как мой пассажир заголосил во всю глотку, перекрыв даже рев движка:
— Помогите! Помогите! У нас раненный! Сюда!
Я лихо подлетел к врачам и резко затормозил. На этот раз Готлиб сумел удержать расслабленное тело своего командира, чтобы он в очередной раз не разбил себе башку о какую-нибудь выступающую часть мотоцикла. О ту же металлическую ручку коляски, например. Но, не срослось.
Нас с Рау тут же обступили люди в белых халатах, закидав сотней вопросов: от «что с ним?», до «как так получилось?». В общем, сбор анамнеза[1] попер полным ходом. Один из врачей тут же метнулся в амбар, выскочив через мгновение с узкими брезентовыми носилками. Прошла еще пара мгновений, а обер-солдата Дикмана уже положили на носилки и со всей осторожностью занесли помещение.
А лихо у них тут всё налажено! Никакой суеты, каждый знает, что ему делать и куда бежать в случае чего. Вот, что значит пресловутый немецкий орднунг. Нам бы в этом у них поучиться. Хорошее всегда нужно перенимать, особенно у заклятых врагов. Готлиб тоже убежал внутрь амбара, видимо, «показания» давать.
А я, тем временем, потихоньку выехал со двора и загнал мотоцикл в придорожные кусты по соседству с медсанчастью. Если мне повезет, то трёхколёсный агрегат мне больше не понадобится — в Германию я поеду уже на другом транспортном средстве. Накинув на мотоцикл заклинание «пустой глаз» — некое подобие морока, только попроще. Энергии меньше жрет, и действия на дольше хватает.
Так что в случае чего, его не скоро тут обнаружат. И левый кипишь мне не грозит — я к тому моменту уже далече буду. Накинув морок теперь уже на себя, я вышел из кустов и направился к зданию совхозной конторы, где, как я предполагал, должна находиться канцелярия госпиталя.
Если где и знают, кого будут отправлять «на выписку» в Берлин, так это там. А шататься по всему госпиталю, подслушивая и вынюхивать, совсем непродуктивно. Надо в бумагах пошуровать, авось, и повезёт. Ну, а если не повезет, придётся взять «языка» и допросить его, как следует.
Я даже без рукоприкладства могу это провернуть. Было у меня в закромах пара разученных печатей ментального внушения «лучший друг» и «язык без костей», дающие при совместном применении потрясающий эффект. Там другая проблема возникала — заткнуть фонтан красноречия после их активирования было просто невозможно.
Я, правда, их так и не опробовал. Никого под рукой не оказалось, а использовать печати на моих девчонках после испытания «доппеля», я опасался. Как в тот раз пронесло, ума не приложу? А если бы я их все тайны (хотя, чего им от меня скрывать?) таким способом бы выведал, спокойной жизни бы мне оставалось сущие мгновения. Ведь они, как ни крути, те еще ведьмы, пусть и без колдовского дара.
Спокойно дойдя до канцелярии, я огляделся по сторонам и, не заметив никого постороннего поблизости, открыл дверь и зашел внутрь. Можно было бы наплевать на то, что кто-то заметит, как дверь открывается сама собой, но я в своём деле привык перестраховываться даже вот в таких мелочах. Только так я могу считать, что сделал всё возможное для спасения своего старика.
