Александр Афанасьев - Время героев (Часть 3)
А Бритиш Американ Аэроспейс? Это уже не "аэроспейс", это крупнейшая в мире компания, производящая оружие. У немцев таких две: Рейнметалл с дочками, принадлежащий Круппам и Краус Маффей Вегманн, принадлежащий неизвестным акционерам (вполне возможно, что нынешнему рейхсканцлеру в том числе), в Российской Империи есть казенные заводы и несколько частных. Но Бритиш Американ Аэроспейс по аудированному обороту крупнейшая, она производит все, от пулеметов и до космических ракет, она может вооружить современную армию от и до. Эти – тоже присутствуют везде, в Африке, Латинской Америке, Японии, даже у нас, ведут какие-то переговоры, что-то поставляют, принимают плату всеми валютами мира, содержат гигантскую службу безопасности, целый корпус инструкторов и военных инженеров – дошло до того, что они сдают какую-то технику армии в лизинг и обеспечивают ее обслуживание силами гражданских специалистов. И везде, куда бы они не совались, ответ один – коммерческий интерес.
А теперь возьмем меня. Я – занимаюсь бизнесом в новом свете, бизнесом в кризисных регионах. Я знаю обстановку там не понаслышке, у меня – есть специалисты, способные и готовые выполнять любые задачи, и этих специалистов не один не десять – их сотни, а если надо – то и тысячи. Вероятно, обстановкой в новом свете я владею едва ли хуже любой из русских разведывательных служб, а то и лучше. И все легально, а, самое главное – почти бесплатно, если не доходит до необходимости вмешательства. Система не только существует на зарабатываемые ей деньги – но и приносит прибыль. Никого из нас нельзя арестовать просто за то, что я въехал в САСШ по чужим документам.
Скажите, можно ли было бы даже гениальному разведчику завербовать… ну, скажем Марианну. Может быть можно – только на это потребовалось бы не менее года. И гарантий никаких. А остальных, кто работает на меня? А как быть с тем, что происходит сейчас? У меня – прямые выходы на самый верх властной иерархии, на разведслужбы, возможность получать и передавать информацию. Возможность влиять на события. Сколько бы времени потребовалось для того, чтобы дать разведчику, действующему под прикрытием – такие возможности?
А у меня – они есть. И прикрытие гениальное. Догадались какое? Правильно – коммерческий интерес.
Потому-то на меня и смотрит так исподлобья Путилов. Чувствует опасность…
– Я слышал, у вас были проблемы в Тегеране
– Были – подтвердил я – как на это смотрит Служба?
Путилов отвернулся, стал смотреть на океан
– Как на это смотрит служба? – надавил я
– Нам до этого нет дела – буркнул Путилов
Врет. Почти наверняка врет. Но убедительно врет.
– Это не влияет ни на что
– Вот как?
Конечно, Путилов знал, чем я занимаюсь. Не знал – подозревал. После того, как на Запад бежал Котовский – в сильную опалу попало МВД и возвысилось СЕИВК, третье отделение. Но это было незаслуженно – рано или поздно подонок найдется в любом ведомстве, в любой конторе. Помимо оргвыводов – под недоверие попали все существующие спецслужбы, началась организация параллельным систем… даже не разведки, а внешнего воздействия, так будет точнее. Это могло означать только одно – сокращение финансирования и влияния. Ни один бюрократ этого просто так не оставит.
– Вы можете оказать нам некоторую помощь… – сказал Путилов, смотря куда-то вдаль, в сторону Африки – с вашими возможностями по легализации людей, получению информации, доставке грузов.
– Сударь, я просто занимаюсь коммерцией. Не более того.
Путилов пожал плечами
– Как знаете. Честь имею.
Да уж, имеешь…
– Честь имею.
Мисли разговаривал с Николаем больше часа, все это время – я находился на палубе, в кормовой части, рядом с вертолетом. Мой дед часто говорил мне – какого черта ты потерял в королевстве кривых зеркал, без него бы уже первый твой корабль обмывали. Может быть, даже бы этот…
Да, этот. Ударный авианосец, дальние походы, контркурсы с британцами и невидимые дуэли, больше тысячи человек в подчинении. Все это я променял на жизнь изгоя, своего в чужой стране – ни семьи, ни своего дома, только номера отелей, съемные виллы и постоянное чувство опасности. Иногда меня посещает чувство, что меня можно сравнить со сжатой пружиной – она сжата уже так давно, что если ее разжать…
– Господин Воронцов?
Я обернулся – на меня смотрел фон Пален, флигель-адъютант Его Величества. Ни титула, ни звания… ах, да, я же предатель.
– Его Императорское Величество изволят пригласить вас на разговор. Тет-а-тет и незамедлительно.
– Руки держать за спиной?
Фон Пален никак не отреагировал… вышколен, как надо.
– Извольте… князь.
По традиции – Государь Император при восшествии на престол получал звание адмирала флота – но Николай даже не пошил себе мундира. На нем была форма Гатчинской дивизии без знаков различия и только одна награда – георгиевский крест.
Взглядом – Николай повелел фон Палену удалиться, что он и сделал, аккуратно задраив за собой люк. Мисли – в каюте уже не было, но я заметил на столе папку – в подобной хранится сов секретная информация. Эти папки используются СРС, каждая из них имеет соответствующий цвет и верху в углу – есть место для того, чтобы написать кодовое название операции. Такой белый прямоугольник – на этой папке он заполнен не был.
Интересно – что за папка
Николай прошелся по каюте, было видно, что он раздражен и не знает, как поступить. Я молча ждал.
– Ich glaube nicht – внезапно сказал он по-немецки – Я им не верю. Немецкий язык для всех офицеров русской армии был обязательным к изучению, его учили на случай совместных действий с рейхсвером против… понятно, кого. Дворяне учили французский, а те, кто готовился действовать против главного противника – еще и английский. Знать несколько языков – очень удобно…
– Ich glaube nicht, dass sie – я тоже перешел на немецкий – но это не значит, что с ними нельзя иметь дело. Ты уверен, например, в наших союзнических отношениях со Священной Римской Империей?
– Нет. Все давно забыто.
– Североамериканцы – думают только о своей выгоде, но это скорее плюс. Они предсказуемы. На их политику можно влиять. Гораздо сложнее и опаснее иметь дело с теми, кто тебя ненавидит и хочет любой ценой уничтожить.
Николай кивнул – оба мы понимали, о ком идет речь. Нельзя забывать о том, кто твой враг – напомнят.
– Мы никогда не станем союзниками.
– А когда у нас были другие союзники кроме армии и флота?
Николай снова утвердительно кивнул. Психология осажденной крепости – есть люди, которые смеются над этим. Но смешного тут мало, достаточно посмотреть на историю России… как, например мы подавили восстание в Австрии предотвратив распад страны – а через несколько лет вся Европа выступила против нас в Крыму.
– Они хотят, чтобы мы приняли участие в миротворческих операциях в Мексике и Бразилии – сказал Николай – прислали свои контингенты. Что ты думаешь об этом?
Несмотря на то, что Мисли юридически был только вице-президентом – никому из нас и в голову не пришло задумываться над тем, насколько он правомочен предлагать такое. В Североамериканских соединенных штатах нет наследственной монархии, но есть элита, которая выступает под флагами двух разных партий, меняет друг друга у власти – но никогда не теряет саму власть. За последние сто лет – на президентских выборах в САСШ ни разу не победил независимый кандидат. Не было ни одной серьезной попытки создать политическую партию – конкурента республиканской и демократической партиям. Демократы, придя к власти – не только не прекратили бразильскую и мексиканскую компанию – но и продолжили их, не сменив на посту даже министра обороны. Так что Мисли – был вполне в своем праве, если бы он стал изгоем – я бы это знал и все бы это знали.
– Ничего хорошего.
– Но разве ты не занимаешься этим же самым?
– Занимаюсь. Но тут – дело в другом. Я – зарабатываю деньги. Россия если туда придет – будет их тратить. Много.
Николай задумался, продолжая нервно вышагивать по каюте. Потом спросил.
– Что там вообще происходит?
– Ничего хорошего. У людей нет ощущения власти. Нет ощущения государственности. Их государственность – не выходит за пределы барриос, они так долго живут без власти, что воспримут любую власть как угнетение. И у них есть на то основания – за последнее время у них сменилось восемь президентов и три Конституции и ни от одного из них они не видели ничего хорошего. Власть приходит и уходит – остается только наркомафия.
– А что там делают североамериканцы? Нефть?
– Нет там никакой нефти. Верней, она есть, но она в оффшорной зоне, в Мексиканском заливе. Есть еще какие-то месторождения в Баха Калифорния – но совсем небольшие, они почти не окупают себя. Там нет ни нефти, ни леса, ни плодородной земли, ни угля, ни руды, ни газа – там нет ничего.
