Тренировочный день 3 (СИ) - Хонихоев Виталий

— … Jets de son dernier coucher de soleil violet, Un autre était tristes lys blancs brillants… Ик! — говорит алкоголик Женечка: — воля ваша, Виктор Борисович но я все же буду стоять на своем, ваш вульгарный эпигон Шекспир со своими рабскими плагиатами создал литературное проклятие, которое довлеет над нами века! Ик! Вы вслушайтесь в эти строки Поля Верлена — сентиментальная прогулка… струил закат последний свой багрянец, еще белел кувшинок грустный глянец, качавшихся меж лезвий тростника… А Шекспир что? На колпаке Фортуны мы не шишка!

— Гильдестерн и Розенкранц мертвы. — вздыхает Виктор: — поражаюсь вашей начитанности, Евгений Сергеевич. Однако не могу согласиться с вашей точкой зрения, хотя готов умереть за ваше право его выражать.

— Они находятся в укромных местах Фортуны, конечно, она особа непотребная. — продолжает мысль Батор и трясет в воздухе пустую бутылку, проверяя не плещется ли что-то на донышке: — то есть Шекспир вложил в уста своих героев вот такие слова. В переводе на современное арго что он сказал — мы находимся у Фортуны в заднице, а сама Фортуна — шлюха. Неудивительно что после такого он помер так рано. От сифилиса. Или от алкоголя? И чего я тут с вами сижу? Меня Светка ждет наверное…

— Ну вот и водка к концу подошла и самогон от Нурдина закончился. — Виктор наклоняется к спящему за столом соседу: — Нурдин Анварович! Домой пора. Ты тут простудишься, ночью холодно бывает.

— Алкоголик никогда не простудится. — поднимает палец бич Женечка: — я помню зимой на Новый Год в сугробе уснул, в театре драмы у нас не хватало людей и конечно меня Дед Морозом отправили по домам… а когда ты Дед Мороз, то в каждом доме тебе наливают. Я, конечно, держался, больше одной рюмочки в каждом доме никогда не пил. Ну… двух. Одна — за Новый Год и вторая — на посошок. Так сказать, на вход и на выход. А иначе не выпустят. Мне еще Снегурочку дали неопытную, молодая студентка, хорошо хоть из медицинского, привычная спирт пить… но все равно долго не сдюжила. Чтобы вы знали, Дед Морозу и Снегурочке завсегда нальют. А вот чтобы закусь нормальную предложить так дудки. На голодный желудок тоже нельзя, а у всех салаты, как салатом закусывать? Так, соленый огурец и кусок сала на хлебе… а то и вовсе шоколадные конфеты предлагают. Не понимают… Ик! Высокого полета души артиста. Сырок там еще остался?

— Остался. — Виктор разворачивает фольгу и протягивает Женечке остатки плавленого сырка «Дружба»: — на вот. Трудно небось в Новый Год Деду Морозу не накидаться водочкой-то?

— Титанические усилия нужно прикладывать. Титанические! — снова поднимает палец вверх алкоголик Женечка: — и как любая попытка человека предсказать свою судьбу или бороться с ней — бесполезная история. Это как Эдип, который бежал от судьбы своей, не желая следовать пророчеству что он убьет своего отца и женится на своей матери, однако стремясь избежать этой судьбы он неотвратимо исполнял каждый пункт пророчества. Точно так же и любой советский Дед Мороз изначально стремится душой своей ввысь, желая порадовать детишек в этот светлый праздник и вот уже на первой же квартире ему чарочку подносят, да не просто чарочку, дорогие вы мои! Хрустальную рюмочку, красоты необыкновенной, запотевшую от животворной влаги, от божественного нектара, в Новый Год не просто «Пшеничную» тебе нальют или там «Русскую». Эх, брат, не понимаешь ты! Хозяин в Новый Год обязательно тебе «Посольской» нальет, да такой, которая на балконе в сорокаградусный мороз трое суток стояла, а не в морозильнике с минус восемнадцать. Дорогие мои, да «Посольская» при минус сорок превращается в нектар и амброзию! Напиток богов! Она на языке тянется, словно живая, она рот не обжигает а обволакивает ласково и нежно, словно поцелуй комсомолки, которая и не целовала никого прежде, а вот тут, на морозе — разрумянилась, раскраснелась и губы свои сладкие приоткрыла! Вот как может простой советский Дед Мороз первой рюмочке отказать, а? Скажите мне дорогие мои, как? В чем смысл всей этой суеты сует и всяческой суеты, ежели от радостей жизни отказываться, да плоть свою усмирять⁈

— Воздержание — это важно. Алкоголь — яд! — поднимает палец Батор: — вон, Витька — воздерживается. У него баб дюжина, а он ни с кем не спит. Вот кто монах. Ик! Или импотент, вот. О! Наверное, не работает у него аппарат, вот он и динамит девчонок…

— Но, но, но! — в свою очередь поднимает палец Виктор и некоторое время все трое сидят, подняв указательные пальцы вверх. Батор — задирает голову, пытаясь что-то разглядеть в ночном небе, куда указывают все пальцы. Некоторое время троица застывает вот так — вытягивая шеи и глядя вверх. В небе пролетает падающая звезда.

— Мой аппарат не трогать! — говорит Виктор опуская голову и разминая шею пальцами: — он иногда так работает, что аж больно потом. Однако я воздерживаюсь от всех этих веселых скачек не потому, что монах, а потому как сперва хоть какой-то душевный контакт найти нужно, а не вот это все. Вот ты, Батор — наконец со Светкой переспал, поздравляю. И что?

— В смысле? — не понимает Батор, опуская палец.

— Ну — счастлив?

— Эмпирически — счастлив. Наверное.

— Не ври собутыльникам, Кривогорницын. Нехорошо получается.

— Несчастлив. Несчастлив я. — роняет голову на руки Батор: — а чего несчастлив-то? Вроде все как хотел получилось… и Светка такая красивая, когда голая, да и рука у нее тяжелая… как даст в глаз! Все как-то наперекосяк пошло у нас… — он вздыхает и заглядывает в свой пустой стакан.

— Всякая тварь после соития грустна бывает. Так Аристотель говорил. Мало кто знает, но в там вторая часть была — всякая тварь после соития грустна бывает, кроме петуха и женщины. — добавляет Женечка, заглядывая в горлышко бутылки: — не знаю что с петухом не так, товарищи, но у нас водка кончилась. Может вынесет кто, а?

— Так у тебя баб вокруг полно. — не сдается Батор: — чего с ними не так?

— Ты серьезно хочешь анализ от меня услышать? Давай вон лучше Евгений Сергеевич нам расскажет, как в сугробе ночевал.

— … ах, да. Точно. Так вот, в тот раз со мной отправили Дашу, студентку из медицинского, она покалымить решила на новогодние, раз уж в деревню не поехала к родителям. Шустрая такая девчонка, худая, но быстрая и глазами так — зырь-зырь, где бы чего стырить… такая — вылитая Снегурочка. Не задавались вопросом, почему рядом с Дедом Морозом вечно какая-то пьяная девка, которая внучкой зовется, а? У него ж детей нет. Так что «внучкой» он ее зовет исходя из разницы в возрасте. Лично мне кажется что Дед Мороз — это метафорическое определение старого алкаша и бабника — всегда пьяный и с какой-то бабой… — продолжает Женечка.

— Не, Полищук, ты же тайну какую-то знаешь, а? Вот точно знаешь… — прищуривается Батор: — а ну колись! Что с тобой и почему до сих пор эта Бергштейн у тебя кроватку не греет в комнате?

— Это для мужчины половой акт — кульминация и достижение. Конец истории. А для женщины это только начало. — хмыкает Виктор: — после которого придется свои обязанности исполнять. И я не против ответственности, просто не готов принять что-то вроде «теперь ты только со мной». Если я начал бы кого-то…

— Например эту высокую. Или эту столичную штучку. Или эту мелкую. Или блондинку… или кто там у тебя? Я со счету сбился, мне бы сейчас товарища Гоги, у нас совместные расчеты по твоим бабам…

— Давай возьмем Икс. Некто, то есть мадам Икс… — говорит Виктор, рисуя на воображаемой доске: — или нашем случае — товарищ Икс женского пола…

— Скучные вы. Почему нужно женщину называть — Икс? Если вы в поисках творческого псевдонима, то назовите Элеонорой. Или там Клеопатрой. На худой конец — Леди Иксетта. — мотает головой алкоголик Женечка: — математика сушит мозги, дорогие вы мои. Так что — ни у кого водочки больше не найдется?

— Водка кончилась. — грустно говорит Батор: — вон Нурдин все выжрал, скотина. У него жена красивая, а он сам…

— Вот! — говорит Виктор: — понял, да? Ты всегда хочешь чего-то, чего у тебя нет. Буддизм учит нас что желания и есть страдания. Вот у тебя идея фикс была — Светку по матрасу повалять. Вот повалял ты и что? Победа — лишь краткая вспышка во мраке уныния и безнадеги. На самом деле я не против секса, но только тогда, когда партнерша отдает себе отчет в том, на что идет.