Инженер Петра Великого (СИ) - Гросов Виктор
И вот, когда я наклонился над верстаком, прилаживая одну деталь к другой, сверху раздался какой-то странный скрип, а потом — грохот! Прямо рядом со мной, в полушаге, на пол упал здоровенный кусок чугунной хреновины — походу, бракованная деталь от какого-то механизма, весом килограмм под восемьдесят, если не больше. Упади она мне на башку или на спину — и всё, привет, инженер Волков, второго шанса переродиться точно не будет. Я отскочил чисто на рефлексах, услышав скрип. Сердце заколотилось как бешеное.
— Какого хрена⁈ — заорал я, глядя наверх.
На балках никого не было. Но кусок чугуна сам по себе упасть не мог. Он лежал там наверху, судя по пыли, лет сто. Чтобы он свалился, его надо было сильно пихнуть.
Я полез на верстак, потом на какие-то ящики, чтоб заглянуть на балки. Пылищи там — слой с палец. Но в том месте, откуда упала чугунина, был свежий след, будто что-то тяжелое недавно сдвинули. И рядом — обрезанный конец толстой пеньковой веревки. Обрезанный! Не перетертый, а именно ножом срезанный, причем недавно — срез светлый, не успел потемнеть и запылиться.
Это не случайность. Кто-то подстроил мне «несчастный случай на производстве». Кто-то залез на балки, пока меня не было (может, ночью или когда я в цех ходил), сдвинул эту чугунную глыбу так, чтобы она висела на волоске над моим рабочим местом, и, походу, подрезал веревку, дабы она оборвалась от малейшей вибрации. Расчет был точный — пришибить меня насмерть, да так, чтобы выглядело как случайность. Мало ли хлама на старых складах…
Кто? Кто-то по указке Клюева? А может, и сам Воробьев, которому я мешал тырить? Гадать было бесполезно. Игра пошла по-крупному. Мои враги решили не просто подставить меня, а убрать физически.
Не успел я отойти от шока, как в дверях моей каморки нарисовался Воробьев собственной персоной. Рожа озабоченная, глазки бегают.
— Петр! Ты тут? Что за грохот был? Уж не обвалилось ли чего? — спросил он с плохо скрытым любопытством, заглядывая внутрь. Увидев чугунину на полу и меня рядом, он картинно всплеснул руками. — Батюшки! Да как же это⁈ Чуть не убило тебя, сердечного! Ай-ай-ай! Говорил я — старый цейхгауз, всё тут ветхое, обвалиться может… Надо бы доложить господину полковнику…
Он явно ломал комедию, пытаясь убедить меня, что это случайность. Но я-то уже знал правду.
— Да уж, чуть не убило, — ответил я. — Веревка, видать, перетерлась от старости… Вон, конец болтается.
Я кивнул наверх. Воробьев быстро зыркнул туда, потом на меня, и в его глазах мелькнул страх. Он, кажется, понял, что я не считаю это случайностью.
— Веревка… Да-да, веревка… Старая совсем… — забормотал он. — Ты это… Петр… поосторожнее тут. Мало ли что… А чугунину эту убрать надо, не ровен час, еще кто наткнется…
Он быстро свалил, оставив меня одного переваривать случившееся. Значит, они не остановятся. Не вышло с «несчастным случаем» — попробуют что-то еще. Обвинят во вредительстве? Или в шпионаже?
Мысль о шпионаже оказалась пророческой. Буквально на следующий день, когда я пришел в свою каморку, меня там ждали «гости» — обер-мастер Клюев и два солдата из охраны. Клюев держал в руках небольшой мешочек.
— А вот и он, голубчик! — прошипел Клюев, увидев меня. — Поглядите-ка, вояки, что мы тут нашли! Под верстаком у него спрятано было!
Он развязал мешочек и высыпал на верстак содержимое. Несколько иностранных монет — медь и серебро, с незнакомым профилем короля, — и обрывок бумаги с какими-то каракулями, похожими то ли на руны, то ли просто на шифровку.
— Что это, Смирнов⁈ — грозно рявкнул Клюев. — Откуда у тебя деньги заморские? Шведские, поди? И что это за грамота шифрованная? Кому донесения писал, изменник⁈
Я смотрел на монеты и бумажку — это подстава. Грубая, но стопроцентно рабочая. Найти у меня, простого подмастерья, иностранные деньги и «шифровку» — это прямое обвинение в шпионаже на шведов. Во время войны за такое долго разбираться не будут — пытка, а потом и виселица.
— Не мое это, господин обер-мастер! — сказал я хмуро. — Первый раз вижу! Подкинули!
— Подкинули⁈ — взвился Клюев. — Кто ж тебе подкинет, сироте? Сам, небось, от шведов получил за свои секреты заводские! Давно я на тебя косился, больно уж ты умный да хитрый для простого мальца! Всё выведывал, вынюхивал! Взять его! Да в острог! Там он быстро расскажет, на кого работал!
Солдаты шагнули ко мне. Вот он, удар. Не чугуниной, так обвинением в измене. И доказать, что я не верблюд, будет почти нереально. Меня схватили под руки.
Кажется, это конец. Приплыли.
Острог… Пытка… Виселица… Перспектива вырисовывалась мрачнее некуда. Солдаты уже волокли меня к двери, Клюев пыхтел следом, аж сиял от предвкушения.
Надо было что-то делать. Мозги лихорадочно заскрипели, перебирая варианты. Орать? Звать на помощь? Бесполезно. Просить пощады? Еще хуже, слабость покажу. Надо было действовать по-другому. Не как затюканный Петруха, а как инженер Волков, который привык разруливать сложные ситуации.
— Стоять! — рявкнул я так властно, как только смог. Адреналин придал голосу силы. — Не имеете права! Я под особым контролем Артиллерийской Канцелярии! Сам генерал фон-дер-Ховен мне приказал машину сверлильную строить! А вы меня — в кутузку⁈ Да вас самих за такое под трибунал отдадут!
Мой напор и упоминание генеральского имени заставили солдат замереть на секунду. Клюев тоже остановился, хотя рожа у него и перекосилась от злости.
— Врешь, колдун! — прошипел он. — Прикрываешься большими именами! Нет у тебя никакой защиты! Взять его!
— А вот и есть! — не сдавался я. — Поручик Орлов свидетель! Он мне от самого генерала указания передавал! И капитан Краснов! Пошлите за поручиком! Пусть подтвердит! А до тех пор — пальцем меня не трогать!
Упоминание Орлова, которого на заводе знали и уважали как представителя артиллерии, сработало. Солдаты неуверенно переглянулись. Клюев тоже замялся. Он понимал, что если я не вру, то его самодеятельность может ему боком выйти.
— Ладно… — протянул он, прожигая меня взглядом. — Пошлем за поручиком. А ты пока тут посидишь, голубчик. Под караулом. Да гляди, не вздумай дергаться! Хуже будет!
Он приказал солдатам остаться со мной, а сам вылетел из каморки — видимо, отправлять кого-то за Орловым. Я остался под присмотром двух хмурых амбалов с ружьями. Время тянулось. Я лихорадочно соображал, что будет дальше. Орлов подтвердит, что мне поручено важное дело. Но это же не снимает обвинения в шпионаже! Монеты и «шифровка» — вот главная улика. Как доказать, что их подбросили?
И тут мой взгляд упал на тот самый мешочек, в котором лежали «улики». Обычный мешок, но на нем было какое-то клеймо. Маленькое, еле видное, выжженное на ткани. Присмотрелся. Латинская буква «W» и якорь.
Что за хрень? Похоже на клеймо какой-то торговой конторы или поставщика. Но какого?
А потом я вспомнил! Вспомнил, где видел похожие мешки! У Воробьева! Когда он мне материалы выдавал, он доставал из большого сундука всякую мелочь — гвозди, скобы, куски кожи — и ссыпал их именно в такие мешочки с клеймом! Видимо, это была тара от какого-то импортного барахла, которое он получал на склад, а потом использовал мешки для своих дел.
Вот она, зацепка! Если доказать, что этот мешок — из запасов Воробьева, то версия о подброшенных уликах будет выглядеть куда убедительнее! Но как?
В этот момент в каморку быстрым шагом вошел хмурый поручик Орлов. За ним семенил Клюев.
— Что здесь происходит, Клюев⁈ — резко спросил поручик. — Почему мастерового Смирнова под караулом держат? Мне доложили, его в шпионаже обвиняют? На каком основании?
— А вот на этом! — Клюев снова ткнул пальцем в монеты и бумажку на верстаке. — Деньги заморские! Грамота шифрованная! У него в каморке найдено! Явно шведский шпион!
Орлов подошел к верстаку, взял монеты, осмотрел. Взял бумажку с каракулями.
— Монеты… голландские, похоже, или гамбургские… — пробормотал он. — А это… — он повертел бумажку, — какая же это шифровка? Это, господа, похоже на счет из портовой лавки! Цифры да значки торговые! Я такие видел, когда припасы для флота принимал!
