Картограф (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"

Я изложил господам офицерам свои соображения по этому поводу, аргументировав их ещё и тем, что если к облаве на этот военно-морской десант из таинственных каменоломен присоединится отряд из… я закашлялся и потыкал пальцем в то место на карте, где, согласно масонским планам, должен был быть построен серокаменный город Тольятти.

– Бахметьевский острог? – недоверчиво произнёс подпоручик. – Кого ж они на облаву отравят? Их там самих дюжины две, не боле.

Вот оно как, Михалыч! Ставрополя-на-Волге ещё нет. А это что значит… это значит, что одна тысяча семьсот тридцать седьмой год у них здесь пока что не наступил?

А что нам это даёт?

Глава 14

Штоф довоенного вина и тайные знаки постных блинов.

Ставрополя-на-Волге ещё нет. А Бахметьевский острог уже есть. Это означает, что тысяча семьсот тридцать седьмой год у них здесь наступил, или нет? Татищев он что основал? Бахметьевский острог или Ставрополь-на-Волге? Вроде бы всё-таки Ставрополь… Ну да… У нас, когда говорят про Татищева, всегда говорят, что он Ставрополь-на-Волге основал. Ни про какие остроги при этом не упоминают.

И чё делать? Спросить у господ офицеров про Василия Татищева? Как его, кстати, по отчеству? Ну, спрошу, а они спросят у меня, зачем мне, и что я отвечу? «Хочу догадаться какой у вас тут сегодня год?» Не смешно.

Да и что это мне даст, если догадаюсь?

Интересно, а Пётр Первый уже умер, или ещё правит? Как это потехничней узнать, и не подставиться? Сначала я добросовестно искал способ это выяснить, правда, в голову ничего умного так и не пришло. Мысленно махнув рукой, типа не срочно, ещё успею, я решил развлечь себя обретением новых знаний:

– Роман Елизарыч, я думаю, до обеда на нас всё равно не нападут, кто бы это ни был. Давай-ка ты, пока есть время, меня своей мензуркой пользоваться научишь.

– Не мензуркой, а мензулой! – наставительно произнёс поручик.

– Да я знаю, прикалываюсь просто.

– Что делаешь? – нахмурился поручик.

– Шучу. Мензурка – это же такая ёмкость? Вот, у нас доктор, когда микстуры свои делал, настойки спиртовые, с её помощью спирт отмерял. И у нас шутка такая образовалась: «Доставай мензурки!», это значит: «Наливай!». Вот.

Старинов с Раковым переглянулись, и Раков спросил:

– Предлагаешь, выпить для храбрости?

– Я не трус, но я боюсь! – улыбнувшись во все тридцать два зуба, сообщил я.

Эти двое снова переглянулись. Заподозрив не ладное, я быстренько прокомментировал сказанное:

– Парни, это тоже шутка, а то ещё, чего доброго, и вправду подумаете…

Старинов посмотрел на меня как на блаженного и спросил:

– Так ты что предлагаешь сделать? Прибор достать или всё-таки выпить?

– Я бы, конечно, предложил бы достать приборы и выпить, а то вдруг без поллитры не разберёмся. Да ещё я тут опрометчиво пообещал показать, как водку на палец наливают. Но, с другой стороны, кто же с утра-то пьёт? Хотя, у нас же и не утро уже. Я смотрю, время сильно за полдень, так что, наверное, по писят капель уже можно.

В целом офицеры согласились, что пить, так чтобы прямо пи-и-ить, действительно ещё рано, но употребить всего-то по пятьдесят капель, в принципе, уже не возбраняется.

Старинов хитро прищурил глаз и задал коварный, по его мнению, вопрос:

– А ты собираешься нам каждому ровно по пятьдесят капель накапать? Мензурки-то у тебя нет. Или всё же найдётся и она? Ты, Андрей, столько сюрпризов, нам преподнёс, что вот нисколько не удивлюсь, если и впрямь сыщется.

Я не стал обманывать людей, которым предстояло стать моими, если уж не друзьями, то уж спутниками-то точно. Ну, на ближайшее время. В общем, обманывать я их не стал и сказал, вот как есть, прямо:

– Нет, господа, по пятьдесят капель я отсчитывать не буду. Это вообще такое… образное выражение. Означает: выпить, но понемногу. Совсем чуть-чуть. И это… я же вам обещал на палец налить? Вот давайте, и налью.

Ещё не закончив фразу, я уже собрал на своём краю стола все три кружки и потянулся за бутылкой. Последняя только делала вид, что имела прямоугольную форму, на самом же деле была косая, кривая и неровная, да в добавок ещё и запечатана каким-то не особенно качественным парафином. При этом при всём вмещала она никак не меньше литра. Предположительно – штоф.

Как правильно вскрывать подобные ёмкости, я не имел никакого представления, поэтому чтобы ненароком не осрамиться, передал поручику право стать первооткрывателем бутылки с «живой водой». У меня в мультитуле, разумеется, имелся штопор, но в данном случае он был бесполезен, потому как для подобного варианта закупорки сосудов не подходил совершенно...

– Ну-ка, Елизарыч, давай, выпусти джина! Как командир имеешь право быть первым! – произнёс я, протягивая ему запечатанный сосуд.

Степень удивления у Ромы характеризовалась словами «выкатил шары»:

– Какого джина? Как выпустить? Куда выпустить? Опять эти ваши пластунские шутки! Да не понимаю я их! И Алёшка вон тоже не понимает. Ты можешь по-человечески объяснить, чего надо сделать?

– Конечечно могу! Просто откупорь бутылку, и всё. А разливать, это я уже сам. Как младший по званию.

Старинов поморщился:

– А сам откупорить ты не можешь? Обязательно мне надо это сделать? Ты, между прочим, младше меня по чину. Да что меня?! Ты и вон Алёшки по чину младше. Вот ты и открывай! – и попытался вернуть мне бутылку.

Но я был начеку:

– Елизарыч! Дорогой! Да как же так, кормилиц? А вдруг там внутри джин? Ты его выпустишь, а он тебе за это три желания исполнит.

Поручик аж покраснел весь от возмущения:

– Какой джин! Где там внутри? Причём здесь вообще какие-то желания?! Вообще ничего не понимаю! Сидишь тут, чушь несусветную порешь, да ещё и потешаешься!

Чтобы совсем уж не раздражать командира землемеров, я перестал улыбаться:

– Рома, просто открой бутылку, и всё. Несложно ведь.

– А раз несложно, отчего сам не открыл?

Я картинно удивился, а для пущей убедительности даже руки в изумлении развёл:

– Ты ж – командир, тебе и право первой ночи.

Главный геодезист в отличии от меня удивился совсем натурально:

– Какое право первой ночи? Что ты, в самом деле, балаган, я не знаю, устроил?! Что с того, что я командир? Разве я бутылки откупоривать должен? Возьми, да открой сам.

Наши препирательства разозлили Ракова до того, что он схватил бутылку со стола со словами:

– Дайте сюда! Сам откупорю, а то так и не выпьем сегодня. Разобьёте ещё, чего доброго, эдак-ту препираясь! – потом он протянул руку ко мне: – Андрей, дай нож. У тебя там в этой штуке есть, я видел.

Ну, можно и так. В принципе, я не видел никакой разницы, кто именно откроет водку, лишь бы не я. Просто повод отдать открывать её Старинову был, а отдать открывать Ракову – не было повода. Вот, собственно, и всё.

Нет, на этом дело-то не кончилось. Я достал мультитул, открыл на нём лезвие ножа и, подав подпоручику, стал смотреть, что он станет делать. Лёха, не чинясь, проковырял воронкообразное отверстие в парафиновой заливке горлышка. Как всё оказывается просто.

– Эх, Алексей, Алексей! – голосом, выдававшим сильное расстройство, проговорил Старинов. – Вот сколько раз тебе показывали, а ты всё так в толк и не возьмёшь, как воск снимать, чтоб легко и красиво.

– И так сгодится! – зло ответил тот. – А хотел бы красиво, сам бы и откупоривал тогда. Чего вот не стал? Тебе ж предлагали.

Роман не только оставил его вопрос без ответа, но вообще промолчал, гневно раздувая ноздри. Раков зыркнул на него исподлобья и протянул вскрытую бутылку мне:

– Ну, на. Видишь, нет никого. А то «Джин-джин!». Давай, показывай, как вы, пластуны, горячее вино на пальцы льёте. Ты руки-то помыл?

Горячее? Кто же в здравом уме горячую водку пить станет? Или это не водка, а какая-нибудь местная разновидность глинтвейна?Хотя, чего это я? Когда я бутылку в руках держал, она была вполне себе комнатной температуры… А сейчас и узнаем.