Ревизор: возвращение в СССР 31 (СИ) - Винтеркей Серж

– Ну, вам виднее, – согласился тот, успокаиваясь. Похоже, он сам себя накрутил, жути нагнал. Вот что значит мало опыта в таких играх на высоком уровне. Володин, похоже, правила игры знает, раз не волнуется…

Москва. Лубянка.

– Разрешите, Павел Евгеньевич? – зашёл майор Румянцев к Воронину. – Ивлев только что звонил.

– Так, – отложил свои дела полковник. – Докладывай.

– Он узнал, что на одной из московских фабрик командировочная гражданка США остаться у нас решила, убежище просит в СССР. Ивлев хотел интервью у неё взять для газеты, но руководство фабрики не разрешило. Он просит дать ему разрешение…

– Что за фабрика?

– Камвольно-отделочная Министерства текстильной промышленности РСФСР.

– А что там американка делала?

– Оборудование новое налаживала. Фабрика линию производственную американскую только получила.

– Ясно… Раз мне не сообщали, значит, это наши коллеги занимаются этим вопросом. Но и нам с точки зрения пропаганды дополнительная статья в «Труде» не помешает. Тем более это позволит нам часть славы за это дело в свой актив записать. Так что пусть Ивлев возьмёт у неё интервью, – кивнул Воронин, закончив рассуждать. – Не забудь только, в план проведенных мероприятий с Ивлевым это включить.

– Разумеется, Павел Евгеньевич.

Москва. Квартира антиквара Некредина.

Взял монету в руки, чтобы рассмотреть. А то мало ли, зря кипишую… Поднеся к глазам, сразу обратил внимание, что золото темнее, чем на фальшивке, что мне продали. Взял монету в руки и уже, как знаток, сразу повернул к себе ребром. Гурт с цепочкой мелких ямок… Фух, похоже, это все же оригинал. Отмена тревоги! С этим антикваром можно иметь дело.

– А есть другие монеты? – всё-таки решил я отказаться от её покупки и положил обратно на стол. – У меня аллергия на этот год…

– Николаевские червонцы? – предложил антиквар, удивлённо взглянув на меня.

– Давайте, – согласно кивнул я.

– Самые ценные монеты девятого и десятого годов, они стоят в полтора – два раза дороже других, – начал готовить меня антиквар. – Есть две таких монеты. Эти года не дочеканивали в советское время…

– В смысле, не дочеканивали в советское время? – не понял я.

– Большевики неоднократно пользовались старыми штемпелями, – смутившись, пояснил антиквар, не зная, как я отнесусь к этой информации.

– Надо же… Я не знал. Какие года, говорите, надо брать?

– Девятый и десятый, десятый реже встречается.

– Две монеты только таких? – уточнил я. – А ещё что-то особенное есть?

– Есть памятная монета тридцать семь с половиной рублей, но она дорогая.

– Тридцать семь рублей? – удивился я. – Даже не слышал про такие.

– Тридцать семь рублей пятьдесят копеек, – уточнил Илья Павлович и вышел в соседнюю комнату, прихватив с собой со стола и два рубля восемнадцатого века.

Он принёс три монеты с профилем Николая второго. Одна из них реально была с надписью «Сто франков. Тридцать семь рублей пятьдесят копеек».

– Девятый и десятый года по двести рублей, памятная монета четыреста пятьдесят.

– А обычный червонец сколько?

– Сто пятьдесят.

– А много редких монет, вообще, вам встречается? – с любопытством разглядывал я николаевские сто франков тысяча девятьсот второго года.

– Бывают ещё двадцать пять рублей, пятнадцать, семь, империалы… Но самые редкие монеты шестого года, десять рублей и пять, – уверенно ответил он и мне понравилась эта его спокойная уверенность, человек, явно, в теме…

– Класс… Илья Павлович, а запишите, пожалуйста, мой телефон. Если будут попадаться такие монеты, я с удовольствием буду их у вас выкупать, по мере возможности.

– А сегодня какую возьмёте? – снисходительно покачал он головой.

– Так все три, – ответил я как о само собой разумеющемся, успев уже оценить их очень хорошее состояние. Помнится, наибольшую ценность имеют экземпляры без следов использования.

Он удивлённо взглянул на меня, и я решил, что пора доставать деньги. Отсчитал тысячу двести пятьдесят рублей и положил на стол.

Он тут же засуетился, принёс газету, расстелил несколько её листов внахлёст и ловко завернул в неё лампу. Монеты я сам решил было завернуть в свой носовой платок, так, чтобы они не касались друг друга. Но он тут же заохал, замахал руками, и принес мне три маленьких бумажных пакетика, как раз под размер монет. И бережно положил каждую монету в один из пакетиков.

Мы остались вполне довольны друг другом и любезно распрощались. Ну, хоть с этим антикваром, авось, сработаемся. Настоящих цен я не знал на то, что купил, ну так я все равно же пойду на всякий случай проверить монеты к тому специалисту, что мне Иван порекомендовал. Заодно аккуратно и по ценам уточню. Если монеты подлинные, то даже если он с меня процентов пятьдесят в советских рублях сейчас наварил, к примеру, то все равно к девяностым это вложение окупится многократно. Да, Эль Хажжи – Эль Хажжами, но я, после выживания в 90-х, никогда не положу яйца в одну корзину. Получится у меня с ливанцами, не обманут – стану в конце восьмидесятых очень богатым человеком за счет своей доли в совместных проектах на Западе. А если искушение их возьмет и мою долю под себя подомнут – просто буду обеспеченным человеком, скупая время от времени антиквариат, как сегодня. Повезет со здоровьем – буду реализовывать в восьмидесятых и девяностых амбициозные планы на постсоветском пространстве, создавая островки социальной стабильности хоть для кого-то в бурных водах рынка. Не повезет – просто будет запас на черный день.

Вынес свадебный подарок от антиквара в ничем не примечательном газетном свёртке, и положил его в машине на заднее сидение, зафиксировав для надёжности своим портфелем.

Москва. УВД Пролетарского района города Москвы.

Надеюсь, этого необычного чернокожего майора не зря ко мне в отдел перевели, – думал начальник УБХСС Градов. Неспроста, дело о махинациях со старинными штемпелями поручили нам сразу вместе с его переводом…

– Вызывали, Александр Демидович? – зашёл к нему в кабинет майор Баранов.

– Да, Василий, – показал он ему на стул рядом. – Что по делу Загорского музея? Выяснили, откуда они берут золото?

– Ищем, Александр Демидович, – развёл руками Баранов.

– Что, у Погашева совсем никаких подозрительных контактов не зафиксировано?

– В таком деле любой контакт подозрительный, – ответил Баранов. – Взяли под наблюдение морг при горбольнице в Мытищах. Погашев уже дважды встречался с санитаром морга Каменщиковым.

– Морг-то тут причём? – с сомнением посмотрел он на майора. – Может, они приятели просто.

– Может и приятели… Но пока, кроме Каменщикова и Голубевой у Погашева никаких регулярных контактов не выявлено.

– Понятно… А Мешков? – спросил Градов.

– У Мешкова, вообще, очень ограниченный круг общения. Только коллеги по музею. Ну и вышли ещё через него на группу коллекционеров-нумизматов… Но это всё не то… Фанатики этого дела, по внешнему виду монеты расскажут, на каком монетном дворе она была изготовлена и в какие годы. И в годах все очень солидных, намного его старше, подделкой уж точно не будут заниматься, здоровья не хватит…

– Но Мешков-то занимается?

– Мешков ради своей коллекции, похоже, на это и пошёл, – заметил Баранов. – На редкие экземпляры тоже деньги нужны, и немалые…

– Мне вот, интересно, что с музейной коллекцией с таким хранителем?

– Директор музея Вершинин тоже об этом постоянно говорит, – усмехнулся Баранов. – Нервничает по этому поводу сильно… Я ему объясняю, что узнаем по окончании следствия. А сейчас пока нельзя инвентаризацию проводить, вспугнём Мешкова и он не даст больше штемпели Погашеву. А нам обязательно надо его с поличным на изготовлении брать. Возможно, он не один работает, а их там целая артель…

– Ну, Вершинина можно понять, под ним кресло горит. Если часть экспонатов расхищена, его же по головке за это не погладят!