Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

Лёха отдышался, прищурился, глядя против солнца на кувыркающегося итальянца, а затем нащупал неразлучный Браунинг под комбинезоном.

Хренов передёрнул затвор, сунул пару запасных обойм в карман галифе, и медленно, прихрамывая двинулся в сторону врага.

— Ну что, макаронник, РИИНДЕТЕ, ПЕДАСО ДЕ МЬЕРДА!!! — заорал он что было мочи.

(прим. автора: испанский «РИИНДЕТЕ, ПЕДАСО ДЕ МЬЕРДА! — "Сдавайся, кусок дерьма»)

Глава 12

Ковбой и его лошадь

Начало июня 1937 года. Сколько то километров от города Авьола.

Итальянец, видимо, был ранен и стонал, лёжа в траве. Его нога была неестественно вывернута, похоже, подвернул или даже сломал её при приземлении.

Лёха, прихрамывая, как мог осторожно подошёл ближе, держа пистолет наготове. Когда до противника оставалось не больше двадцати метров, тот вдруг зашевелился, тяжело задышал и прохрипел:

— Ladro! Aiutami! Va bene, mi arrendo! — затем, уже на ломаном испанском, — Ладно! Помоги мне! Я сдаюсь!

Лёха не спешил опускать оружие, потребовав:

— Пистолет выкидывай. Быстро.

Итальянец застонал, немного приподнялся на локте, затем потянулся к поясу. Через мгновение тёмный небольшой предмет полетел в сторону, глухо ударившись о землю.

Лёха чуть расслабился, но продолжал держать раненого макаронника на мушке.

С стороны итальянца раздался хриплый, злой голос, срывающийся на крик:

— Rindete! Surrender! Скоро сюда приедут меня искать с аэродрома!

Любительпиццы кричал, путая итальянские слова с испанскими:

— Тебя поймают и расстреляют! Ваших всех расстреливают! Сдавайся, hijo de puta! И тогда я скажу за тебя слова! Тебя обменяют на наших пленных!

— Соси Гуся! Задница у вас треснет меня расстреливать! — ответил Лёха по существу вопроса. Сил спорить с врагом не было.

Лёха только успел заметить короткое движение — в следующую секунду на него уже смотрело чёрное дуло пистолета… Выстрел разорвал тишину. Потом ещё один. И снова выстрел. Первая пуля противника ушла куда-то в сторону, вторая сильно обожгла ему левое плечо, третья просвистела рядом с ухом.

Лёха рывком отскочил и нажал на спуск на пару секунд позже итальянца. Его собственная пуля расцвела точно посредине шлемофона итальянского пилота. Итальянская голова дёрнулась, мотнулась назад и затем тело безвольно рухнуло на землю. Лёха откатился к небольшому камню, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Он вытер лоб, тяжело дыша.

— Ну, зараза…

Он крепче сжал пистолет и медленно перевёл дыхание.

Через несколько минут тишины, как старый дед, восходящая звезда спецназа кряхтя встал и всё ещё опасаясь, хромая приблизился к неподвижно лежащему телу. Он пнул его ногой несколько раз всё ещё держа на прицеле. Тело в оливковом комбинезоне не подавало признаков жизни.

«Не мудрено, в общем, с такой дыркой в черепушке то!» — заторможенно подумал наш попаданец.

Тут со стороны аэродрома послышался знакомый рокот мотора. Низко над ними прошёл биплан Казакова, сверкая в закатных солнечных лучах багряными крыльями. Казаков сбросил скорость, сделал несколько виражей, внимательно осматривая землю, затем покачал крыльями.

Лёха осмотрелся вокруг. Места для посадки тут не было, каменистая и неровная почва, с редкими пятнами низкорослой травы, торчащими из-под рассыпанных вокруг булыжников…

— Нда, хреновый аэродром… — буркнул он, скрестив руки над головой. — Даже если он и сядет, то мне только верхом на фюзеляже устраиваться, — с сарказмом подумал сухопутный пилот.

Лёха помахал самолёту в ответ пистолетом. Казаков снова сделал круг, помахал крыльями ещё раз и взял направление на виднеющиеся вдалеке холмы.

Проводив самолёт взглядом, Хренов начал недолгую ревизию своего имущества. Из собственных богатств у Лёхи был только верный Бранунинг с двумя запасными обоймами и валяющийся вдалеке парашют. Еды не было. Как и воды.

Преодолевая тошноту и отвращение, Лёха обшмонал итальянского пилота, вытирая окровавленные пальцы о его лётный комбинезон.

— Ну, давай посмотрим, что у тебя тут есть, дружок… — пробормотал он, переворачивая пилота на спину.

Первым делом он вытащил из ослабевших пальцев пистолет.

Внутренний карман комбинезона хранил удостоверение личности, слегка измятое, с блеклой фотографией. Мельком глянул на документ. Пилот действительно был молодым, лет двадцати пяти, с аккуратно приглаженными волосами и самоуверенным взглядом.

— Ну, привет, Марчелло… такой вот у тебя получился личностный рост! — проговорил Лёха, обращаясь к лежащему телу.

Лёха сплюнул тягучую слюну:

— Вот скажи мне, друг Марчелло, какого хрена мы с тобой в этой чужой стране убиваем друг друга! За х**р поймёшь чьи интересы!

Лёха покрутил в руке трофейный пистолет, поднёс поближе к глазам и внимательно рассмотрел клеймо на затворе.

— PIETRO BERETTA… 7.65.…1915…— прочитал он вслух, скользя пальцами по металлическому корпусу.

Оружие было староватым, потёртым, но ухоженным. Компактное, удобное, с характерными очертаниями. Лёха взвесил его в ладони, прикинул баланс.

— Значит, дедовский запас выдали, а, Марчелло? — усмехнулся он, взглянув на безжизненное тело итальянца.

Затвор оттянулся плавно, патрон вылетел в траву. Лёха посмотрел на калибр — поменьше, чем его Браунинг.

Он вытащил магазин, покрутил его в руках и прищурился. Патроны мелковаты… 7,65 мм Браунинг, стандарт для таких малышек. Пули в магазине выглядели аккуратными, с закруглёнными носами и латунными гильзами. Лёха тихо хмыкнул. Запасную обойму он не нашёл.

— Ну что ж, запас поп… не помешает в общем. — известный афоризм вырвался на свободу.

Он щёлкнул предохранителем, сунул пистолет за пояс и продолжил обыск.

Лёха поднялся и пошёл смотреть, что за хрень выкинул поганец вместо пистолета в первый раз, пытаясь его обмануть.

Метрах в десяти нашлась небольшая, металлическая фляжка, с вмятинами на корпусе. На донышке красовалась выбитая надпись «James Dixon Sons, Sheffield. Made in England. 6oz». «Миллилитров 150 наверное», — подумал Лёха. Он открутил крышку, осторожно понюхал содержимое.

— Коньяк вроде…

Лёха чуть приподнял брови, усмехнулся и выплеснул немного на ладонь, растёр, понюхал снова. Вроде не дрянь. Он покрутил фляжку в руках, потом откинул голову и сделал добрый глоток. Крепкий, обжигающий вкус разлился по горлу.

— Ну, за твою душу, Марчелло… — пробормотал он, закрывая флягу и пряча её в карман.

В кармане штанов пилота нащупалась пачка сигарет — помятая, но ещё полная. Он вытряхнул одну, сунул в зубы и полез смотреть дальше. В другом кармане обнаружилась зажигалка — тяжёлая, металлическая, с выбитым на боку гербом. «Zippo». Лёха чиркнул колесиком — ровный язычок пламени заплясал на ветру.

Соединив две находки, наш товарищ пыхнул и отправил колечко дыма в небеса.

— Рабочая… хорошая вещь.

Еды у итальяшки не было. «Так и сопьёшься, не закусывая!» — подумал наш герой.

Голод подбирался исподтишка. Желудок требовательно бурчал, напоминая, что ни хрена он сегодня не ел.

Он сунул добычу в карманы, глубоко вдохнул и, не оглядываясь на труп, медленно поднялся на ноги.

Осмотрев трофейный парашют итальянца, покрутив в руках ткань, он расстроенно сплюнул — дерьмо.

— Перкаль! — выдал резюме осмотру итальянского парашюта.

По сравнению с его советским шёлковым куполом, этот кусок тряпки выглядел жалко. Какая-то пропитанная хренью хлопковая ткань, жёсткая на ощупь, будто её макали в козлиную мочу для прочности. Он нахмурился, ещё раз потянув стропу:

— Ну, если только на тряпки пустить… — пробормотал он, бросая парашют обратно.

Подобрав свой парашют, Лёха разрезал его на куски, аккуратно работая трофейным ножом. Ткань сопротивлялась, но постепенно поддавалась, хрустя под лезвием.

Из пары ремней подвесной системы он соорудил лямки, а из оставшейся материи начал стягивать свёрток, превращая его в удобный мешок.