Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Что?

— Взыграла у мужика горячая кровь на старости лет, долбанул кризис среднего возраста

— Какой кризис? — перебил меня физрук.

— Неважно, — отмахнулся я. — Влюбился товарищ в молодуху, выгнал официальную жену, развелся, женился на своей крале.

— А жена?

— Говорю же — выгнал.

— И что, она вот так просто взяла и ушла? И даже парторгу не пожаловалась? На собрание его не вызвали.

— Кого?

— Товарища твоего. Хотя какой это товарищ, так… гражданин… — буркнул Гриша и полюбопытствовал. — И что же, жена даже космы полюбовнице не повыдергивала?

— Космы? — я задумался. — История об этом умалчивает, но уверен, разошлись без мордобоя. Интеллигентнейшие люди, доложу я тебе.

— Вы там в свои столицах совсем уже… того… — буркнул парень. — Жену из дома выгонять. А дети?

— Дети с женой ушли, отца знать не знают.

— Нехорошо это, неправильно, — покачал головой физрук. — У нас, понятно, всякое на селе случается. Но чтоб жену выгонять… Не скажу, что не гуляют, бывает и такое. Не от большого ума, как по мне. Но чтоб детей из дома гнать… Нехорошо это, не правильно, — повторил Григорий. — Что за дело-то?

— Дело?

Физрук резко переключился с одной темы на другую, что я не сразу сообразил, о чем он спрашивает.

— Григорий Степанович, — торжественно начал я, отбросив личные истории, переходя на деловой разговор. — Понимаешь, очень твоя помощь нужна. Ты же детей хорош знаешь?

— Ну, положим, да. А что? — насторожился Григорий.

— Во-от! Слушай, что мы в коридоре торчим, как не родные? Пошли ко мне в класс, там и поговорим, — предложил я.

Не хотелось мне осуждать новую идею напротив закрытого кабинета завуча.

— Так мы и не родные с тобой, — изумился Борода младший.

Я махнул рукой и первым двинулся в сторону лестницы. Да уж, прав Степан Григорьевич, сын у него богатырем получился, добродушным и простым, как теленок. Не в обиду будет сказано. Такие люди они как соль земли, с ними вера в человечество, в его доброту не угаснет никогда.

— Идешь? — оглянулся я.

— Ну, иду, — подтвердил Гриша.

— Так вот, мне дети нужны, спортивные, — начал я, едва мы свернули в коридор, ведущий к лестнице на второй этаж.

— Зачем? — уточнил физрук.

— Есть у меня задумка. Ты в курсе, что мы с Ниной Валентиновной линейку готовим?

— Ну… что-то слыхал. Я так понял, товарищ Свиридов на тебя спихнул подготовку? — уточнил Гриша.

— Инициатива, как известно, очень любит инициатора. Ну да, на нас с Ниночкой… с Ниной Валентиновной, — исправился я.

— Это ты зря, Егор, — искренне посочувствовал мне Григорий.

— Почему зря? — не понял я. — Не надо что ли линейку?

— Да нет, линейку-то надо. Она ж всегда на первое сентября. Это традиция. Хорошая традиция, — подумав, добавил Григорий. — Зря согласился.

— Почему? — еще раз утонила я.

— Потому что линейки всегда завуч делает. Это ее. эта… как её…

— Прерогатива? — подсказал я.

— Ага, она самая, — физрук с недоверием на меня покосился, но понял, что я не издеваюсь и не прикалываюсь, и успокоился.

— И что? Разве мы не один коллектив? Не одно дело делаем?

— Так-то оно так, — ухмыльнулся Григорий. — Да Зоя Аркадьевна больно не любит на вторых ролях быть. И теперь уж поверь мне, Егор Александрович, жди беды, — просветил меня Гриша.

— Какой? — опешил я. — Линейку отменят?

— Нет, конечно, ты что! Это же государственное дело, понимать надо! К тому же гости приедут важные. Зоя Аркадьевна перед ними станет хвостом мести, чтобы, значит, если что, всю вину на тебя свалить. А если получится хорошо, так вся слава ей и достанется.

— Да я за славой так-то не гонюсь, — озадачился я. — Пускай хвастается. Лишь бы не мешала.

— Эх, Егор, плохо ты нашу Занозовну знаешь.

— Кого? — не сообразил я.

— Ну, Шпынько Занозовну, — хохотнул Григорий шепотом и оглянулся.

— Ты чего, Гришань? — я тоже кинул взгляд за спину.

— Иногда мне кажется, что у нашей завучки уши из стен торчат. И вон стенды подслушивают, — кивнул Григорий на стены синие.

— Не удивлюсь, — пошутил я, желая разрядить обстановку, но от моего юмора физрук только больше напрягся. — Заходи, будь как дома. Но не забывай, что ты в гостях, — пригласил я, распахивая дверь в класс и жестом предлагая парню проходить первым.

— Ага, забудешь тут, как же — хмыкнул Григорий. — Слушай, а ничего так, молодцы твои, хорошо справились, — оценил Борода наши совместные усилия с моим десятым классом.

— Стены побелили что ли?

— Нет, — удивился я. — Ничего не трогали, порядки только навели да окна помыли. А, ну еще полы покрасили.

— Ну да, ну да, — не поверил Гриша. — Так чего хотел-то? — парень переключился с ремонта на разговор, который прервался внизу.

— Чего хотел? — нахмурился я. В голове смешались в кучу идеи, завуч, линейка, осталось только коней подключить и можно окончательно запутаться.

— А, вспомнил. Так вот, для начала мне нужны спортивные ребята, списком. Вот тебе листок, вот ручка, вот парта, садись, пиши, — безапелляционно заявил я, хлопая по столешнице тетрадной страничкой и шариковой ручкой.

— Чего стоим, кого ждем? — уточнил я, глядя как Григорий неуверенно топчется на месте.

— Дак это… Переживаю, — вздохнул парень.

— По поводу? Только не говори мне, что ты писать не умеешь? — пошутил я. — Не поверю!

— Да ну тебя, шутник, — насупился Борода. — Умею. Как я, по-твоему, школу закончил, а потом институт? А? Крестики, что ли рисовал? — попытался отшутиться Гриша.

— Вот и я так думаю. Так что давай, Григорий Степанович, вспомни навыки, напиши списочек детей. Присаживайся, — еще раз предложил я.

— Ну, смотри, сам будешь виноват, ежели чего, — хмыкнул физрук.

— Ежели чего — это чего? — насторожился я, глядя как Григорий Степанович потрогал сиденье стула, затем пошатал его.

— Гриш, ты чего делаешь? — удивился я.

— Проверяю на прочность, — вздохнул парень, покосился на меня и пояснил. — Подо мной однажды школьный табурет развалился.

— Детвора пошутила? — догадался я.

— Вес мой не выдержал, — философски заметил Гриша, усаживаясь за парту.

Я по-новому взглянул на нашего школьного богатыря. Потом оглядел добротные полностью деревянные стулья, прикинул, и решил, что вполне возможно. Литые ножки стульев вполне могли развалиться. Особенно, если на них катаются все ученики. Помнится, у нас в детдоме из них вечно болты выкручивались, сами. Несмотря на то, что каждый год всю детдомовскую мебель старательно покрывали очередным слоем синей краски. Вот как так получалось: фрамуги черта с два откроешь из-за слоя краски, а болты сами выпадают. Школьная загадка, иначе.

— Ну как? — обеспокоился я.

— Нормально, — пробасил Гриша. — Так зачем тебе дети? — уточнил, укладывая локти на парту, словно примерный ученик.

— Понимаешь, Григорий Степанович, — начал я издалека. — Есть у меня идейка, как закончить линейку. И плавно подвести к моменту первого звонка!

— Чего? — не понял физрук.

— Не бери пока в голову, — отмахнулся я и кинулся к столу. — Погоди минуточку, лады? — попросил парня, а сам выдернул очередной листок из тетрадки в клеточку и принялся торопливо набрасывать идею, чтобы не забыть. По мне так выходило гениально!

Сначала основной сценарий, с Буратино и прочими сказочным товарищами, а затем когда Карабас Барабас окажется поверженным, то бишь изгнанным, в дело вступают спортсмены Бороды. И вот тут самое главное, сложить пирамиду таким образом, чтобы центральной фигурой стал тот самый ученик, которого назначит на роль лучшего Зоя Аркадьевна.

По моей задумке, это пионер, вернее, комсомолец, должен стать главной фигурой номера. А затем к нему должен выбежать будущий первоклассник, которого подхватит на плечо выпускник, и они обойдут круг почета. При чем за ними, красиво маршируя, могут уйти и ребята, которые участвовали в создании пирамиды. Не будут же они торчать на середине площадки. Сцена должна остаться пустой. И тогда…