Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"

— Перестань! — успокоил я офицера. — Ещё как получился! До сих пор в себя прийти не могу! К тому же, я ничего не выспрашивал. Так что, Миша, Микри, жду вашего рассказа!

— А чего это ты у них спрашиваешь? — хитро прищурился Проскурин.

Молодые опять покраснели. Я задумался.

— Твоих рук, что ли дело⁈ — догадался.

Проскурин вместо ответа важно откашлялся.

— Ну, ты и…! — я рассмеялся. — Тогда ты рассказывай!

— Да, тут… — Проскурин внезапно смутился. — И рассказывать-то…

— Давай, давай! — подначивал его.

— Так просто всё! Адаша, как ко мне с записками бегать начала, присмотрелся. Потом подумал: а не буду ли я дураком, если такую девушку из семьи упущу? Вот, перед Рождеством их и познакомили. Так сами не ожидали, что они такие прыткие окажутся. Быстро спелись!

— Погоди, погоди! Как из семьи⁈ — я опешил. — В смысле⁈

— Так, Михаил — племянник моей жены! — Проскурин улыбнулся.

— Шутишь?

— Коста! — Проскурин не шутил.

— Как племянник? Он же — Микис? Грек! Ты тут причём?

— Так у меня жена — наполовину гречанка! — Проскурин сообщил это так, будто дело обычное. Даже плечами пожал.

Я остолбенел.

— Да, да, — Проскурин вздохнул. — Ведь мы с тобой столько знакомы, а по душам… Всё про дела. Будь они неладны. Видишь, ты и не знал. И не твоя вина. Я не говорил.

— Но я и не спрашивал. А мог бы.

— Все равно. Не твоя вина.

— Давай, хотя бы на будущее договоримся, что не всегда будем только о делах.

— Ну, теперь-то… Мы, считай, почти родственники с тобой.

Я задумался.

— А, ведь, верно! Адаша — племянница моей кумы. Миша — племянник твоей жены! Считай — и твой! Здорово! Я знаю, за что мы выпьем в первую очередь! Не за вас, Микри и Микис, уж извините. За вас будут все остальные тосты. Мы выпьем за нашу семью! Такую красивую! И в чём-то — удивительную! Потому что у нас в семье и русские, и греки, и турки! Наша семья по-хорошему должна служить примером всем остальным. Правильно сказал мой зять: в войне нет счастья. Счастье — в таких семьях как наша!

Все бурно отреагировали. Выпили. Я вдруг понял, как голоден! Набросился на баранину.

— Уууууу! Микри! Уж на что Мария кудесница в готовке! Но твоя баранина! Скажи, Умут?

— Много раз говорил, шурин!

— Послушай! — я даже чуть не подскочил от пришедшей в голову идеи. — А, может, вы молодые, в Крым переедете? Сестра там уже зашивается. Таверна большая. Народу каждый день — тьма. Вы же вдвоём с Марией вообще весь Крым на уши поставите с вашей готовкой! Умут?

— Не поверишь, шурин. И это уже несколько раз предлагал Адонии.

— И? — я посмотрел на Адашу.

— Я подумаю! — Микри зарделась.

— Мы подумаем! — мягко поправил Миша и улыбнулся.

— Ох, ты! — я с уважением посмотрел на «баскетболиста».

— Видал! — Проскурин приосанился.

— Могёт! Ничего не скажешь! — подтвердил я достоинства племянника моего нового родственника.

Как и было обещано, остаток вечера мы беспрерывно пили за молодых. А потом сидели всю ночь вдвоем с Проскуриным за разговорами «не о делах».

На судно я прибыл самым первым. Англичан дожидаться не стал. Прихватил с собой добрый кусок баранины, приготовленной Микри. Угостил капитана.

— Паф! Паф! Паф! — восхитился капитан сразу же, как попробовал первый кусок.

Я с чистой совестью пошёл спать. И совсем не беспокоился об отплытии и всем остальном.

Настолько, что чуть не проспал время рандеву с шаландой Папы. По поручению капитана, матрос меня растолкал. Сообщил, что подходим к месту «десантирования». Я быстро оделся. Вышел на палубу. Поздоровался с Абдулой.

— Минут через десять должны показаться твои друзья. Если ты ничего не напутал.

— Не пугай меня, прошу! Если я напутал, мне одна дорога — на тот свет!

Стоявшие в сторонке Белл и Чайлдс внимательно за нами наблюдали. Чайлдс при этом что-то нашёптывал Беллу на ухо. Мимо них явно не прошло ничем не объяснимое оживление на судне. Во всяком случае, если Белл и не догадался бы, то уж Чайлдс точно понимал, что беготня матросов и какие-то приготовления определённо не вызваны насущной необходимостью, курсом судна, дующим ветром… Может английский капитан сейчас об этом и говорил Беллу. Я направился к борту.

— Что-то случилось? — не удержался Белл.

— С чего вы взяли? — я перенял манеру Белла отвечать на голубом глазу.

— Но тут какая-то странная беготня!

— Так это вы у турецкого капитана спросите! — я отвернулся.

Встал у борта. Обозрел горизонт. Потом понял, что могу сколь угодно это делать, толку не будет. Откуда мне было знать, в какой точке нужно ждать появления шаланды⁈ Обернулся к Абдуле. Тот по моему виду все понял. Улыбнулся, рукой показал, куда следовало смотреть. Белл, наблюдавший за всем этим, не сдержался. Подбежал ко мне.

— Но я же вижу, что на судне сейчас творится что-то неладное! — он почти кричал. — И более того я уверен, что это связано с вами и с вашими замыслами. Что вы задумали, Коста?

— Прошу вас, мистер Белл, сделайте полшага назад. Вы меня всего забрызгали слюной!

Белл начал надуваться, как индюк.

— Что вы себе позволяете? Немедленно извинитесь!

— Извините, но вы по-прежнему брызжете слюной!

Белл задохнулся.

— Может его за борт выбросить? — Абдула все-таки жаждал воплотить свою шутку в жизнь.

— Прошу тебя, Абдула. Он не стоит того, чтобы у тебя были проблемы!

Я повернулся к морю. Обрадовался. В нужной точке появилась шаланда. Точно по времени. Опять обернулся к Абдуле. Тот кивнул, указывая на то, что все видит. Начал отдавать короткие и быстрые приказы команде. Матросы забегали втрое быстрее. К нам подошёл капитан Чайлдс.

— Насколько я могу судить по действиям команды, мы готовимся ставить…

На воду спустили плавучий якорь.

— Ну, да! — Чайлдс улыбнулся. — Мы становимся на якорь. Я так понимаю, уважаемый Коста, причина остановки — вон то судно?

— С вами мне всегда было приятно иметь дело, достопочтенный капитан Чайлдс. Вы на редкость умный человек и великолепный профессионал в своем деле.

— Благодарю! — Чайлдс кивнул с улыбкой.

— А вот о вас, мистер Белл, увы, так выразиться не могу! Уж не обессудьте!

Белл молчал.

— Вы хотели знать, что происходит? Я покидаю этот корабль. Я покидаю вас. Очень хотелось бы думать, что навсегда. У меня нет ни единого желания столкнуться с вами еще раз.

Шаланда была уже почти рядом. Я уже хорошо различал гордо стоящего Васю.

— Вы не имеете права! — завизжал Белл.

— Почему? — я продолжал вести себя в манере Белла на суде.

— Вы обязаны!

— Почему?

Шаланда уже швартовалась.

— Привет, Вася! — крикнул я. — Спасибо! Минута в минуту! Как и договаривались!

— Ну, так…! — Вася был польщен, слов больше не нашёл.

— Капитан Чайлдс! — Белл не унимался, но губы у него дрожали, а речь была бессвязной. — Я приказываю, чтобы вы приказали, чтобы команда его арестовала!

— Но, сэр! — Чайлдс посмотрел на Белла, как на капризного ребёнка. — Я бесправен на этом корабле. Единственный, к кому вы можете обратиться с подобным требованием, это мой турецкий коллега. Но, боюсь, он вам откажет.

— А я уверен, что пошлёт куда подальше! — радовался я.

Абдула как раз подошёл к нам.

— Хватит болтать! — улыбнулся, показав рукой на выброшенную за борт верёвочную лестницу. — Тебе пора!

— Спасибо, капитан! — я обнял его. — Всю жизнь буду благодарен! Ты спас мне жизнь!

— Пожалуйста! — Абдула наклонился ко мне. — Только никому не рассказывай, что я спас грека!

Захохотал. Да, любил пошутить турецкий капитан!

Я начал спускаться по трапу. Вася уже протянул руки, готовый принять меня.

Белл не мог позволить себе отпустить меня просто так. Наклонился над бортом.

— О вашем предательстве узнают все! Вам не избежать наказания! Я все силы…

— Англичанин! — я прервал его выступление. — Пошёл ты!

«Почему я Белла англичанином назвал? Он же шотландец! — не шло у меня из головы всю дорогу до Синопа. — А впрочем, все они такие… англичане».