Ревизор: возвращение в СССР 31 (СИ) - Винтеркей Серж
– А скажите, Анна, есть разница между жизнью и работой у нас и в США? – спросил я. – Что-то бросилось вам в глаза? Что-то самое очевидное?
– Здесь нет разницы, на работе ты или не на работе, – ответила она, – ты советский человек и все везде одинаково к тебе относятся. И ты ко всем одинаково относишься.
– А в США не так?
– Не так… Важно, в какой семье ты родился, в каком районе ты вырос и живёшь… Учился в частной школе или государственной. Есть ли у тебя высшее образование… Что еще… Здесь все трудятся, а в США стало модно быть хиппи. И это еще не самое плохое, большинство хиппи просто используют легкие наркотики, и никому не мешают. Но появилось и много тяжелых наркотиков, говорят, что из-за войны во Вьетнаме. Преступность разбушевалась из-за этого…
Она ещё припомнила борьбу феминисток за равные права женщин в условиях труда, но не очень разбиралась в этом вопросе.
– Судя по всему, речь идёт о равной оплате для мужчин и женщин за один и тот же труд, – предположил я, взглянув на Орехова. Но тот безразлично пожал плечами, очевидно, он и сам был не особенно в курсе. Ладно, эту тему поднимать не буду в статье все равно. Хоть в СССР в плане равенства мужчин и женщин сделано несравненно больше, чем в США, но разница в зарплате мужчины и женщины у нас тоже тема больная…
На этом я завершил своё интервью, пожелав девушке скорее стать полноправным членом советского общества.
Ну а сам решил, что надо поближе познакомиться с этой парой. В восьмидесятых, когда все начнет разваливаться, она наверняка уедет с мужем в США, чтобы не страдать тут вместе со всеми. Но только в том случае, если я не предложу им хорошо оплачиваемую нишу в своих бизнес-проектах. Ну а что – технарь с американским гражданством мне пригодится. Буду через нее современное оборудование подтягивать для модернизации производств в России…
Глава 16
Москва. Мебельная фабрика имени Первого мая.
– Здравствуй, Марин, – обрадовалась и в тоже время напряглась Анна, услышав в трубке телефона голос дочери. Они с Загитом давно уже отправили приглашения на свадьбу и сыну Анны, и её дочери. Виталий быстро получил и отзвонился. А от Марины всё ни слуху ни духу не было…
– Мам? Я тут, как проклятая учусь, кручусь, курсовик по ночам пишу, поесть некогда, не то что в почтовый ящик заглянуть, а там, оказывается, приглашение!.. Это что, шутка такая? – возбуждённо спросила дочь. – Ты что, всерьез меня на свадьбу приглашаешь? Ты замуж собралась?
– Да, дочь. Я очень хочу, чтобы ты приехала.
– Ты издеваешься?! – сорвалась на крик Марина. – Отцу сидеть осталось меньше восьми месяцев, а ты!..
– Марина, девочка моя, я тебя, свою дочь, пригласила к себе на свою свадьбу. Причём здесь твой отец? У него своя жизнь, у меня своя.
– Нельзя так с людьми! А я оступлюсь, ты и меня бросишь?!
– Тебя не брошу… Я тебя такой воспитала, мне этот крест и нести…
– Вы только послушайте её! Крест она несёт!.. Святоша! – прокричала в трубку дочь и повесила трубку.
Москва.
Взвесив все за и против, директор мебельной фабрики всё же решил поговорить со своим старым другом, однополчанином Владимиром Межуевым. Главное было хорошо продумать историю, чтобы самому в итоге не попасть под его гнев…
Гайдуков позвонил другу и попросил о встрече. Когда они уже сидели во дворе высотки, он рассказал Межуеву, что к нему приходил человек от имени второго секретаря райкома.
– Ты же сам прекрасно понимаешь, что всё сделать идеально и в соответствии со всеми правилами, нормами и законами невозможно, – говорил он. – Жизнь гораздо сложнее любых правил и норм.
– Да уж… Намудрят иногда так, что и не выполнить все, – с досадой ответил Межуев.
– Понимаешь, Володь, одно дело, как в прошлый раз, когда пришли инициативные студенты, которые первый раз в жизни на реальное производство попали. Решили, что вот, они сейчас нарушения укажут в акте своего «Комсомольского прожектора» и всё сразу изменится в лучшую сторону. Таким наивным идеалистам и по рукам-то бить жалко…
– Так я и не бил никого, – тут же заметил Межуев. – Наоборот…
– Всё правильно, Володь! Но тут совсем другая ситуация. Тут же мне, практически, открытым текстом сказали, что или я работаю с ними, или у меня будет очень много проблем. Самое обидное, что им даже искать и придумывать ничего не надо будет! У требовательного руководителя всегда найдутся подчинённые, которые захотят создать ему проблем побольше.
– Что значит, ты работаешь с ними? – пристально взглянул на него Межуев. – Что они от тебя хотят?
– Я не стал уточнять, но догадываюсь, о чём идёт речь. Слышал от коллег о таких вещах, – приглушив голос, ответил Гайдуков, многозначительно взглянув на старого друга. – Если честно, мне даже разбираться не хочется, что именно они мне предлагают и на каких условиях. Меня сам факт возмутил, что они мне выбора, по сути, не оставили. Или я соглашаюсь и оказываюсь повязан и замазан по самую макушку, рискуя быть разоблачённым в любой момент правоохранительными органами. Или не соглашаюсь и сразу попадаю в какие-то неприятности, возможно, крупные, смотря что им удастся сфабриковать против меня.
– Чёрте что! – воскликнул Межуев и поднялся с лавки. – Как это возможно? Почему они уверены, что ты не обратишься к тем же правоохранительным органам?
– Да брось, Володь, – пошёл за ним следом Гайдуков. – Кто будет связываться со своим районным начальством ради директора средней руки фабрики? Поверь, никто не будет. Им проще меня закрыть по их указке, что они и сделают, не задумываясь.
– Чёрте что! – возмущённо повторил Межуев. – Совсем распоясались! Надо в УВД Москвы обратиться!
– Если успею. Из КПЗ это будет затруднительно… От меня ответ ждут, Володь. Я должен им что-то сказать…
– Не дрейфь! Мы войну прошли! Мы фрицев на штыки подымали! Что мы, кучку зажравшихся упырей к ответу не призовём?
– Не дрейфь… Это тебе не фрицы! – решил подлить масла в огонь Гайдуков, видя, что добился от Межуева нужной реакции. – Это ж свои, коммунисты… Волки в овечьей шкуре! Да кто мне поверит?
– Давай мне все контакты. Кто приходил, от кого приходил… Не волнуйся, разберемся, рычаги найдутся. Меня больше бесит, что такая ситуация у нас вообще возможна…
Святославль.
Рабочий день давно закончился, а Руслан всё ещё был на работе. Пришлось повозиться с машиной, но теперь он был спокоен за свою ласточку. Беспокойство за машину отпустило, но ярость на Левичева за его паскудный поступок и возмущение остались.
– Встречу, морду набью! – твердо решил Руслан, заводя машину.
Он приехал домой с опозданием на полтора часа. Настя уже вся извелась и расплакалась, когда он подъехал к воротам.
– Где ты был? – сквозь слёзы спросила она, выбежав к нему навстречу.
– Машиной на работе занимался.
– А что ж не позвонил?
– Куда?
– На работу мне.
– Я что, знал, сколько провожусь? – начал опять злиться Руслан на Левичева. Мало того, что он сам перетрухал сегодня, увидев сахар вокруг горловины бензобака и полдня промывал всё, до чего добрался, так ещё и жена перенервничала из-за этого. Небось, решила, что в аварию попал на новой для себя машине…
Он обнял жену и направился к дому. Хотелось помыться, поужинать и лечь спать. Ещё очень хотелось Левичеву набить морду…
Ужин пришлось заново разогревать. Пока он отмывался, Настя, как раз, всё успела. Он сел за стол, благодарно взглянув на неё.
– Что случилось? – услышал он голос матери из соседней комнаты, когда Настя ушла туда.
– С машиной что-то было, – уже успокоившись, ответила Настя, и повела Маришку умываться перед сном.
Не успел он доесть свой ужин, как к нему за стол подсела мать.
– Руслан, а что с машиной? – с искренним беспокойством спросила она.
– Уже ничего, – устало ответил он. – Левичев, сука, перед тем, как мне машину отдать, сахара в бензобак насыпал, урод! Полдня сегодня промывал… Встречу, ноги выдерну!
