Тренировочный день 3 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Если фашисты бы поймали нас, то Инна первая им бы все рассказала. — усмехается Лиза: — она у нас человек материалистичный. И даже бочку варенья, и корзину печенья не нужно — она сама проболтается, потому что теплую водичку на языке удержать не может никогда.

— Вот уж неправда. — говорит Инна: — неправда!

— Да, конечно. А сколько ты продержалась чтобы всем не рассказать, что Терехова за парнями подглядывала? Или в тот раз — когда Виктор Борисович с Айгулей встретился? Да тебе тайну расскажи — так ты всем на следующий день все разболтаешь. Советская разведчица… не, Штирлица из тебя не выйдет.

— Потому что я — Анка-пулеметчица! Тра-та-та-та-та! — Инна стреляет в воображаемых врагов из воображаемого пулемета.

— Дурынды. — качает головой Оксана Терехова: — если фашисты и правда вас поймают, то вы все расскажете. Под пытками все рассказывают. Вот только толку от того не будет никакого, потому что как они убедятся, что вы правду им говорите, а не придумываете? Вон Инна когда о чем-то говорит — от себя сверху еще больше половины придумывает. Вот и будут пытать пока не помрете, а кроме того, всем фашистам нравится молоденьких советских школьниц пытать. Они вас насиловать по очереди будут, как Зою Космодемьянскую. Слышали небось, что у нее одну грудь отрезали?

— Я видела ее фото после смерти. — тихо говорит Яна: — у нее груди и не было почти. Или так сняли? Но… вот ребята и девчата из «Молодой Гвардии» — не выдали же никого! Олег Кошевой, Ульяна Громова, Люба Шевцова…

— Яна не начинай… — вздыхает Оксана: — а как же Кулешов, Громов и Почепцов? Они всех и выдали, и я уверена, что никто из них сначала не хотел товарищей предавать, а вот как пытать начали… читали вообще, что с молодогвардейцами сделали фашистские звери? Не поверю, что была такая необходимость их пытать. Немецким палачам просто это нравилось. Надеюсь их всех потом советские солдаты расстреляли.

— Все-таки раньше такие люди были. — говорит Лиза: — великие. Сильные. Герои. А мы чего? В гастрономе очередь отстоять и то ворчим. Хорошо, что войны нет и больше не будет, но это только благодаря всем тем, кто на той войне погиб.

— … И вдруг голосок раздался: — «Слушай, шотландский король, поговорить с тобою с глазу на глаз позволь! Старость боится смерти. Жизнь я изменой куплю, выдам заветную тайну!» — карлик сказал королю. Голос его воробьиный резко и четко звучал: — 'Тайну давно бы я выдал, если бы сын не мешал! Мальчику жизни не жалко, гибель ему нипочем… мне продавать свою совесть, совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут и бросят в пучину вод — а я научу шотландцев готовить старинный мед!..' — говорит диктор.

— Как шотландский король не понял. — качает головой Инна: — никакой отец не будет просить убить своего сына чтобы выдать тайну. Он же отец.

— Отцы тоже разные бывают, — говорит Оксана: — очень разные.

— … я иногда не понимаю эту балладу. — говорит Яна, глядя в телевизор: — всех пиктов убили шотландцы, ничего от них не осталось… ну вот научили бы они шотландского короля как готовить это вересковый мед, ну и что? Хоть какое-то культурное наследие осталось от народа. Мы бы сейчас знали кто это такие, пили бы этот чудесный напиток… и отец с сыном живыми бы остались…

— А если бы фашисты пришли и всех советских людей убили, а ты одна рецепт советского кваса бы знала? — задает вопрос Инна Коломиец: — что вот прямо взяла бы и выдала? Пусть пьют, оккупанты, пусть окрошку делают?

— Почему всегда всех убивать нужно? Не умеют люди в мире жить. Такое впечатление что только СССР хочет мира во всем мире. — вздыхает Яна: — а рецепт кваса какой вообще? Его вроде из хлебных корок делают? Я могу только рецепт чая выдать… как его заваривать. Ну еще у нас с мамой чайный гриб есть…

— Сильный шотландский воин мальчика крепко связал и бросил в открытое море с прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик… И эхом ему ответил с обрыва отец-старик: — «Правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды. Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды. А мне костер не страшен. Пускай со мной умрет моя святая тайна — мой вересковый мед!» — заканчивает диктор.

— Да хватит уже мрачными сидеть! — не выдерживает Лиза, встает и выключает телевизор: — еще и по телеку ужасы какие-то показывают. Давайте не будем о грустном, в самом деле! Развели тут фашистов на кухне у Яны, кошмар! Давайте о чем-нибудь веселом.

— Например о том, что в субботу у нас поход. А Лиза с нами сроду в походы не ходила. — складывает руки на груди Инна: — всегда у нее «дела» находились. Или больной сказывалась. Но в эту субботу она точно пойдет, даже рюкзак приготовила. Почему бы?

— Потому что Тэм Гленн в поход пойдет. — понимающе кивает Яна и не увидев понимая на лицах своих подружек уточняет: — ну как же! Виктор Борисович!

— Любишь ты, Барыня своих иностранных поэтов. — говорит Оксана: — а ну расскажи нам про этого Тэм Гленна. Я в первый раз слышу.

— Правда? Сейчас… это не поэт. Это персонаж из шотландского народного стихотворения. — отвечает Яна: — там точно про Лизу написано!

— Про Лизу? Кстати, ты знаешь, что вас с Нарышкиной в школе уже называют Барыня с Боярыней? — прищуривается Инна: — потому что Нарышкины — боярский род.

— Вот про это я и говорила. Нельзя тебя, Коломиец в тыл врага пускать, ты там первого же эсэсэвца найдешь, за рукав схватишь и все-все расскажешь. Радует только что Большую Военную Тайну тебе и правда никто не доверит. Кроме того, не боярский, а дворянский. Бояре — вон Тереховы.

— Неправда. Бояре в Нарышкиных тоже были. Я и то больше про твоих предков знаю.

— Тихо! Дайте Яне про Тэма Гленна рассказать! — шикает на них Оксана Терехова: — хватит уже собачиться.

— Хорошо. — Яна откашливается и встает: — стихотворение шотландское народное. Написано Робертом Бернсом. «Тэм Гленн». — она поднимает глаза вверх и с чувством начинает читать:

— Ах, тетя, совета прошу я!

Пропала, попала я в плен.

Обидеть родню не хочу я,

Но всех мне милее Тэм Глен.

— Кого-то напоминает. — бурчит себе под нос Инна и встретив выразительный взгляд Оксаны — поднимает руки, сдаваясь, мол — молчу-молчу. Оксана шикает на нее еще раз — для пущей важности, а Яна продолжает читать стихотворение на память:

С таким молодцом мне не надо

Бояться судьбы перемен.

Я буду и бедности рада, —

Лишь был бы со мною Тэм Глен.

Богач мне кивает: «Плутовка!..»

Ну что тебе, старый ты хрен?

Небось ты не спляшешь так ловко,

Как пляшет под скрипки Тэм Глен.

Мне мать говорила сердито:

— Мужских опасайся измен.

Повесе скорей откажи ты! —

Но разве изменит Тэм Глен?

Сулит за отказ мне сто марок

Отец, да не знает он цен!

Сто марок — богатый подарок,

Но много дороже Тэм Глен!

Я в день Валентина гадала.

О как же мой жребий блажен!

Три раза я жребий кидала,

И вышло три раза: Тэм Глен.

Под праздник осенний я тоже

Гадала. И вижу: вдоль стен

Идет — до чего же похожий! —

В штанах своих серых Тэм Глен.

Кто ж, тетя, возьмет меня замуж?

Ты мне погадай, а взамен

Я черную курицу дам уж,

Но только скажи, что Тэм Глен!

— торжествующе заканчивает Яна и осматривает всех окружающих, обведя их взглядом, словно певец в оперном театре после выдающейся арии, ожидающий неминуемых оваций.

— Браво! Брависсимо! — хлопает в ладоши Инна: — наша Барыня снова подколола Боярыню знанием классической литературы! Стихотворение о нездоровой фиксации на объекте своей страсти и жизни в иллюзиях.

— Дурацкие стишки шотландцы придумали. — говорит Лиза: — а мне они сразу не понравились, вон как с бедными пиктами обошлись — «погнали бедных пиктов к скалистым берегам».