Инженер Петра Великого (СИ) - Гросов Виктор

Мои «помощнички» — старый плотник Аникей, кузнец и слесаря Иван да Семен — были мастерами, спору нет, но в рамках своих привычных дел. Они умели тесать, ковать, пилить напильником. Но когда я начинал им втирать про допуски, про точность подгонки, про то, что надо размеры по чертежу соблюдать (по моим корявым эскизам), они часто тупо не врубались, чего я от них хочу. «Да ладно, Петр, и так сойдет! — бубнил кузнец, прикидывая на глаз криво выкованную им шестерню. — Куда она денется! Чай, не часы заморские делаем!» А Аникей мог запросто стесать лишний сантиметр с бруса, потому что «так ровнее показалось».

Без обученных людей, без тех, кто будет понимать не только «как», но и «почему» надо делать именно так, все мои затеи — псу под хвост. Я не мог стоять над душой у каждого, проверять каждый винт, каждый зазор. Нужны были помощники, ученики, которые впитали бы новые подходы, новую культуру производства, что ли.

Но где их взять? Брать пацанов из цехов? Тех, кто уже пропитался этим местным раздолбайством и привык работать на отвали? Сомнительно. Они скорее будут саботировать или просто не смогут переучиться. Надо было искать ребят посвежее, помоложе, тех, у кого мозги еще не заскорузли, кто готов учиться.

Я стал присматриваться к пацанве, которая работала на заводе на самых грязных и тяжелых работах — таскали уголь, убирали мусор, бегали на посылках. Их тут было полно — сироты, дети разоренных крестьян или бедных горожан, отданные на завод «в науку», а по сути — в рабство. Большинство из них были забитые, запуганные, думали только о том, как бы урвать лишний кусок хлеба да не огрести плетей. Но были и другие — с живым, любопытным взглядом, те, кто не просто таскал тяжести, а пытался понять, как тут всё устроено.

Одного такого я заприметил случайно. Паренек лет пятнадцати, шустрый, чернявый, звали Федькой, таскал воду для литейки. Как-то раз он залип у моего токарного станка (который теперь почти не выключался, под присмотром другого пацана, которого я учил) и долго стоял, разинув рот, смотрел, как деталь крутится и резец стружку снимает. Да, это было залипательное зрелище. Но в глазах у него было любопытство и реальное такое изумление и интерес.

— Чего уставился, Федька? — спросил я, подойдя. — Воду разлил, небось?

— Не-ет, мастер Петр… — он аж подпрыгнул, но не сбежал, как многие бы сделали. — Гляжу вот… Как оно само-то крутится… да режет… Чудо прямо! А как устроено?

Я улыбнулся. Вот он, первый кандидат. Не боится, интересуется. Я вкратце, на пальцах, объяснил ему, как станок работает. Федька слушал, открыв рот, задавал вопросы — наивные, но по делу. Видно было, что котелок у парня варит.

— А ты сам-то, Федька, хотел бы такому делу научиться? Машины строить, железо точить? — спросил я его в лоб.

— Ой, мастер Петр! — глаза у него аж заблестели. — Да я бы… Я бы всё отдал! Только кто ж меня научит? Я ж так, принеси-подай…

— А если я научу? Пойдешь ко мне в помощники? Работы будет много, и спрашивать буду строго. Но зато делу научишься настоящему. А?

Федька аж задохнулся от счастья.

— Пойду, мастер! Куда скажешь! Всё делать буду!

Так у меня появился первый ученик. Я поговорил с управляющим, потом с приказчиком, объяснил, что мне нужен толковый помощник для работы со станками и чтоб новые машины строить. На удивление, возражать не стали — видимо, решили, что дешевле дать мне одного пацана, чем постоянно отвлекать взрослых мастеров. Федьку официально перевели ко мне в каморку «на подхват».

Я начал его учить. С самых азов. Как читать мои каракули-чертежи, как пользоваться линейкой (аршином), циркулем, самодельным угольником, как правильно держать молоток и напильник. Федька оказался на редкость смышленым и старательным. Впитывал всё как губка, пыхтел изо всех сил, боялся меня подвести. Конечно, не всё сразу получалось, руки еще были слабые и корявые, но желание учиться было огромное.

Потом я нашел еще двоих ребят примерно того же возраста — Ванюху, тихого, основательного парня, который помогал старику Аникею, и Гришку, сироту из кузни. Уломать начальство отдать и их ко мне было сложнее, но помог поручик Орлов — намекнул Шлаттеру, что для «государева дела» нужны обученные люди, а Смирнов, дескать, может их подготовить.

Так у меня образовалась своя маленькая «школа». Три пацана — Федька, Ванюха и Гришка — стали моими первыми настоящими учениками. Я гонял их беспощадно. Заставлял не просто делать, а думать, понимать, почему именно так. Объяснял свойства материалов, как механизмы работают — пусть на самом простом уровне, но чтоб у них в голове картинка складывалась. Учил аккуратности, точности, ответственности. Это было непросто — ломать старые привычки, вбивать в головы новые понятия. Но у ребят загорались глаза, когда у них начинало что-то получаться, когда они чувствовали себя не бесправными рабами, а причастными к созданию чего-то важного. Это была моя главная надежда — вырастить здесь, на этой паршивой почве, новое поколение мастеров, которые смогут работать по-новому.

То, что у меня появились три толковых и старательных пацана — Федька, Ванюха и Гришка — заметно оживило работу и над сверлильным станком, и над замками. Они были моими глазами, ушами и, главное, руками, готовыми делать то, что я скажу, точно и без саботажа. Но чтобы дело двигалось быстрее и лучше, мало было просто иметь исполнителей. Надо было менять сам подход к работе, внедрять новые, более разумные методы, хотя бы в самом примитивном виде.

Первое, что я попытался сделать — ввести разделение труда. До этого на заводе каждый мастер, кузнец ли, литейщик ли, часто делал всю работу от А до Я — от подготовки материала до финальной обработки. Это приводило к дикой потере времени: мастеру приходилось постоянно переключаться с одного на другое, менять инструмент, бегать от верстака к горну и обратно.

Я решил попробовать по-другому. При изготовлении деталей для сверлильного станка я разделил операции между своими помощниками и приданными мастерами. Например, плотник Аникей теперь занимался только деревяшками для станины и опор по моим эскизам. Кузнец ковал только железные заготовки — оси, рычаги, шестерни. Слесаря Иван и Семен отвечали за их чистовую обработку — пилили напильником, притирали, резьбу нарезали (если надо было). А мои пацаны — Федька, Ванюха и Гришка — были на подхвате: таскали материалы, помогали мастерам, учились работать инструментом, делали самые простые вещи под моим присмотром. Я же рулил всем процессом, контролировал и занимался самыми сложными узлами.

Такое разделение поначалу вызвало недоумение и даже некоторое бурчание у старых мастеров. «Как же так? — ворчал Аникей. — Я ж плотник, а не просто доски пилить! Я и собрать могу, и подогнать!» А кузнец бубнил, что ему скучно ковать одни и те же железяки десятками, ему бы «душу вложить» в какую-нибудь хитрую штуковину. Но я уперся. Объяснял (где словом, где ссылкой на «государеву спешку»), что так дело пойдет быстрее, что каждый будет делать то, что у него лучше получается. Постепенно они привыкли. И результат не заставил себя ждать — работа реально пошла живее. Каждый сфокусировался на своем, набил руку, и детали стали выходить и быстрее, и качественнее.

Второе нововведение, которое я попытался пропихнуть — это стандартизация. Конечно, о допусках в сотые доли миллиметра, как в моей прошлой жизни, тут и мечтать не приходилось. Но даже элементарная унификация самых ходовых деталей могла бы сильно облегчить жизнь. Например, винты и гайки. Их тут делали кто во что горазд — разного диаметра, с разным шагом резьбы. Подобрать гайку к винту было целой проблемой. Я же настоял, чтобы кузнец выковал несколько комплектов метчиков и плашек (самых простых, конечно) для нарезки хотя бы двух-трех самых нужных размеров резьбы. И теперь все винты и гайки, которые шли на мои станки или на ремонт замков, делались по этим стандартам. Это сразу упростило сборку и взаимозаменяемость. То же самое я попытался сделать и с другими простыми железяками — осями, втулками, скобами. Заставил мастеров работать по шаблонам, которые сам же и сделал.