Учитель. Назад в СССР 4 (СИ) - Буров Дмитрий

Я напряг память, припоминая вечер. Да, в комнате было свежо, но это объяснялось просто: форточку я не закрывал, когда уходил. А вот едва заметный аромат паленых спичек присутствовал. Точно! Я еще удивился, кто это на ночь глядя собирается палить костер. Потому решил, что пахнет от дядь Васи, он же всю дорогу травился своей папироской.

Я прошел в комнату и внимательно осмотрелся по сторонам. Так, расхристанная постель, в которой спала Лизавета. Вроде бы закрытые ящики стола, кажется, Баринова больше не покушалась на мои незамысловатые тайны. Форточка по-прежнему открыта. Впрочем, под таким одеялом, как у меня, можно даже зимой на улице спать в морозы, не замерзнешь. Что еще?

Я внимательно оглядел каждый угол. Что-то крутилось, вертелось в голове, но упрямая мысль не давала поймать себя за хвост. Спички, сера, коричневые головки, розжиг… Температура…

— А это здесь при чем? — изумился я, поймав последнее слово. — Температура… У Лизы температуры вроде не было… тогда почему я про нее подумал?

Засвистел чайник в импровизированный свисток, который я сделал своими руками из подручных средств. Собственно, ничего сложного тут не было. Две жестяных пробки соединил вместе, просверлил в них тонкое отверстие и свисток готов. Дешево и сердито, что называется. Зато удобно. В бытность мою молодую я столько чайников успел перевести. Когда увлекаюсь чем-то, забываю обо всем на свете, в том числе и о том, что на плите стоит чайник. Сколько выкинул за свою жизнь, пока не появился первый со свистком.

— Его-о-о-ор! — раздалось со двора.

Я скривился: весь колхоз поднимет на уши

Вот что за неугомонное вредное создание? Неужто сама дойти не может, без моей помощи? Ладно, черт с ней.

Снял чайник с плиты и пошел встречать несчастную хромоножку. Любопытно, что Лизавета решила? Дождаться, когда я сам обнаружу обман? Или все-таки сама признается за чашкой чая? «А бутерброды я так и не нарезал, — мелькнула мысль. — Ну да леший с ними. Придем — нарежу».

На порожке я остановился полюбоваться забавным зрелищем. Баринова изо всех сил хромала, шаркала по каменной дорожке великоватыми калошами.

— Егор! — увидев меня, воскликнула девушка.

— Что, опять на ручки хочешь? — не дав договорить, усмехнулся я.

Лиза вспыхнула, вскинула голову, но промолчала. Только активней зашевелила ногами, пробираясь к дому.

— Сама доковыляешь? — поинтересовался я.

— Егор! — возмутилась Баринова. — Дойду. Бесчувственный чурбан!

— Я все слышу! — хмыкнул и нырнул в дом.

Пока Лиза ковыляла потихонечку обратно, я нарезал хлеб, намазал маслом, присыпал сахаром. Любимое пирожное из моего детства. Выложил в глубокую миску пироги от теть Маши и вернулся на крыльцо.

— Ой, — вскрикнула Баринова. Девушка уже взобралась на крыльцо, когда я появился на пороге и едва не столкнул ее вниз.

— Повнимательней, — буркнул я, посторонился, пропуская хромоножку в дом.

Вот ведь упрямая и упертая. И ведь знает, что сейчас все раскроется, а все равно продолжает делать вид, что нога болит, и она едва на нее наступает, на что надеется? На доброту Егора? Ну, так и я добрый, до вокзала довезу, чтобы побыстрее избавиться от такого счастья.

— Ну что, чаю? — предложил гостье, когда она плюхнулась на стул.

— Руки помыть и умыться, — заявила Лиза.

— Умывальник в углу, мыльно-рыльное там же.

От моей грубости Баринова поморщилась, но ничего не сказала. Заковыляла умываться.

— Принеси, пожалуйста, мою косметичку. Она на стульчике возле кровати.

Я молча ушел в комнату, вернулся и подал девушке необходимое.

— Ты закончила? — устав ждать, поинтересовался я.

Пока Баринова умывалась, я успел сходить на улицу за газетами, которые забыл вчера вытащить из почтового ящика, вернулся, уселся за стол, и стал ждать, когда Баринова справится с утренними ритуалами, пролистывал прессу.

— Я готова! — нежно проворковала Лизавета, появляясь из-за занавески, которая отделяла кухню от импровизированного санузла.

— Замечательно. Присаживайся. Чай, бутеры, пирожки, — гостеприимно предложил я.

— Спасибо, я утром не завтракаю…. Таким… — отказалась Лизавета.

— Ну нет, так нет, — не стал я продолжать разговор и накинулся на вкусную и сытную пищу.

Лизавета интеллигентно попивала чай, я совершенно не интеллигентно прихлебывал из своей кружки вприкуску с пирогами и сахарно-масляными бутербродами.

Разговор как-то не клеился, Баринова вздыхала и время от времени бросала на меня странные взгляды. Я с удовольствием наслаждался завтраком и прикидывал, как спланировать дальнейший день. После разоблачения обмана начнутся слезы, уговоры и извинения. И затянуться все это может на неопределенное время. Мне оно надо? Нет. Меня в мастерских ждет Борода и Митрич. Дел невпроворот.

— Ну что ты решила?

— Что? — встрепенулась Лиза.

— Решила, говорю что? Сама признаешься? Или доиграем до конца? До финального акта, так сказать? — усмехнулся недобро я.

— Ну-у-у… Сама, — Лиза слегка покраснела, опустила ресницы, нервно затеребила край моей рубашки.

Я нахмурился: и когда только успела нацепить мою одежду? Видимо, вчера, когда я ушел ночевать к Митричу, решила утром встретить во всеоружии. Вот ведь…

— Ну, так что? Как ты гематому нарисовала? Только не говори, что оно само, — предупредил девчонку.

Лиза глубоко вздохнула, смущенно потупилась, отвернулась и вдруг резко повернулась в мою сторону, робко улыбнулась и громче обычного поспросила:

— Егор! А можешь сам отклеить вот это все? Пластырь же… неприятно будет… Я одним движением не смогу, а ты резко дернешь и все, — ресницы затрепетали, глаза приняли умоляющее выражение.

«Когда успела обратно налепить-то?» — удивился я.

Пару секунду задумчиво разглядывал Баринову, пытаясь понять, что она еще придумала. Затем кивнул, поднялся со своего стула, присел перед Лизой на корточки. Баринова поспешно вытянула ногу. Но едва я наклонил голову, чтобы приметить, с какой стороны лучше отдирать пластырь, как Лизавета скользнула с табуретки ко мне на пол, обхватила ладошками мое лицо и принялась страстно целовать.

Честно говоря, я малость растерялся. В первый момент только и мог, что ошарашенно принимать поцелуи, растерянно хлопая глазами.

— Какого..- начал было я, пытаясь оторвать от себя женские руки.

Но Баринова с какой-то необузданностью впилась в мои губы.

— О, я вижу, у вас все наладилось? — раздался за моей спиной голос. — Ну что же поздравляю.

— Твою дивизию! — рявкнул я, отрывая от себя, наконец, Лизавету, подорвался на ноги и замер, не зная, что делать.