Юрий Корчевский - Боярская честь. «Обоерукий»
Мы заказали еду, а пока половой принес нам кувшин пива и карасей, жаренных в сметане. В углу сразу же заказали несколько кувшинов вина. Ему только вина и не хватало – и так заносчив и задирчив сверх меры.
Слуга принес нам гречневой каши, жареную курицу, все поставил на стол и опрометью бросился за пряженцами с квасом. Сидевший на краю скамьи один из слуг боярского сына подставил ногу, и половой упал, разбив лицо. Трактирщик неодобрительно покачал головой, но пенять гостям не стал.
Голоса за этим столом звучали все громче. Сидевшие по соседству мастеровые, явно почуяв сгущавшуюся атмосферу агрессии, быстро расплатились и ушли. Федька тоже было дернулся уйти, но я приказал:
– Сиди и ешь спокойно, я боярин, а не смерд.
Сидевшие за столом молодые нахалы стали осмеивать купцов. Пожилой купец возмутился:
– Ты бы уважал мои седины, недоросль.
– Как ты меня назвал, пень трухлявый? – привстал из-за стола боярский сын.
Мне надоело смотреть на выходки пьяной компании. Почему постояльцы должны терпеть поношения? Из оружия у меня были только нож на поясе да кистень в рукаве. С боевым оружием приходить в общественное место было не принято.
Я встал, подошел к столу забияк.
– Сам извинишься перед купцом или тебя принудить?
– Да кто ты таков? Боярин из худородных, что…
Он не успел договорить. Себя поносить я и раньше не позволял. Я резко выбросил вперед ребро ладони и ударил его в шею. Нахал обмяк, осел на лавку. Холопы его вскочили, схватились за ножи. Я бросил кистень в ближайшего ко мне холопа, угодив ему в локтевой сустав. Холоп взвыл от боли, уронив нож. Со мной рядом возник Федор с ножом в руке. Нас было двое против двоих оставшихся холопов, но за мной – перевес. Я – боярин, пусть и не знатного рода, а он – всего лишь холоп. В любом суде мое слово весомее будет. Да и позиция для драки у них проигрышная – они сидят на лавках за столом, из-за которого еще выбраться надо, я же – на ногах.
Холопы задвинули ножи в ножны.
– Так, берете своего недоросля и все – вон с постоялого двора, не то рассержусь, тогда пожалеете. Хозяин! Сколько они задолжали за еду?
– Две полушки.
Я указал на холопа:
– Отдай деньги!
Он кивнул на боярского сына:
– У него деньги.
– Так возьми.
Холоп открыл поясной кошель, отсчитал хозяину деньги.
– Выводи своих коней, забирай хозяина и катитесь отсюда, куда хотите, чтоб духу вашего здесь не было.
Холопы молча поднялись, подхватили под руки молодого боярина и вывели его из трактира.
Мы уселись за стол, доели и допили. А как же? Нам завтра в седло, чай – не дома, кушать надо. Мы расплатились с трактирщиком.
– Господин хороший! Поостерегся бы ты. Знаю я эту публику. Мстить будут.
– Подавятся – не таким рога обламывал.
Трактирщик лишь пожал плечами – мол, я предупредил, мое дело маленькое.
Купцы тоже встали из-за стола, подошли, поблагодарили.
Мы отлично выспались, поели щей с пирогами, творожных ватрушек с парным молоком, сели в седла и выехали со двора. Уже проскакали версты две-три, как Федька предупредил:
– Боярин, не иначе – впереди засада, вчерашние забияки мстить собрались.
– С чего решил?
– Смотри сам – впереди, за поворотом, птицы над лесом летают. С чего бы? Кто-то вспугнул.
– Приготовься, коли с оружием они – руби сразу, не жди, когда они нападут.
И точно – только мы проехали поворот, как увидели посреди дороги стоящего коня и на нем – боярского сына. Он оглаживал рукой обнаженную саблю, лежавшую поперек седла. Холопов рядом с ним не было.
– Федька, холопы наверняка в лесу – сзади нападать будут, присмотри.
Когда мы сблизились, противник мой тронул коня и стал разгонять его. Сабля в его руке была наготове для удара.
Я выхватил обе сабли, провернул в руках. Увидев перед собой обоерукого, противник мой как-то замешкался, но расстояние было уже столь мало, что уйти в сторону или просто остановиться он не успевал. Недоросль взмахнул саблей и остался без руки. Убивать я его не стал, пожалел – русский все-таки, но руку с саблей отсек, чтобы всю жизнь помнил урок.
Конь со всадником промчался мимо, я резко остановил свою лошадь, развернулся и бросился вдогон. Как там Федька? А он уже бился с обступившими его холопами. Туго ему приходилось – одному против троих.
Я мигом подлетел и сбоку полоснул саблей по груди одного холопа, левой рукой уколол в живот другого. Оставшийся в одиночестве против двоих противников холоп бросил саблю на землю, поднял руки.
– Не виноват я – хозяин велел.
– Собери все оружие, отдай ему, – кивнул я на Федьку.
Холоп соскочил на землю, подобрал свою саблю, оружие убитых и все отдал Федьке.
– Иди – вон там, на дороге, подбери саблю хозяина, принеси! – распорядился я.
Холоп послушно побежал по дороге, вернулся с серым лицом.
– Там…
– Говори яснее.
– Сабля на дороге с рукой лежит.
– Это рука хозяина твоего; мне она не нужна, а саблю неси.
– Боюсь я, – замялся холоп.
– А со спины, ровно тать лесной, нападать не боялся? Сгинь с дороги, предупреждал вас вчера, чтобы на глаза более не попадались. Срубить бы тебе башку, да видак нужен, коли хозяин твой жаловаться начнет.
Мы тронули коней, доехали до сабли молодого боярина. Она и впрямь лежала в пыли, а рукоять ее сжимала кисть отрубленной по локоть руки.
– Федька, подними. Сабля вроде неплохая, только дураку досталась. Не дело оружию в пыли лежать.
Федька спрыгнул, прижал ногой обрубок, выдернул из пальцев саблю.
– Эх, жаль, что ножен нету.
– Ты что, хозяина догнать хочешь да ножны попросить? Съезди, я подожду, думаю – он сильно возражать не будет.
Я засмеялся. Федька обмотал саблю тряпьем и сунул все четыре сабли в переметную суму. Мы поехали дальше.
Когда мы еще только выезжали с постоялого двора, нечто подобное я предполагал. Обычно такие людишки злопамятны, коварны и стараются напакостить, особенно когда имеют численное превосходство. Достоинство, вишь ли, у них выросло, только мозги сильно отстали. За нападение на дороге я мог убить всех, и ни один суд меня бы не осудил, да перестраховался – оставил недоумка в живых, да еще и с видаком в придачу.
Дальше мы ехали спокойно, и вскоре впереди показалась Москва.
– Ну что, Федька, давай переночуем в столице, глядишь – завтра утром на торгу и ножны подобрать сможем. Продавать сабли не хочу, привезу трофеи, думка есть – еще людей набрать.
– Ты хозяин справный, боярин, почему бы и не набрать, – деликатно ответил Федя.
В саму Москву мы не въехали – все ведущие в город дороги оказались запружены телегами с товаром. К вечеру все старались успеть попасть в город. Пробка была, как на Садовом кольце в наше время в час пик.
– Боярин, а может – ну ее, эту Москву? Мы же верхом, махнем напрямки – по полям да перелескам, выберемся на Ярославский или Тверской тракт, там и заночуем.
И действительно – что мы в Москве не видели?
Я решительно съехал с дороги. Федор – за мной. Дышится в полях хорошо – не то что на дороге: пыль столбом стоит, вдохнуть полной грудью невозможно, сразу кашель забивает.
Часа через два, перейдя вброд пару речушек, мы выехали на широкую, укатанную дорогу.
– По-моему, тракт на Ярославль, – неуверенно сказал Федька.
– Давай доберемся до постоялого двора, переночуем – там и узнаем.
Вскоре на перекрестке дорог показался постоялый двор.
Сытно поужинав и узнав про дорогу, мы улеглись спать. Мне показалось, что спал я всего ничего и проснулся оттого, что меня тормошит Федька.
– Боярин, боярин, просыпайся.
– Чего баламутишь – за окном еще темно. Дай поспать.
– Неладно что-то, боярин. Лошади копытами стучали, потом ровно вскрикнул кто-то.
– Тебе не примнилось?
Федька перекрестился, хоть и было темно.
– Так, обуваемся, одеваемся, вещи оставляем в комнате, опоясывайся саблей.
Мы обулись-оделись. Я перепоясался поясом с саблей, заткнул за пояс пистолет. Подошел к двери, прислушался. Тихо. Да нет, в коридоре послышались осторожные шаги, причем – двух человек, невнятный шепот. Я достал пистолет, отошел немного от двери. Федька, глядя на меня, медленно вытащил саблю. Нельзя ее в тишине быстро из ножен тащить – зашелестит, ночью этот звук четко слышен.
От сильного удара дверь соскочила с деревянных петель и рухнула в комнату. В проеме возникла темная фигура, слегка подсвеченная тусклым светом масляного светильника, что висел в коридоре на стене.
Я приподнял пистолет и выстрелил. В тесной комнате среди полной тишины громыхнуло так, что заложило уши. Непрошеный гость еще падал, как Федька ужом скользнул в дверной проем, и тут же раздался чей-то вскрик.
Я выхватил саблю и выпрыгнул в коридор. Федька стоял с окровавленной саблей, а на полу валялся убитый. Я схватил труп нападавшего за волосы, поднял голову: похоже – татарин или ногаец, кто их разберет, да и свет тусклый. Мне вот что было подозрительно. Пистолетный выстрел был громкий, на такой звук уж точно хозяин прибежал бы сам или прислал бы слугу, а тут – никого. И двери соседних номеров закрыты, никто не выглянул даже.
