Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

Спешили настолько, что, не добившись желаемого фонарем, чей слабый узконаправленный луч, как им показалось, бесполезно «вяз» в оседавшей из туч и разбиваемой ветром в пыль сырости, воспользовались одним из катерных прожекторов.

На «Апраксине», находившемся у противоположного конца колонны, этого безобразия пока не видели. На его мостике, куда принесли распечатку депеши, прикидывали – как быть. Вариантов виделось совсем немного. До полного рассвета оставалось еще более получаса. Звуки стрельбы, как явствовало из донесения, доносились только из глубины бухты, что заставляло предположить, что здесь на входе все уже давно под контролем японцев. Спустить шлюпку или катер для лоцманской разведки не давали волны. Послать в бухту хотя бы миноносец пока опасались. Оставалось ждать, когда достаточно развиднеется, чтобы уже по открывшимся береговым ориентирам найти нащупанный вчера фарватер и штурмовать гавань заново.

С «Владимира» тем временем продолжали сигнализировать прожектором. Не добившись ответа с берега и с головного дозора, принялись за старшего в эскорте. Его запрашивали, что делается для ускорения высадки. Это вынуждало отвечать, но коротко и по радио, снова и снова призывая соблюдать режим светомаскировки.

Судя по квитанциям, дисциплинированно отбиваемым каждый раз телеграфистами флагмана великих князей, с приемо-передающей аппаратурой там все было в полном порядке, и вахта у аппарата неслась исправно. Следовательно, до адресата призывы доходили, но не действовали.

Как выяснилось довольно скоро, опасения были обоснованными. Вполне возможно, что именно эту сигнализацию, легко читавшуюся даже с тылового охранения, обнаружили с одного из дозорных японских судов. Так или иначе, но закончилась такая иллюминация внезапной атакой со стороны берега.

Поскольку из-за темноты и сырости под самыми скалами видимость была близка к нулевой, противника увидели только когда он открыл огонь. После очередной серии точек и тире, исторгнутых с «Владимира» все тем же прожектором, откуда-то с южных румбов сверкнули вспышки дульного пламени. Почти сразу встали всплески падений в катастрофически опасной близости от лежащих в дрейфе пароходов. Спустя пару секунд сквозь шум опадающих каскадов воды докатился и грохот залпа. Совсем близкого, стоит заметить!

Однако японцы тоже не слишком хорошо видели, куда стрелять, и целились по проблескам света. Объяснить чем-то еще промах с такой минимальной дистанции было трудно. Четыре снаряда среднего калибра легли хотя и неприятно близко от борта «Владимира», но все же мимо. За первым последовал второй, а потом и третий залпы, прогремевшие в течение всего одной минуты.

Сразу давший ход транспорт счастливо избежал попаданий, но осколками ранило нескольких человек на палубе и надстройках. Войска, с трудом преодолевая симптомы морской болезни, проявлявшиеся уже в самом широком спектре, готовились к высадке, так что людей наверху было много. А успеть сигануть в укрытие среди чуждого сухопутчикам железа смогли далеко не все.

«Храбрый», в этот момент пытавшийся нащупать лотом вход в бухту, сместился к северу и не смог оттуда немедленно прийти на помощь атакованному конвою. А охранявшие его со стороны моря «Апраксин» и «Воевода» к началу атаки оказались слишком далеко и даже не видели источника опасности. Однако, заслышав голос явно морского калибра, броненосец немедленно двинулся в направлении противника, который, судя по всему, пытался атаковать с южных румбов. Со стороны залива остался один минный крейсер.

Как только сквозь ночную тьму проступили контуры довольно крупного двухтрубного парохода с двумя мачтами, по силуэту однозначно чужого, сразу открыли огонь. Но до этого за четыре минуты обстрела японец тоже успел разглядеть, с кем имеет дело. Он бил уже прицельно и азартно, упиваясь кратким моментом безнаказанности, успев добиться нескольких попаданий в «Воронеж». Тот оказался к нему ближе всех, из-за чего только его одного и видели вражеские комендоры.

Ответная пальба с пароходов, сбившихся в кучу и медленно отползавших к северо-западу, до появления самого крупного из их защитников результата не дала. Их снаряды падали вразброс и далеко в стороне. Похоже, не все знали, куда надо бить, чем мешали остальным, кто цель видел.

По первым опасным всплескам быстро уловив изменение обстановки, японец сразу перенес огонь. А едва осознав, с кем имеет дело, дал понять, что на убой подставляться не намерен, и резко отвернул от берега, начав отход. «Апраксин» проводил его, но недалеко и безрезультатно. Судя по тому, что обстрел транспортов сразу прекратился, нападавший был один. Но это пока. Шум уже подняли, так что…

В том, что на мысах наших нет, уже не сомневались. Иначе упредили бы. Значит, дорогу снова нужно будет проверять. Но позже. А сейчас «Храбрый», не дожидаясь приказа, свернул свои гидрографические изыскания и начал собирать шарахнувшиеся в стороны пароходы в подобие строя, одновременно прикрывая их с севера. А «Воевода», как самый мелкосидящий, занялся запоздалым осмотром прибрежных вод, начав с секторов южнее района маневрирования.

Вернувшись совсем скоро к конвою, «Апраксин» тоже заступил на его охрану. Но едва он занял свою первоначальную позицию, опять столкнулся с тем же вооруженным пароходом, упорно рыскавшим вокруг в поисках безопасного прохода к своей добыче. Он уже успел пустить ей кровь, и это его пьянило. Последовавшая короткая перестрелка на сходящихся курсах снова не имела видимых последствий, но вынудила японца повторно отступить к юго-западу. Обладая явным превосходством в скорости, он быстро пропал из вида, буквально выскочив из поля зрения.

Флагман эскорта, имея низкий силуэт с тяжелыми башнями, казался рядом с ним ленивым увальнем. Заметно кренясь в крутой циркуляции, он двинулся в погоню, надеясь все же достать назойливого разведчика. Поскольку все котлы держали под парами, броненосец уверенно набирал ход, уже начав различать впереди что-то крупное, сильно размытое дождем и сумраком. Но по мере приближения стало ясно, что это нечто, гораздо больше того, за кем он гнался. Причем лежит на встречном курсе.

Более-менее угадываемо контуры крупного, явно вооруженного судна с прямым форштевнем и прочей современной корабельной архитектурой прорисовались всего в полутора кабельтовых, оказавшись к тому времени в двух румбах впереди правого траверза. Но кто это – все еще было не ясно. А он приближался – быстро, безмолвно. Зловеще нависая высоким полубаком.

Опасаясь минной атаки с его стороны из такого удобного положения, капитан первого ранга Лишин приказал положить лево на борт, чтобы скорее встать кормой к обнаруженному пароходу. Одновременно батарея стодвадцаток правого борта дала залп в упор. Его сразу дополнило «тявканье» часто захлопавших трехдюймовок, «спущенных с поводка». А затем поочередно отстрелялись и обе башни главного калибра, обильно сбив тугими струями дульных газов клочья пены с гребней волн, облизанных и придавленных ими.

Хотя стреляли в развороте, навскидку, хорошо видели, как два снаряда среднего калибра легли в высокий борт встречного судна впереди надстройки. Следом куда-то туда же хлестнули противоминные батареи, а десятидюймовые фугасы подняли целые стены воды за кормой и перед самым носом, совсем рядом с целью.

Однако на мостике оказались отнюдь не рады такой меткости. В этот момент объект столь пристального внимания уже открыло полностью, и в подстреленном пароходе опознали нашего «Терека», что тут же и подтвердилось его опознавательным. Судя по тому, как быстро его передали, и что до сих пор ничего не отвесили в ответ, молча снося незаслуженные побои, «Апраксина» с него распознали гораздо раньше.

Стрельбу, естественно, тут же задробили. Но пока особо ретивым канонирам, не поверившим в истеричном порыве указаниям приборов управления огнем, не долетел втык из боевой рубки, в сторону крейсера-аэростатоносца ушло еще несколько чугунных бронебоев из кормовой противоминной батареи, тоже с попаданиями.