Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»
Смысла далее запугивать сотских я не видел никакого, от отчаяния люди могли броситься в крайности.
– Без вины казнить никого не будут. Ежели возложили неумышлением тяготы какие лишние, то их снимем, а пени за них простим. – Переход от обсуждения наказаний к торгу за льготы сильно взбодрил выборных представителей горожан.
– Первым делом от копания ям надо ослобонить, – начали резво загибать пальцы послы бунтующих. – Вторым, перемер да переоклад со въездом во дворы воспретить писчикам.
– Копать отхожие места надо. Засыпать их землицей с болота тоже нужно, – отступать от этой инновации я не собирался. – Не годится, как прежде, на зады иль прямо на улицу нечистоты выбрасывать.
– Испокон веков у нас таковой беды не приключалось, пустое да нестатошное дело землицу копать зимой, что во дворах, что на болоте, – горевал наиболее пожилой горожанин. – Сделай милость, княжич, дай нам волю от такой напасти, мы за тебя Бога молить будем, також всем посадом дары пришлём.
– Князь Дмитрий Углицкий не по малолетнему баловству от вас сего требует, а для свово да государева ямчужного дела. Иль вы, пустобрёхи, не слыхивали, какую пользу гной в буртах сих даёт? – разъяснил государственную важность предлагаемого нововведения Бакшеев.
В ходе долгих препираний оговорили, что рыть сборники нечистот начнут самые богатые, а позже по мере снабжения железным шанцевым инструментом к этому делу примкнут остальные. Торф станут возить в счёт обязательного для всех городового дела. Для повсеместного внедрения малого прогресса в деле санитарно-эпидемиологической безопасности требовалось выделить на двор по две лопаты и кирку.
Останавливаться на достигнутом не хотелось, и я начал переговоры о других волнующих меня обычаях местной жизни, которые, на мой взгляд, требовалось незамедлительно изменить. Первоочередной задачей стояло упорядочение употребления алкогольных напитков. Поскольку спиртосодержащие жидкости хранились явно дольше безалкогольных, то население и запасало в основном именно их. Несмотря на запрет личного винокурения и варения пива да мёда, этим занималось большинство населения. Детям крепких вин не давали, но вот разбавленная водой бражная медовуха, или сбитень, сваренный на том же мёде или пиве, наливался совсем малым ребятишкам как лакомство.
– Детей бы вам до входа в полные лета поить бы токмо квасом безхмельным да сбитнем на простом, не сычёном, меду иль иными какими простыми взварами, а ежели водой – то кипячёной, не простой, – мне удалось сформулировать предложение, от которого было трудно отказаться. – Яз за то пожалую вам вольность в варке пива и медов, а курить вина всё одно нельзя. Також и кабак уберём на выселки с торга, питухов приманивать да до беспамятства поить там наложу запрет заповедный. Но ежели кто начнёт по граду крепко пьян шататься, на том пеню и наказанье княжеское доправят.
– Прямо как в Крыму нравы завести на Угличе желаешь, – почесал в затылке один из переговорщиков. – Где ж это слыхано – дома да в кабаке пей, а на улицу с веселья ни ногой?
Желание свободно, не таясь, изготавливать слабоалкогольные напитки оказалось сильнее неудобств от мелких бытовых ограничений, и в этом вопросе мы достигли согласия.
Перевод населения на употребление в пищу кипячёной воды вместо сырой мне казался не менее важным делом, чем прогресс в вакцинации. В обмен на отказ от обложения пошлинами дровяного привоза горожане согласились завести по горшку, где имелся бы для питья и для приготовления иных напитков остывший кипяток. Ещё некоторые пункты предполагаемого соглашения посвятили упорядочиванию сбора и расчёта налогов. Инициируемые мной в прошлом пересчёты и новые обмеры отяготили посад, поскольку писчики традиционно требовали от участников переписи подарков и кормов. Размер уплачиваемой посадом суммы закреплялся на длительный срок с обязательством удельной власти не устраивать в ближайшее время новых перемеров дворов.
Жаловались тяглые на беломестчиков, что жили за монастырями, и на отписавшихся в стрельцы. Количество податных падало, а валовый сбор оставался прежним. Финальным пунктом являлась выдача отличившихся в убийствах и грабежах во время этого малого бунта. Выборные обещали всем миром выдать прямых разбойников, но просили проявить к ним милость, поскольку многие по пьяному делу, не нарочно, в смутьянах оказались.
Отправив старшину чёрных сотен с дьяком составлять уставную грамоту, запрошенную недоверчивыми горожанами, я поторопился навестить Ждана. К моему немалому облегчению, раны ему обработали по новоманерному княжескому методу, на этом настоял сам больной. Шансы на его выздоровление были достаточно велики, однако услышав, что именно я наобещал горожанам, Тучков стал притворяться умирающим.
– Не вынести нам такого разора, лучше помереть, – причитал хозяйственный казначей. – Две лопаты и заступ – се пятнадцать алтын выйдет, две коровы можно купить, а потери кабацкие да мытные? Афанасий, неугомонный, десятню новую принес, мол, детям боярским жалованье почитай седьмой год не плачено, надо б пожаловать. А где деньги? Помещиков по уезду семьдесят человек с лишком ныне, с новоприбранными вместе, почитай, пятьсот рублёв положи да отдай. Раздать дело не хитрое, сбирать откедова станем?
– Не волнуйся, дядька, тебе вредно сейчас. С деньгами что-нибудь придумаем, – в голову, однако, никакие мысли по кардинальному улучшению финансовой ситуации не приходили.
Во второй половине дня набело переписанную грамоту представили на утверждение. Я уж насколько плохо читал, но смог понять, что помимо обговоренного туда тиснули ещё немало пунктов, в основном малозначащих и мелочных. Самым серьёзным оказался пункт о суде совместно с выборными целовальниками от всего посада. Ну что ж, я лично против суда присяжных ничего не имел, но уточнить стоило.
– Какую же мзду ты, дьяк, получил за приписки в грамоте сей?
Лицо Алябьева совершенно не изменилось, он довольно успешно удивился, а вот выборные от горожан изрядно смутились.
– Верни взятое, а на устав велю печать приложить, хоть по правде и изорвать его следовало, – удалось мне, наконец, выработать решение.
– Следует втрое на сём дьяке выправить от лихоимством взятого, да кнутом его на площади бить, подарки вымученные ему на шею привеся. Вели в хоромах его сыскать? – внёс предложение раздосадованный ограничением своих полномочий губной староста.
– Ничтоже я не имал от людишек убогих. Что они саме под образа складывали, то мне неведомо, – Алябьев полностью отрицал факт мздоимства. – Ежель кто из сих дурней по дремучести своей лишка какого кинул, то пусть обратно берёт, мне того не надобно.
– Всё ж обыск учинить надобно. Коли за образами подарки цены малой, то пусть его. Ну а коли рублёв на десять сыщем, то вволю по приказной спине плеть погуляет, – не оставлял надежду свести счёты Муранов.
Обвинять дьяка Петелинской четверти мне не виделось никакого резона, хоть и взяточник, зато вменяемый и покладистый. Вместо него мог прибыть другой, и тогда большинству моих планов было суждено зачахнуть, не родившись.
– Пусть просто отдаст, и на том покончим, – разочаровал я уездного правоохранителя.
На следующий день правопорядок полностью восстановили. Погорельцам согласно обычаю выдали вспомоществование из княжеской казны. Пойманные активные участники мятежа сидели в клетях губной избы, тюрьмы в городе не имелось. Всем не совершившим тяжких проступков кнутобитье заменили по моему предложению общественными работами. Вообще внедрение исправительного труда по обустройству городского хозяйства мне казалось удачной заменой кнуту и мелким пеням. И по согласию подсудимых, при наличии поручителей, Муранов давал им теперь восемнадцать дней возки торфа или очистки сточных канав вместо порки и штрафа. На пятый день после окончания волнений к Угличу прибыла сотня конных московских стрельцов. Не найдя никаких беспорядков, после обильного угощения их начальных людей, столичные служивые отбыли прочь. Жизнь медленно входила в устоявшееся русло.
Глава 28
К середине ноября навалились новые заботы. У прях точно по предсказанию Ждана закончилась шерсть, кузнец Акинфов истратил все запасы кричного железа и собирался за ним в Устюжну. Сталь, как низко, так и высокоуглеродистую, он получал довольно успешно, однако выделка из стальных плавок прутов и полос была всё так же крайне трудоёмка. Явно требовалось что-то вроде вертикального молота или прокатных валков. Однако изготовить их из железа признавалось затруднительным, гораздо проще казалось лить из чугуна, тем более что состав литейных форм мне был хорошо известен. Однако такого продукта плавки руды коваль не знал, а то, что ведал, мог объяснить с большим трудом. Собственно, посещение крупнейшего в этих краях города металлургов виделось совершенно необходимым, благо, что он входил в выделенный мне удел.
