Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»
Что ж, устроенный нашим малым военным советом мозговой штурм смог за Гази-Гирея составить наиболее удачный план весеннелетней кампании. Вот только будет ли он действовать наиболее оптимально, вот в чём вопрос. Однако лучше перекрутиться, чем недокрутиться; исходя из этих соображений я и подготовил ответ для передачи боярину Годунову.
После отъезда посланца в столицу ко мне пришёл насупленный Тучков. Раны его неплохо заживали, и на постельном режиме он провёл не более шести дней.
– Сеунч сказывал, в первых седмицах Рождественского поста ногаи пойдут по нашему уезду, дорога им на Тверь, а далее к Новгороду, – озвучил свои тревоги казначей. – Хоть с ними приставы поедут московские для дозора, чтоб насильства над христианами не чинили, но опаску иметь надо. Бережёного Бог бережёт.
Опасениями дядьки я поделился с Бакшеевым и головой стрельцов Пузиковым. Молодой командир стрельцов был готов хоть сейчас садиться в осаду.
Окладчик лишь махнул рукой:
– Ногаи не дети малые, они на ночлег к монастырским сёлам поближе становятся, у тиунов сих вотчин завсегда запасец есть. Ну а ежель у наших хрестьян чего лишком отнимут, то оброк им чуток скостим за разорение. – Потом, глянув на сотника Данилу, добавил: – Твоих-то людишек гулящих, на коих стрелецкий кафтан глядится как на медведе сарафан, погонять в ратном умении надо бы. До сих пор за ними ловкость токмо в бражничестве да задирании подола бабам видна.
Учения решили проводить в ближайшую субботу. По моему предложению противника должны были имитировать несколько дворян и нанятые литвины под предводительством Байкильде. Я готовился услышать вал жалоб на то, что командиром назначен татарин, но так их и не дождался.
Бакшеев моих опасений не понял.
– Татарчонок знатен вельми, так с чего рожу кривить? Вона, на полки у Ругодива государь да бояре царевичей кайсацких, астраханских да сибирских в наибольшие головы ставят. А русских воевод в товарищи, и никто на татаровей Чингисова рода челом в отечестве не бьёт, а друг дружке за местный счёт глотку готовы порвать.
Выведенное на лёд Волги воинство выглядело регулярным войском исключительно издалека. При близком рассмотрении становилось видно, что кафтаны, хоть и построены из одинаковой материи, но имеют разный покрой, а уж о разнообразии оружия и говорить не приходилось.
Ни у одного из бойцов не было одинакового комплекта оружия. Несколько видов фитильных пищалей с жагровым и кнопочным спуском [96], бердыши, сабли, топоры и короткие пики, луки да старый самострел – вот полный комплект оружия Угличской стрелецкой сотни. Чем Данила, зазывавший в стрельцы кого ни попадя, собирался вооружать следующую группу повёрстанных, было совершенно непонятно, разве что дрекольем.
Более-менее прилично палили воины, пришедшие с Пузиковым из Москвы. Остальные по несколько минут ковырялись с заряжанием. Их попытки прицеливаться при стрельбе в выставленную в пятидесяти шагах бревенчатую стенку привели к тому, что они попалили себе бороды и обожгли лица вырывавшимися из затравочного отверстия снопами искр. Луки выдали только тем, кто умел этим оружием пользоваться, и показанные лучниками результаты оказались вполне сносными. За время короткого лучного боя изорвали немало тетивы, но разбор полётов произошёл после окончания упражнений самострельщика.
Этот молодой парень минут пять прилаживал к ложу натяжной ворот, изготовясь к тому моменту, когда лучники уже завершали учёбу. В процессе стрельбы по мишени полупудовое оружие ходуном ходило в его руках. За три минуты он едва сделал два выстрела, умудрившись на третьем порвать тетиву. Меня же удивил шум, производимый при выстрелах из луков и самострела, ранее мне казалось, что они бесшумны, тут же хлопок при ударе о налучье был лишь немногим тише звука выстрелившей пищали.
– Больше за жалованьем не приходи, – бросил Афанасий стрелецкому голове. – Пущай твои скоморохи по дворам, народ потешая, корм находят! – Потом осмотрел изорванные луки и гаркнул сбившимся в кучу бойцам: – Тетива – эт вам не жена, о ней забывать нельзя, её кажный день смазывать надобно. На жёнке един раз женился, потом до конца дней щи жри, а струну лучную год холишь да лелеешь, а потом едину битву пользуешь!
Следующим пунктом программы шли упражнения пушкарей. Они вытащили две тяжёлые пищали довольно хищного вида. На трёхколёсных станках, с длинными узкими стволами и заряжанием с казны, они напоминали образцы артиллерийского оружия из иномирного будущего.
– Дедовское наследство, – не разделял моего восхищения Бакшеев. – Ныне на Москве по-настоящему добрые пушки льют, медные, да с глухим тылом, не хуже немецких.
При изготовке к стрельбе орудий старший пушкарь попросил нас отъехать подальше:
– Пищали давненько кованы, как бы по сварке не лопнули, поберегись, княже!
После заряжения и прицеливания артиллеристы сунули в запальные отверстия раскалённые прутья. Послышалось громкое шипение и только через пару секунд звук выстрела. Вылетевшие ядра было видно невооружённым взглядом. Навели орудия мастера пушечного дела знатно. Снаряды стукнулись о лёд в ста шагах и поскакали далее как мячики, рикошетя от поверхности замёрзшей реки.
– Знатно выцелили, да и порох добрый сотворили, – выдал первую похвалу за день рязанец. – Таковая пальба врагов кладёт, как коса траву.
Внимательно рассмотрев пушки, я понял, что большинство элементов их конструкции определялось качеством наличного пороха. Горел он чрезмерно медленно, поэтому для придания снаряду необходимой убойной силы требовалось удлинять стволы. Длинные и узкие орудия снаряжать с дула было крайне затруднительно, для этого требовалось каждый раз при заряжении опускать ствол, да и банник для проталкивания зарядов выходил чрезмерной длины. С казны пушки изготавливались к стрельбе с помощью особых запирающих камор, закрепляемых клиньями или поворотом. Однако такое устройство казённой части приводило к значительному прорыву пороховых газов, что требовало ещё большего удлинения ствола.
Поэтому переход к цельно-литым пушкам, снаряжаемым с дула, действительно выглядел некоторым прогрессом, позволявшим сократить длину, снизить массу, а также увеличить надёжность орудия.
Завершала учения симуляция боя стрелецкой пехоты против конницы, действующей по татарской тактике. Пищали зарядили вхолостую, лучникам раздали стрелы с глиняными наконечниками.
Городовые стрельцы выстроились в две шеренги, раскурили фитили и, опёрши ружья о воткнутые в утоптанный снег бердыши и длинные топоры, стали ждать нападения.
Конники атаковать не торопились и, маяча на изрядном удалении, изредка с разгона стреляли в строй обороняющихся. Стрелы они пускали не боевые, но били те довольно больно. Да и потерять зуб или глаз желающих не имелось, поэтому среди стрельцов раздались крики, призывавшие покончить с этой дуростью и закончить побыстрее честной дракой.
Совершенно внезапно лже-татары перестроились в колонну по двое и рванули на полном ходу в обход нашего левого фланга. Переругивающиеся пехотинцы не сразу заметили этот манёвр, а поняв, что это не розыгрыш, заметались, пытаясь развернуть фронт. В итоге выстрелить успели не более половины стрельцов, да и те вразнобой, большинству сектор стрельбы перекрыли собственные сослуживцы. Конница, огибая левый край строя, торопливо опустошала колчаны. Особенно отличился Байкильде, который, вереща что-то весёлое, бросал по две стрелы сразу. Попавшие под массированный продольный обстрел солдаты и не помышляли о перезарядке оружия или о меткой стрельбе во врага, заботясь лишь о том, чтоб укрыть локтем лицо от вражеских стрел. На несколько сотен оперённых подарков, выпущенных с убийственно близкого расстояния, стрельцы ответили редкими выстрелами да плотной бранью.
Результат учений меня несколько расстроил, Бакшеев лишь махнул рукой.
– Ничтоже удивительного мурзёнок не показал. Завсегда так татары воюют, своим правым чужое левое крыло охватывают. Стреляют, пока враг не побежит, уж тогда за сабли берутся.
– А если в такое место встать, где не обойти? – интересовался я вариантами противодействия такой тактике.
– Тогда бесермены вовсе на битву не выйдут. Отъедут к окоёму и дразнить станут. Дурных среди них мало осталось. Тока если пятеро к одному вражин окажется, да великая нужда степняков подгонять будет.
Что ж, надеюсь, у меня будет ещё время прикинуть наиболее верный способ воевать с кочевниками.
В настоящее же время, разглядывая народ, собиравший стрелы и потерянные элементы одежды, я выразил удивление.
– Почему ни у кого валенок нету? Все в сапогах да поршнях, в них же холодно, наверно?
– Хорошо люд обут, не бедствует, чтоб в лаптях-то ходить, – не понял меня Афанасий.
После краткой беседы выяснилось, что валяная обувь нынешнему населению совершенно незнакома. Войлок знали, а валенки нет. Странно, всегда считал, что русские в этом испокон веков ходили. Наверно, всё же реальность здесь отличается от истории оставленного мира, мнение на этот счёт я менял регулярно. Ну не смертельно, нашёлся ещё один повод для встречи с ногаями.
