Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег

Солано заказал: шнековый экструдер с набором фильер; детали динамо-машины постоянного тока; матрицу и пуансон для вырубки сегментов наборного ротора и статора.

Всё это тоже обошлось недёшево. Пришлось внести предоплату в 200 долларов. И ещё 400 предстояло отдать после приёмки.

Зато когда всё заработает, он станет королём резины и электричества!

Но это не точно.

(1) Французский математик и инженер Гаспар Монж считается основоположником современного технического черчения. В 1794–1795 годах он опубликовал свою знаменитую работу «Начертательная геометрия», где впервые систематически изложил метод ортогональных проекций. Но к 1842 году это ещё не было повсеместной нормой. Тем более не было и единых требований к оформлению чертежей. Рисовали кто во что горазд. (Хотя иногда и весьма красиво).

* * *

Солано долго пересчитывал купюры, внимательно рассматривая их. США страдали от массовой подделки банкнот, так что осторожность была не лишней. Кроме того, не все купюры котировались одинаково. Накануне Солано зашел на фондовую биржу и купил свежий бюллетень, в котором перечислялись сотни банковских билетов США с оценкой их покупательной способности. И билеты с дисконтом, к огорчению ювелира, Солано безжалостно откладывал в сторону.

Часть суммы была выдана векселями. Видно, что еврейская община усердно скребла по сусекам, дабы закрыть сделку.

— Извините, мистер Левенталь, — поморщился Солано, глядя на пачку бумаг. — Векселя в Нью-Йоркские банки я возьму. И в «Girard Bank» в Филадельфии тоже. Но в Цинциннати, Новый Орлеан или Чарльстон за деньгами я не поеду. А терять деньги на дисконте мне религия не позволяет. Так что прошу заменить их наличными.

После короткого препирательства, охая и стеная, ювелир отсчитал замену векселей сумму серебряной монетой.

В итоге ценных бумаг и монет набрался полный саквояж.

Требуемую расписку об изъятии золота с хранения Солано написал и покинул ювелира. Лавка его располагалась на углу Бродвея и Фултон-стрит. До Ситибанка Солано с парнями нанял просторную пролётку и чинно-благородно доехал. Но в самом банке он не стал класть деньги на счёт. Наоборот, он обналичил векселя, обменял серебро на крупные купюры и снял ещё пять тысяч. Ибо предстоящая поездка в Филадельфию и ближайшие планы могли оказаться разорительны.

Имея совершенно убогую систему безналичных расчётов, не хотелось бы в нужный момент оказаться без средств. Вексель он выписать не мог. Банк не принял его как надёжного клиента. Да и получи он свою запись в банковских книгах — ничего не изменилось бы. Контрагенты, глядя на его молодость, несомненно усомнятся в платёжеспособности его подписи. А наличка избавляет от вопросов.

С трудом упихав пачки в саквояж, вышли на улицу.

К удивлению Солано, ни одного свободного экипажа поблизости не наблюдалось. Впрочем, до судна идти было всего несколько кварталов по прямой, так что можно было и прогуляться.

Уже на подступах к кораблю, в лабиринте узких улочек между пирамидами ящиков и бухтами старых якорных канатов, раздался чей-то пронзительный свист — и на Солано с его людьми ринулась, вопя и спотыкаясь, толпа, вооружённая дубинками и всякого рода острым железом.

Кечуа и гаучо, не будучи профессиональными телохранителями, на мгновение опешили, позволив орущей банде преодолеть часть расстояния. Первым огонь открыл сам Солано, швырнув саквояж на землю и освободившейся рукой взводя курок.

С трёх-пяти метров промахнуться было сложно, и весь барабан впитали в себя изумлённые неожиданным отпором грабители. Загрохотали выстрелы сопровождающих. Причал заволокло дымком сгоревшего пороха.

Вопли атакующих сменились стонами раненых.

— Все целы? — крикнул Солано, наклоняясь, чтобы поднять ржавое мачете, выпавшее из руки мёртвого бородача.

— Вроде да, — донеслось из-за спины.

— Супно порезали. И мне дубиной приложили. Но не сильно.

Кечуа и правда зажимал на боку длинный порез. Руми уже сдёрнул свой шейный платок и складывал его, чтобы сделать тампон.

— Руми, веди его на корабль, — отдал приказ Солано. — Рамон, бери саквояж и бегом к капитану. Пусть запирает. Потом назад. Фелипе… А чёрт! С вашим английским… Фелипе, вяжи этих недобитков, чтобы не расползлись.

Он указал на троих стонущих раненых, зажимающих пулевые отверстия в брюхе или кашляющих кровью из пробитой груди. Раненые менее серьёзно уже убегали сломя голову и оставляя за собой кровавые следы. Сам же Солано пошёл искать какого-нибудь констебля.

Конечно, будь он тут один, он предпочёл бы тихо исчезнуть и не связываться с законом. Но для его положения стать беглецом с места преступления — это фатально подорвать свои легальные планы.

Констебль нашёлся сам. Он бодрым шагом спешил к месту происшествия, помахивая дубинкой. Ни какой формы на нём не было, и от обычного обывателя он отличался только медной табличкой, болтающейся на груди на кожаном шнурке.(2)

— Что здесь произошло? — грозно зарычал он, навевая на всех, кто его слышал, чувство вины.

Солано вежливо и подробно объяснил произошедшее.

— Мой человек ранен, и сейчас его отвели на корабль. Все остальные здесь и могут ответить на ваши вопросы. Но предупреждаю: парни не владеют английским. Они говорят по-испански и немного по-французски.

Констебль даже не поморщился. В порту постоянно были проблемы с иностранными матросами, и он привык.

— Это нападавшие? — указал он на трупы и раненых, корчившихся на земле.

— Да. Их была дюжина.

— Да не нападали мы, — простонал один из уцелевших. — Шли себе мимо, никого не трогали. Они первые начали.

— Кто видел случившееся? — гаркнул констебль.

Нашлись двое грузчиков, которые тут же рассказали, что толпа в двенадцать рыл прибежала к причалу и спряталась у корабля «Парагвай» за десять минут до подхода Солано. Ну и про нападение они тоже уверенно подтвердили версию потерпевших.

— Офицер. Я понимаю, что об этих несчастных некому позаботиться, кроме господа нашего, — указал Солано на раненых. — Разумеется, им потребуется врач. А их жизни ещё нужны справедливому американскому правосудию. Ведь надо выяснить, кто их направил на путь преступления. Прошу вас, будьте их ангелом-хранителем.

Солано вежливо, но твёрдо вложил в руку констебля пять долларов. Тот на мгновение удивлённо взглянул на потерпевшего, а затем на его лице расплылась понимающая улыбка.

— Само собой разумеется. Разве может добрый христианин отказать в милосердии падшим созданиям?

С этими словами он крикнул кому-то в переулок, чтобы позвали цирюльника и нашли телегу, а потом подошёл к раненому, и с размаху всадил мысок сапога тому в печень.

— Ты из какой банды, падаль?

Солано подошёл к грузчикам.

— Спасибо, парни, — произнёс он, понизив голос. — Сейчас при полиции благодарить неудобно — сочтут за подкуп. Как закроют дело, милости прошу на «Парагвай». Сочтёмся.

Грузчики понимающе кивнули и заверили, что они завсегда!

Раздражённый цирюльник, не особо церемонясь, наскоро перевязал раненых прямо на земле. После этого их вместе с трупами погрузили на телегу. Получилось шесть мёртвых тел и два живых. Один из раненых прямо во время погрузки поменял статус и отправился в царствие небесное.

Мрачный кортеж тронулся в путь.

Телега, с которой на булыжник Саус-стрит равномерно капала кровь, скрипела от спешки и подпрыгивала на колдобинах. У городского благотворительного приюта на Ферри-стрит сгрузили выживших — служитель закона лишь устно сообщил старичку-священнику, кто это такие и что с ними делать. Остальных, уже не торопясь, повезли к Ратуше, где в магистрате предстояло оформить всё официально.

Судейский чиновник оказался тот же самый, что накануне продал Солано имущество банкрота. Он, конечно, узнал юного бизнесмена и внимательно выслушал рассказ Солано, а также доклад портового стража и показания пары докеров. Спутников Солано, как не владеющих английским, допрашивать он не стал.