Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"
Вот и стоял теперь на заднем дворе, где нас никто не мог видеть, и трясся, не зная, чего ждать.
«Может, и пронесёт! — тешил себя надеждой. — Сейчас выйдет, бросится на шею, с криком: Любимый!». Может, и поцелуе… Нет! — надежды схлопнулись. Моя грузинка фурией выбежала из дома. — Поцелуев не будет! Люли! Однозначно, люли!"
Эдик-бей несколько приврал, когда говорил об отсутствии ограничений. За Тамарой поспешала старуха, быстро переставляя свою клюку. И лицо моей царицы было закрыто вуалью. Но по тому, как горели ее глаза, ее намерения были понятны.
Заметила Бахадура.
— Кто это?
Я торопливо всё разъяснил.
Она кивнула алжирцу. Тот смотрел на Тамару с нескрываемым восхищением. Его взгляд подтверждал старую истину: мало что так привлекает в человеке, чем прущая из него энергетика. Еще её называют харизмой. А у Тамары энергетики было на пару атомных станций.
Она встала почти рядом.
— Твоё счастье, что он здесь!
Я вздохнул.
— Бахадур! Оставь нас, пожалуйста!
— Хорошо! — знаком «ответил» алжирец, улыбаясь.
Тамара сдержалась и не ойкнула от его оскала. Подскочившая к нам старуха, наоборот, дернулась и что-то забормотала, осеняя себя знаком, охраняющим от зла.
Бахадур не удержался и еще шире улыбнулся. Тут уже обеих женщин проняло. Отшатнулись. А ведь он лишь хотел меня подбодрить!
Алжирец ткнул в Тамару пальцем и изобразил нечто такое, что можно было понять однозначно — только, как «Коста! Я готов за неё умереть!» Поклонился и вышел со двора.
Тамара неверяще смотрела ему вслед. И как только он исчез из виду…
Я не издал ни звука во время экзекуции. Руками не прикрывался. Более того, чем больше Тамара входила в раж, избивая меня, осыпая упреками, тем больше я радовался. Ей сейчас была нужна такая встряска. Бедная девочка! Сколько же она вынесла! Как держалась! Сколько у неё накопилось внутри! Закон прост: чтобы котёл не взорвался, требуется выпустить пар. И Тамара сейчас с размахом следовала этому закону.
Я не сводил с неё глаз. Любовался. Вдруг подумал о том, какой у нас будет с ней бешеный секс! Умопомрачительный! В нашем доме живого места не останется. Все будет сломано: кровать, стол, стулья! Не секс, а сплошное разорение!
Она заметила мою мечтательную улыбку. Наверняка поняла причины.
— Ах, ты…! — не нашла приличных слов, продолжила лупить с удвоенной силой.
Наконец, иссякла.
— Фуф! — выдохнула, и… улыбнулась.
Гроза миновала, «котлу» более ничего пока не угрожало. Можно было начать мирные переговоры.
— Извини, любимая! Так сложилось, — начал я. — Как я ни старался.
— Ладно. Главное ты здесь. Живой.
— А ты думала…?
— А что я еще могла думать⁈ — Тамара вспыхнула. — Я не сомневалась, что ты сдержишь своё слово. Ждала. Тебя нет и нет…
Здесь наступила вторая стадия «оздоровления». Тамара зарыдала.
Прижалась ко мне и тут же отстранилась.
Старуха сделала вид, что не заметила. Лишь постучала своей клюкой об землю. Видимо, Тамара у нее в любимчиках.
— Я столько слёз пролила. Думала, тебя уже нет в живых.
— Успокойся, любимая! — я гладил её по голове. — Я здесь.
Тамара часто закивала. Опять выдохнула. Вытерла слёзы. Перешла на деловой тон.
— Удалось договориться?
— Нет.
— Я так и думала, — Тамара была спокойна.
Зато я опешил.
— Почему ты так и думала?
— Чему ты так удивляешься⁈ Я девственница. Дорогой товар. С меня тут чуть ли не пылинки сдувают. Смотрят и барыши подсчитывают! — усмехнулась Тамара.
— Да, — я скрипнул зубами. — Так.
— Что будешь делать?
Я рассказал про Хоттабыча. Тамара выслушала.
— А если и с ним не получится?
— Тогда один выход: выкраду.
— А если, пока ты будешь там договариваться, меня отвезут и продадут в жены кому-нибудь? В рабство?
— Все равно — выкраду.
В голове словно щелкнуло и родилось некое подобие плана.
— Коста! Но я уже буду мужней женой! Испорченной! Ты не сможешь…
— Тамара! — я перебил её. — Запомни только одно: ты будешь моей женой! Всё! Остальное — значения не имеет! Ты не будешь моей женой только в одном случае: если я погибну! Поняла?
Тамара никак не могла уместить в своей юной голове возможность нарушения таких незыблемых устоев. Смотрела расширенными глазами.
Я обнял её и тут же получил клюкой по плечу. Старуха шипела и плевалась не хуже грузинских матрон, защищавших своих чад. Мои слова она вряд ли поняла, но внешние приличия еще никто не отменил.
Ну, погоди, старая перечница! У меня есть для тебя сюрприз!
— Тамара! Мне плевать на все эти правила! Я люблю тебя! Всё, что мне нужно сейчас, — это еще немного твоего терпения и веры.
— Хорошо. Но учти. Если ты погибнешь, я наложу на себя руки!
Умеет девушка мотивировать, ничего не скажешь! Как такую не полюбить⁈
Тамара опять по моему виду поняла, о чем я думаю и почему улыбаюсь.
— Да! — хохотнула. — Старайся!
Злобная старуха потянула ее в дом. Тамара оглянулась. Я по инерции тоже посмотрел в ту сторону. И пропустил тот момент, когда её губы коснулись моих. Поцелуй был коротким. Но достаточным, чтобы еще раз убедиться в том, что секс с ней будет выдающимся!
У двери царица обернулась.
— Что тебе показал Бахадур, когда уходил? — прищурилась Тамара, не обращая внимания на шипение старухи. Поцелуй ту — доконал.
— Что готов умереть за тебя!
Тамара улыбнулась.
— Меня не спрашивай, царица. Ты знаешь ответ.
Тамара кивнула и исчезла за дверью.
Я же поспешил обратно к братьям Фабуа. У меня появилось к ним предложение, от которого они обязательно откажутся. Но я буду настаивать на своем, наплевав на упрямство местного рода.
И я сумел настоять на своем!
Собственно, идея была проста. Мне нужен был пригляд за Тамарой. Вдруг ее и вправду решат увезти. И про безопасность не стоило забывать. Если большинство мужчин уезжало на войну, аул оставался плохо защищённым в тот момент, когда стоило ожидать мести абхазов-кровников. Вывод: Бахадур остается в селении!
— Ты хочешь оставить нам свое страшилище⁈ — поразились братья. Даже молчаливый Эбар не удержался от эмоционального «Еу!». — У нас же все коровы отелятся от его рожи!
— Представь на месте коровы своего кровника, решившего напасть на твой дом! — захохотал я. — Он же сразу по-взрослому сходит вместо того, чтобы хвататься за кинжал!
Мозг братьев сломался. Они хлопали глазами, не зная, как возразить. Я предлагал бескорыстную помощь. Защиту. Лишний клинок еще никому не помешал (скорее, нож, а не привычная всем шашка или кинжал. Но какая разница?).
Эбар и Эдик-бей переглянулись. Быстро обменялись непонятными фразами.
— Точно без обязательств? — спросили меня.
— Точно!
— И уедет, как ты вернешься из Адлера или минует опасность?
— Уедет!
— Мы согласны!
«Ну, все! Ты, старуха, попалась! Готовь запасные шальвары!» — я расслабился и снова улыбнулся. — Не хрен было меня клюкой лупить!'
Вышел на улицу. Бахадур держал моего коня.
— Ты остаёшься! — сообщил я ему и не дал возможности возразить. — Мне нужно, чтобы ты стал тенью Тамары. Оберегал её, пока я не вернусь.
Бахадур кивнул.
— Ты же понял, как она мне дорога? Дороже жизни…
— Много слов, Коста! — перебил меня алжирец, быстро жестикулируя. — Не волнуйся. Я головой за неё отвечу!
— Спасибо, друг! — я запрыгнул на коня. — Только на тебя и могу положиться.
— Много слов! — улыбнулся Бахадур. — Да хранит тебя Аллах!
Рукой ударил моего коня по крупу.
«Прав немой. Много слов», — махнул ему на прощание.
… К мысу Адлер наш отряд приблизился под грохот канонады. Началось! Русские уже здесь. Наверняка, уже высадили десант и штурмуют аул за дубовым лесом[1].
Выехали на возвышенность на левом берегу Мздимты. Туда, где мы со Спенсером ночевали первую ночь после побега с «Блиды». С нее открывалась страшная панорама боевых действий.
