Учитель. Назад в СССР 4 (СИ) - Буров Дмитрий

— Да как ты… Да плевать мне… Егор! Ты стал бесчеловечным в этой дыре! Ты… ты… что скажут Александр Еремеевич и Светлана Николаевна, когда узнают, что ты выгнал меня в незнакомом месте на улицу⁈ В холод! Куда я пойду?

— Ничего не скажут, думаю, они про меня уже и думать успели позабыть, — заверил я девушку, но, судя по реакции, что-то тут было не так. — Та-а-ак… или ты по их инициативе поперлась черти куда? С полного согласия и поддержки? Ну-ка, дорогая, пошли-ка на кухню, чаем я тебя так уж и быть напою, пряников насыплю, и ты мне все в подробностях расскажешь.

— Егор! Я совершила большую ошибку, — прижав кулачки у к груди, начала Лизавета старую песню о главном, но я перебил.

— Так, стоп, хватит. Я оценил, правда. Лиза.

— Что? — девица растерянно хлопнула ресницами. — Я не понимаю… Егор, почему ты такой… жестокий. Ты таким не был! Ты совершенно невозможен! Деревенская жизнь плохо на тебя влияет! Да, я тебя обидела, но я была неправа! Я приехала извиниться, начать все с начала! Я люблю тебя, Егор! — несчастным срывающимся голоском практически промурлыкала Елизавета. Это ж надо так уметь, вот вроде и голос хныкающий, а сколько в нем обещаний на будущее.

— Вон там рукомойник, руки мой и за стол. Осторожно, табуретка старая. Но тебя думаю, выдержит, — не обращая внимания на очередной акт театрального представления, скомандовал я. — Тебе с сахаром?

— Да, — растерянно пискнула Баринова, следя за тем, как я хозяйничаю на маленькой кухне.

Глаза столичной девочки все больше и больше расширялись, замечая детали и мелочи сельского быта.

— А… где у тебя уборная? — смущаясь, произнесла Лиза.

И вот тут я с удовольствием ответил:

— Так на улице. Как с крыльца спустишься, пройдешь по тропинке, свернешь налево, там за курятником домик стоит, не ошибёшься.

— Что? К-какой домик? — ужаснулась Лиза.

— Деревенский. Ну, если что, могу предложить ведро, — я с сомнением посмотрел на Баринову. — Оно, конечно, на таких каблуках в сельский сортир… застрянешь в щелях пола, вытаскивай тебя потом. Да и каблуки поломаешь… — напустил я жути.

— Егор! Ты… деревенский чурбан! — воскликнула Елизавета, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Сельский, — поправил я.

— Что?

— Мы в селе живем, значит, сельский чурбан, — вежливо пояснил девочке.

— Все равно! — воскликнула Лиза — Проводи меня, там у тебя… собака! Я боюсь! — капризно скривила губы бывшая невеста Егора.

— Точно! Чуть про Штырьку не забыл, это же надо, — покачал головой, шагнул в сенцы, распахнул дверь и крикнул:

— Мелкий! Давай домой! Ужинать!

С радостным лаем в дом залетел Штырька.

— Куда! Стоять! Лапы! — остановил я лохматый комок счастья, косясь на Лизу.

Девушка брезгливо поджала не только губы, но постаралась спрятать ноги, чтобы пёсель не кинулся их обнюхивать.

— Давай лапу, вот молодец, — разговаривал я со Штырькой, не обращая внимания на незваную гостью. — Вторую. Да стой ты, мелкий. Сейчас отпущу. Поворачивайся, давай заднюю, вторую… — командовал я щенку.

Штырька оказался умным и послушным псом, потому процесс его воспитания шел легко и не занимал много времени. Про лапы мелкий понял практически с первого раза, но сейчас, при виде нового человека на своей территории, Штырька весь извертелся. Это же непорядок, с точки зрения щенка, в собственном дворе не встретил и не облаял чужачку. Потому пес рвался познакомиться с Лизаветой поближе, мечтал хорошенько обнюхать, а может даже и лизнуть, если повезет.

Похоже, опять через забор убегал к соседскому Шарику, но к ужину малой возвращался как штык.

— Это… что? — поинтересовалась Елизавета.

— Щенок, — ответил я. — Лучший друг человека. Зовут Штырька. Все, свободен.

Я отпустил мелкого и он тут же начал крутится возле Бариновой. Девица поглубже спрятала ноги под стул, и едва сдерживалась, чтобы не шлёпнуть щенка по носу.

— Но у меня аллергия на животных! — возмутилась Елизавета, доставая платочек из дамской сумочке. — Егор! Сделай что-нибудь! Зачем он меня нюхает! — брезгливо процедила девица.

— Штырька фу. Место! — велел я, пёсель разочарованно отправился к свой лежанке.

— Выгони его на улицу! — приказала Лиза. — У меня аллергия!

— А у меня нет, — я развернулся, подхватил чайник, зажег плиту и поставил посудину нагреваться.

— Но… Егор, пожалуйста, отправь собаку на улицу, — попросила Лиза умоляющим тоном, старательно прижимая платок к носу.

— Нет. Он привык ночевать дома, — отрезал я.

— Но… у меня аллергия! — воскликнула девица, добавив возмущения в голос.

— Лиза, прими таблетку, мелкий сейчас поест и пойдет в комнату. Надеюсь, за полчаса с тобой ничего не случится. Штырька, ужин, — крикнул я щенку, подзывая к миске.

Мелкий радостно подскочил к своей чашке и принялся жадно чавкать.

— Почему за полчаса? — моментально позабыв про аллергию, поинтересовалась Баринова.

— Ты в туалет хотела? Вроде бы. Так что, на улицу пойдешь, или я выйдут, а ты на ведро сходишь? — пропустив вопрос мимо ушей, уточнил я.

— Егор! — Лизавета покраснела. — На улицу, конечно! Проводи меня! — потребовала бывшая невеста, но тут же добавила ласковым тоном. — Пожалуйста.

— Обувай, — я вышел в коридорчик, через секунду вернулся, поставил перед столичной девочкой обувку.

— Что это? — с ужасом спросила Лиза.

— Калоши. Говорю же, каблук застрянет в досках туалета, а калоши для села самое то, — посоветовал я.

— Но это не мой размер! — пискнула сдавленным голосом Баринова.

— Какой есть, других не держу, — пожал плечами. — Ну, ты идешь? — грубовато поторопил девицу.

— Да…

С каменным лицом, едва сдерживая желание оттолкнуть от себя щенка, который поел и снова норовил пристать к незваной гостье, Елизавета поднялась, сунула ноги в калоши и застыла на пороге между импровизированной кухней и сенцами.

— Егор… а… там все есть? — мило покраснев, уточнила Баринова.

Сперва я не сообразил, что Лизавета подразумевает под «все», потом понял, о чем речь и улыбнулся.

— Конечно, Лиза, все как в лучших домах Лондона и Парижа, не волнуйся.

Девица заметно выдохнула, мило улыбнулась и попыталась взять меня под руку. Но в коридорчике места было очень мало, потому я шагнул к выходу, не обращая внимания на недовольное лицо Бариновой, снял с гвоздика фонарь, открыл дверь и сделал приглашающий жест рукой.

Глава 14

— Егор, помоги мне! Пожалуйста! — требовательно заявила Лиза, только в конце фразы вспомнив о вежливости и мягкости в тоне.

Все-таки играть милую нежную девочку у Бариновой плохо получалось, слишком уж привыкла столичная штучка к тому, что все ее просьбы выполняется моментально. Видимо, не привыкла девочка к тому, что существуют в ее хорошо продуманной жизни парни, которым плевать на Лизино доброе отношение и на очаровательную внешность. Похоже, бывшая невеста о сих пор не может поверить что Егор очень быстро забыл о своих пылких чувствах и вышел из-под контроля.

— Я посвечу, ступай осторожно, — подсказал гостье, освещая фонариком крыльцо.

Собственно, еще не настолько стемнело, но это мне, привычному к собственному двору, ориентироваться просто. А столичная девочка с претензией, незнакомая с ямками да выемками на сельской тропинке, выложенной из старых досок и осколков кирпичей, в сумерках может и оступиться.

К тому же приперлась Лиза к Егору разряженная в пух и прах, чисто как на собственную свадьбу собиралась с корабля да в ЗАГС. В пышной юбке, на каблуках, в перчаточках. На длинной шейке изящно повязанный шелковый платочек. Причесочка волосок к волоску. Одним словом — столичная штучка, точнее двумя.

Интересно, она на что рассчитывала? Что я, в смысле Зверев, сразу растаю и увезу ее обратно в Новосибирск, а оттуда в Москву? И бедняжке даже чемодан не придется распаковывать? Неужто Егор настолько был влюблен в эту высокомерную особу? Так и тянет назвать Лизу особью особо одаренной ха все ее ужимки и особенно за то как незваная гостья разговаривала с Оксаной.