Господин Тарановский (СИ) - Шимохин Дмитрий

Найдан-ван растерянно смотрел то на золото, то на пленников, то на меня. И тут раздался спокойный голос хамбо-ламы.

— Пророчество свершилось, и путь указан, — произнес он. — Мои люди, все гэгэны и хувараки, пойдут вместе с войском. Они будут ходить среди твоих воинов, нойон, и объяснять им волю Неба. Они будут говорить, что переход через великую пустыню Гоби — это не просто поход, а священное паломничество, очищающее душу. Твои воины не будут бояться ни жажды, ни смерти, потому что их путь благословлен. Поторопись, нойон: удача не будет ждать вечно! Не отвергай дар Неба, иначе вызовешь его гнев!

Все аргументы Найдан-вана были разбиты, все поводы оставаться в Монголии — ниспровергнуты. Его тылы были обеспечены самым невероятным образом. В то же время мудрый нойон понял наш намек: если он и сейчас не объявит о выступлении, у повстанцев может появиться и другой вождь. Мандата Неба так легко лишиться…

Найдан-ван медленно поднялся во весь свой могучй рост.

— Белый Нойон… — его голос звучал глухо, в нем смешались восхищение, досада и смирение. — Твоя хитрость сравнима только с силой твоего небесного огня.

Он сделал паузу, расправил плечи, повернулся к своим людям, и в его голосе снова зазвучал металл лидера.

— Готовьте войско. Мы выступаем на юг.

Неделя ушла на то, чтобы превратить дикую орду в подобие армии. Лагерь у стен Улясутая гудел, как потревоженный гигантский улей. Шла лихорадочная подготовка к великому походу, о котором теперь говорили во всех юртах.

В своей штабной палатке я провел последнее совещание. Вокруг стола с огромной, разложенной картой Китая собрались все: Гурко, Найдан-ван, другие степные князья, бледный от волнения Чернов, мрачный Осман-бек.

— Итак, господа. Наш путь лежит на юго-восток. Но пойдем мы разными дорогами.

На карте змеилось два маршрута. Один, жирный и прямой, шел через пустыню Гоби к сердцу Китая. Другой, тонкий и извилистый, уходил на восток, в сторону Маньчжурии.

— Иосиф Владимирович, — обратился я к Гурко. — Вы ведете основные силы. В вашем подчинении — все наши роты, отряд уйгуров Осман-бека и вся армия Найдан-вана. Изя Шнеерсон и ламы идут с вами в качестве советников. Ваша задача — перейти Гоби, пока весенние дожди еще дают воду и траву. Найти лидеров восставших факельщиков, соединиться с ними и создать плацдарм для удара по Пекину. Найдан-ван и его конница — ваш авангард и главная ударная сила.

Гурко коротко кивнул, принимая на себя огромную ответственность. Найдан-ван с довольным видом погладил усы.

— Я же, — я указал на второй маршрут, — пойду другим путем. На Силинцзы.

В палатке повисло недоуменное молчание.

— Но, ваше высокоблагородие, — осторожно начал Гурко, — разделять силы перед решающим походом…

— Это стратегическая необходимость, полковник, — прервал я его. — Во-первых, Силинцзы — наша старая база. Там ждет своего часа золото, которое будет питать нашу войну, когда это, — я кивнул на сундук в углу, — закончится. Армия должна есть каждый день.

Гурко медленно кивнул. Деньги нужны всегда.

— Во-вторых, там меня ждет мой отряд верных тайпинов и человек по имени Лян Фу. Это прекрасно обученный офицер и прирожденный лидер. Он поможет вам установить контакт с восставшими факельщиками. Без своего, китайского, лица во главе восстания мы для миллионов ханьцев так и останемся чужаками, варварами с Севера. Лян Фу станет этим лицом.

Я сделал паузу, переходя к главному.

— И в-третьих. На Амуре меня должен ждать пароход из Америки. Он везет оружие, которого здесь еще никто не видел. Триста многозарядных карабинов Спенсера. С этим оружием мой малый отряд сможет сделать то, на что вам, Иосиф Владимирович, понадобится целая дивизия. Туда же подойдет оружие из Динабурга — там около восьми тысяч первоклассных стволов. Возможно, это именно та самая соломинка, что переломит спину цинскому верблюду!

Все всё поняли. План был принят без дальнейших возражений.

Прощание было коротким. Я крепко пожал руку Гурко.

— Берегите людей, полковник. На вас вся надежда.

— Исполню, ваше высокоблагородие. Возвращайтесь с победой. А мы не подведем! — твердым голосом пообещал он.

— Непременно. Берегите поручика Скобелева — этот талантливый юноша еще пригодится России!

Затем я подошел к Изе.

— Ну, ты лучше меня знаешь, что делать. Поддерживай фанатичные настроения и смотри, чтобы мою армию не обворовывали по дороге, — усмехнулся я.

— Курила, я тебя умоляю! — всплеснул он руками. — Какой поц посмеет воровать у самого Белого Нойона? Я просто-таки прослежу, чтобы торговля шла по честным, выгодным для нас ценам!

С первыми лучами солнца огромная, многотысячная, разношерстная армия тронулась в путь. Впереди, поднимая пыль, неслась неукротимая монгольская конница. За ней, в более строгом порядке, шли угрюмые уйгуры и русские роты. И в центре этого потока, как гигантские доисторические чудовища, медленно плыли на запряженных десятками волов наши осадные пушки, а за ними — бесконечный караван верблюдов с припасами. Взревели сигнальные раковины, взметнулись бунчуки, высоко в небо поднялось знамя Чингисхана, и два войска, еще недавно бывшие единым целым, разошлись, как расходятся дороги в степи. Огромная, многотысячная орда Найдан-вана и Гурко медленно потекла на юг, в сторону Гоби. А мой отряд — полсотни всадников, двадцать отборных казаков во главе с урядником Елисеем Примаковым и тридцать монголов молодого сотника Темера — повернул на восток.

За нами, как живая, фыркающая река, двигался наш главный козырь и наша главная забота — огромный косяк из трех сотен заводных лошадей. План был прост — как можно быстрее добраться до Силиньцзы, присоединить там к войску силы Лян Фу, получить оружие, уже доставленное к Амуру, взять золото для формирования полковой казны и двинуться на соединение к Найдан-вану, в свою очередь, спешившему на соединение к восставшим в Северном Китае «факельщикам». Поэтому мы не шли, а буквально летели, постоянно меняя коней. Каждые три часа монголы, с гиканьем и свистом, врывались в табун, виртуозно работая арканами, отлавливали свежих, отдохнувших коней. Короткая, деловитая суета, и вот мы уже снова в седлах, на новой, полной сил лошади, оставляя уставших скакунов отдыхать в общем косяке. Эта беспощадная степная тактика, выжимавшая все соки и из людей, и из животных, позволяла нам пожирать пространство с немыслимой скоростью, покрывая в день до ста пятидесяти верст.

Перед нами проплывали пейзажи Северного Гоби. Первые дни мы шли по цветущей весенней степи, затем ее сменило «море камней». Бескрайняя каменистая равнина, где под цокот сотен копыт, казалось, звенела сама земля. Днем солнце припекало по-летнему, заставляя воздух дрожать и рождать на горизонте призрачные озера-миражи. Ночью же мороз возвращался, сковывая лужи льдом и заставляя кутаться в тулупы у редких костров.

У одного из таких костров, разожженного у колодца с горько-соленой водой, я сидел рядом с Ханом, глядя на россыпь незнакомых, ярких, как алмазы, звезд.

— Говорят, Улгень, великий дух, — тихо сказал он, — когда создавал землю, просеивал камни через сито. Все хорошее легло в плодородные долины. А все плохое, что осталось, он высыпал сюда, в Гоби.

— У моих предков, — ответил я, глядя в огонь, — говорили, что это — дно древнего моря. Потому и соли здесь больше, чем воды.

Он не понял, но кивнул с уважением.

На третий день ландшафт изменился. Камни уступили место потрескавшимся, гладким как стол, солончакам. А затем показались песчаные барханы. Мы обходили их стороной, но даже на расстоянии они завораживали своей мертвой красотой.

В этом царстве камня и соли, жизнь не сдавалась. Из-под копыт наших коней то и дело срывались стайки быстрых дзеренов. В вышине, распластав огромные крылья, неподвижно парили степные орлы. А по склонам редких холмов, словно брошенная кем-то горсть драгоценных камней, горели красным и желтым огнем островки диких тюльпанов — отчаянно-яркие, вызывающе красивые и живые.