Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

Скорчившись, Лёха начал бороться с трофейным кителем, стараясь не выпускать из рук штурвал. Процесс оказался не из простых. Одной рукой он тянул ткань с плеча, другой пытался не бросать ручку управления, расстегнуть пуговицы, при этом локтем толкая мундир назад. Самолёт сразу начал болтаться в воздухе, то дёргаясь вверх, то клюя носом, выписывая фигуры, явно не предусмотренные конструкцией. Он зажил отдельной от пилота жизнью, тут же начал плавать, и по высоте, и по направлению, то клевать носом, мотаться вправо — влево, будто выписывая безумный танец в небе.

Лёха случайно зацепился рукавом за рычаг двери и повис, застряв почти как Винни-Пух в норе у Кролика — ни взад ни в перёд.

Самолётик вздрогнул, заложил зверский и очень неуклюжий вираж. Лёха сглотнул от страха.

— Обос@аться не жить!! — взорвался он и снова вцепляясь в ручку управления, чтобы хоть как-то выровнять машину.

Но тут реальность парализовала его… Снизу стремительно вынырнули три зелёных тупорылых самолёта и прошлись рядом длинными огненными очередями буквально в паре метров от самолётика нашего несравненного попаданца… Советский пилот застыл на секунду, чтобы перевести дух, пока его сердце, провалившись, делало кульбит где-то в районе ректальной системы…

— Вот же уродцы… — только и выдавил он, а затем резко дёрнулся, наконец-то вылезая из кителя.

Китель, шурша, отправился в дальний угол кабины, но Лёха, взглянув вниз, понял, что дело ещё не закончено. Немецкие штаны! Такие же серо-мышиные, как и мундир. Он, закусив губу, начал стягивать их, при этом опасливо оглядываясь по сторонам, пытаясь высмотреть, куда усвистали республиканские «ишаки».

И понял, что прямо сейчас его могут отправить в мир иной без всяких разбирательств.

— Ну держись, швейная машинка «Зингер»! — пробормотал он, ухитряясь одновременно рулить, расстёгивать ремень и контролировать педали.

Штаны начали сползать, стянувшись до колен. Самолёт снова мотнуло, Лёха покосился на приборы, прикинул обстановку и, ругнувшись сквозь зубы, наконец, закинул и штаны в угол кабины в компанию к кителю.

Сверкая французским комбинезоном, он радовался, что труселя менять на лёту не надо, не немецкие! Пока не надо! С такими кульбитами, вполне можно было не успеть сжать во время булки…

* * *

Лёха, мучительно напрягая память, пытался соотнести окружающий пейзаж с тем, что он помнил о местности. Внизу петляла знакомая речка, вроде бы та самая, что проходила недалеко от линии фронта. Надежда уже закрадывалась в сознание, когда он снова заметил три стремительно увеличивающиеся точки.

— От не было заботы, так купила баба порося… — мрачно подумал он.

«Ишаки». Наши. Республиканские И-16.

И ведь никак им не объяснишь, что этот немецкий самолётик с фашистскими опознавательными знаками несёт к ним друга, товарища и брата, а не диверсанта, которого надо срочно сбить, всего в нескольких километрах от аэродрома.

— Ну, блин… — выдохнул Лёха, залипая в зеркало заднего обзора.

Не теряя времени, он перевернул «Шторьх» через крыло и кинулся к земле, стараясь нырнуть в складки местности, затеряться среди рощиц, холмов и полей. Но не успел — его снова заметили.

Тройка истребителей пронеслась выше, затем развернулась плавным блинчиком и ринулась вниз, пикируя на беззащитный, тихоходный, как беременная черепаха, аппарат.

— Козлы тупые! Если пикировать и долбить издалека, как вас учили в авиашколе, у меня шанс есть уйти! А вот если они сбросят скорость… как пить дать собьют! — выругался он.

Лёха сжал зубы и глядя в зеркало с дрожью в руках дождался, когда ведущий станет хорошо различим в зеркале и как только на лобастом капоте двигателя замерцала пара огненных точек, он резко двинул ручку влево, выжал педаль и крутанулся через крыло.

«Шторьх» дернулся, провалился через крыло, буквально в сантиметрах разминувшись с огненной очередью. Лёха на секунду больно прикусил губу, глядя, как «ишаки» проносятся мимо.

Истребители пронеслись над ним вверх, ведущий медленно взял вправо и тройка самолётов, выдерживая расстояние в клине, стала разворачиваться для нового захода.

— Да ё-моё, парни, давайте уже на бреющем грохните, чтоб не мучиться, — пробормотал он, понимая, что вторую серию этого марлезонского балета пережить будет гораздно сложнее.

Раз уж затеряться среди ландшавта не удалось, Лёха чуть приподнял самолётик, снова набрав метров триста высоты для свободы маневра.

Ситуация повторилась. Истребители зашли ему в хвост с превышением метров пятьсот, готовые снова пикировать.

— Ну, держитесь, уроды, сейчас устрою вам концерт по заявкам телезрителей! — зло прошипел он, готовясь к очередному манёвру.

— Чему вас только в лётных школах учат! — плевался вслух и про себя Лёха, лихорадочно выискивая способ дожить до конца этого циркового представления. — Выпустили бы механизацию, сбросили скорость и долбите, пока не разделаете на запчасти. Нет, надо пикировать, как по инструкции…

Он дал полный газ. «Шторьх» жалобно пукнул, мотнул крыльями, но честно рванул вперёд, разгоняясь аж до всех своих ста пятидесяти километров в час.

Тройка «Ишаков» построилась красивым клином, откорректировала направление и снова радостно помчалась вперед, пикируя на перехват… Ещё несколько секунд и нашего везучего попаданца все таки распилят на запчасти огненными очередями вместе с угнанным фашистским аэропланом…

Глава 17

Змеи Горынычи и погонщик «Ишака»

Начало июня 1937 года. Небо где то между Авилья и Мадридом.

— А парашюта то у меня уже и нет!!! — в мозг предательски влезла крамольная мысль.

— Я всегда говорил, что в морфлот надо набирать не умеющих плавать! Они до последнего будут бороться за свой корабль! — громко вслух и сам с собой разговаривал наш герой. Накопившейся в крови адреналин и прочие психические гормоны требовали немедленного выхода.

— Ты вот, Хрен моржовый! Почему летать ещё не научился! Раз постоянно вые**шься! Так бы глядишь, Р-Р-Раз, помахал руками и сбросил какую нибудь гадость прямо на голову врагам! — самозваный оператор швейной машинки вращал головой, как на шарнирах, пытаясь высмотреть приближающиеся республиканские истребители.

Наш герой дал полный газ. Маленький немецкий самолётик, постарался из-всех своих двухсот сорока «Аргусовских» сил. Он летел какой то прерывистой линией, крутясь то влево, то вправо. Наконец Хренов, высмотрев заходящие в атаку истребители, начал готовить ответный манёвр. Он выровнял свою летающую табуретку, и уже не отрываясь смотрел в зеркало на стремительно приближающуюся тройку истребителей. Вот так быть сбитым за здорово живёшь ему совсем не улыбалось.

Истребители построились красивым треугольником, строем, напоминающим наконечник копья.

Лёха же видел в зеркало заднего вида только злобного трёхголового Змея Горыныча из русских сказок. Дракон нацелился прямо в хвост задорно удирающего самолётика и был готов злобно оплеваться огненным ядом.

— Мозги у вас атрофировались от набегающего потока воздуха!

— Ну включите голову! Куда я лечу, не видите! Нахрена такой трехколёсный велосипед к республиканцам прётся! Что бы разбомбить им там всё нафиг! Хоть бы раз попробовали в плен взять, посадить на своем аэродроме! Я бы сразу и с песнями сдался бы! — плевался он сквозь зубы в адрес республиканских пилотов.

Когда истребители нырнули в очередное пикирование, наш самозванец резко потянул ручку на себя, заставляя лёгкий самолётик взмыть вверх под углом в сорок пять градусов.

Тройка «Ишаков» постаралась откорректировать направление и видимо стала ловить Лёхин аппарат в прицелы. Они радостно помчались вперед, пикируя на перехват, готовясь открыть огонь.

«Ну табуреточка, хорошая моя, давай не подведи!» — буквально молился сквозь зубы Лёха.

Он резко убрал газ. Скорость «Шторьха» моментально просела, самолёт почти замер в воздухе, и ровно за секунду до того, как ведущий дал очередь, Лёха выжал педаль, добавил ручкой и скрутил «ранверсман».