Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

Дальнейший разговор был по-деловому коротким и шел с участием присоединившегося капитана первого ранга Кросса. Выяснив, что Влас Михайлович здесь по заданию известного издателя Сытина с целью сбора материала для задуманных им «Хроник Японской войны» в простонародном лубочном варианте, определились с возможностью дальнейшей работы с недопущением подобных эксцессов. Но, судя по инкогнито, раскрытому случайно, имелся еще и другой интерес. Для лубочного издания с лихвой хватило бы информации и из штабных бюллетеней. На это Дорошевич многозначительно промолчал, а моряки переглянулись.

Отмолчаться на вопрос: «Что же это за устройство вывалилось за борт?» уже не удалось. Рассказал, что утопили фотографический пленочный аппарат фирмы «Кодак». Какая вещь! Folding Pocket Kodak – складная камера. Ахроматический объектив Kodak f/11. Пленка с кадром два с четвертью на три с четвертью дюйма. Корпус алюминиевый. В Америке купил за 10 долларов.

На требование предъявить уже отснятые пленки упирался, однако выхода не оставалось. Обещал отдать все негативы. Снимков с них еще не делал. Не было возможности. И вообще, обещал сотрудничать с командованием, признавая, что перегнул. Рабочий блокнот тут же выложил для ознакомления, сказавши, что там все, что привлекло его внимание. Но больше хвалебного. Он даже сам не ожидал.

После такого пришлось отпускать «перевербованного» лазутчика. Не держать же его под замком, в самом деле. Единственным условием было – максимальная непредвзятость суждений. Ну а уж о не разглашении военных секретов и говорить нечего.

Журналист, с самого начала явно польщенный тем, что его узнали, сказал, что все, о чем удалось договориться, не выходит за рамки его кредо, заявленного еще двадцать лет назад в журнале «Волна». «…Вне всяких партий… лишь предоставив читателю факты, освобожденные от всяких затемнений… и так далее, включая тезис, что не обещает “клеймить” и “карать”». Заверил, что будет четко его придерживаться. После чего расстались.

Адмирал вернулся к своим делам. Предстояло решить, как быть дальше. Первым делом, естественно, выяснили – что с «Николаем». Доклад командира броненосца оказался оптимистичным. Разошедшиеся швы обшивки бортов, палубы и открывшуюся дыру от давно снятого носового минного аппарата уже традиционно заделали деревом и бетоном с паклей, а переборки и горловины люков затопленных помещений, герметизировать которые не удалось, надежно укрепили, ограничив поступление воды. Благодаря своевременным мерам, объем затоплений оказался в итоге совсем небольшим. С водой, продолжавшей сочиться через некачественные уплотнения, теперь легко справлялись насосы. Получалось, что броненосец-таран сравнительно благополучно перенес столкновение и восстановил свою боеспособность.

Едва выяснив это, начальник отряда со всем штабом немедленно перебрался обратно на уже привычный флагман. Тот имел гораздо более просторные помещения и был лучше приспособлен для управления ударной группой в бою. Кроме этого, немаловажным фактором являлось наличие на нем уже проверенной в деле мощной станции беспроводного телеграфа дальнего действия.

Хотя из-за продолжавшихся мощных электрических разрядов в атмосфере она еще не могла быть использована по назначению, но без нее он чувствовал себя совершенно неуютно. Семафоры о проделанной работе на кораблях и на берегу, продолжавшие поступать со всех сторон, начальник отряда принял непосредственно в процессе переезда. Тогда же и огляделся вокруг, насколько позволяла видимость.

Оба наши эскадренных броненосца обосновались в бухточке между мысами Огучи и Катсусаки, согласно английской лоции, единственном пункте северного побережья, где имелся небольшой ровный пляж и, соответственно, возможность быстрой и максимально безопасной высадки на берег штурмовых групп. Кроме того, небольшое рыбацкое селение.

Матросы уже проверили оба мыса. Там нашли сигнальные посты, судя по всему, спешно покинутые противником при нашем приближении. Они имели телефонную связь между собой, а тот, что на Катсусаки, еще и телеграфное сообщение с поселком Осима, расположенным дальше к югу на западном берегу.

Рыбаки говорили, что из Осимы этот кабель идет по дну залива в Симоду, так что при обычных обстоятельствах о приходе чужаков уже знали бы все, кому положено. Но хоть тут, первый раз за этот день, повезло. Оказалось, что связь вышла из строя еще ночью, в самый разгар бури. То есть задолго до нашего здесь появления. Поваленными деревьями оборвало провода. Повреждение уже нашли и исправляли. Солдаты гарнизона, пришедшие из Осимы еще до рассвета, забрали для этого почти всех мужчин из деревни, и никто из них до сих пор не вернулся. Выяснив все это, десантная партия без стрельбы и шума быстро заняла удобные для обороны позиции.

Корабли и суда спокойно размещались на стоянке с максимальным комфортом. Но никакого «расслабона» не было. По приморской дороге, пусть пешком, но «на рысях», разбрызгивая сапогами грязь, выслали отряд в сторону той самой деревни Осима, где была телеграфная станция. Цепочка столбов убегала на юг вдоль другой дороги, что ныряла в ложбину между холмов и шла серединой острова, так что надеялись обойти ремонтников и их охрану стороной и перенять возможных гонцов, что отправят с острова. Но – самое главное – окончательно оборвать проводную связь с большой землей.

Тем временем приступили к пополнению запасов на минных крейсерах, уже явно в этом нуждавшихся. Погрузка угля проводилась экипажами парохода «Алантон, и обоих оставшихся у группы прорывателей, а команды эсминцев получили хотя бы пару часов для отдыха, необходимого после непростого штормового перехода. Рейд охранялся броненосцами береговой обороны, канонеркой и «Тереком», маневрировавшими на пределе видимости световых сигналов.

Горизонт постепенно отдалялся, хотя шторм не стихал. Из-за этого дозорные суда и флот транспортов, кучковавшихся под берегом, скоро наверняка должны стать хорошо видимыми из многих точек северной части острова. Это вызывало тревогу, но лишь до возвращения отряда лазутчиков, после чего слегка «выдохнули». Их командир доложил, что удалось захватить все еще не работавший телеграф и уничтожить прибрежный участок линии, включая кусок уходящих в воду кабелей, так что с Осимы сообщить о произошедшем вторжении могли теперь только по радио, если оно есть. Но эфир все так же выводил непреодолимые рулады помех. Вероятность посылки судна с донесением из рыбацких деревень из-за шторма считалась маловероятной. К тому же единственную гавань на острове, которую можно было использовать для этого при таком ветре, уже оккупировали мы. А не зная нашего места, искать под своим берегом японцы вряд ли будут, исходя из чего командование первой ударной группы надеялось на несколько часов относительной безопасности.

Однако довольно скоро показался очередной подозрительный пароход, пришедший на этот раз с запада. Обнаружили его опять с «Терека», ему же и приказали догнать и уничтожить. Но японец, не уступавший в размерах, как выяснилось в ходе погони, не уступал и в скорости. Да вдобавок был неплохо вооружен. В итоге сблизиться на дальность эффективного огня в условиях шторма оказалось невозможно. Бестолково нашумев, прежде чем осознали это, погоню прекратили и уже через час с четвертью вернулись на позицию, сразу пожаловавшись флагману. Ожидали «фитиля» от начальства, но удостоились лишь предельно лаконичного «ясно вижу».

Командованию было сейчас не до того. Это был второй достоверно обнаруженный противник, и ушел он в сторону пролива Урага, до входа в который всего двадцать пять миль. Возникло подозрение, что японцы каким-то образом информированы о нашем присутствии у Осимы.

Впрочем, нельзя было исключать и случайного его появления. Может, тоже укрыться хотел. Но даже если и так, то теперь-то благодаря ему о нашей стоянке в японских штабах будут знать уже в самое ближайшее время. Похоже – пришла пора прервать едва начатый отдых, о чем и объявил Небогатов на собрании своего штаба.