Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей
Алибабаевич свистнул из норы:
— Кузьмич! Шпионы это!
Его рука появилась с здоровенной жестяной коробкой в которой, лежали аккуратно сложенные какие-то бумаги, списки и несколько пухлых пачек песет.
Кузьмич отложил котёл и подошёл ближе. Глянул в бумаги, потом на Алибабаевича, потом на лежащего дона Сантоса, который слабо дёрнулся и застонал.
— Ах ты гнида…
Дон Сантос едва успел приоткрыть один глаз, когда получил от Кузьмича такой замечательный пинок, что тут же снова упал в забытье.
— Лежи, не дёргайся, сука, фашист недоделанный! Алибабаич! Беги за патрулем! — скомандовал штурман.
Минут через пятнадцать снаружи послышались быстрые шаги, затем громкий стук в дверь, и она распахнулась. В помещение ввалился республиканский патруль — трое бойцов в разномастной форме, с винтовками наперевес. Следом вкатился Алибабаевич с приличным фингалом под глазом, подталкиваемый четвёртым бойцом. Окинув взглядом беспорядок, они подозрительно посмотрели сначала на Кузьмича и Алибабаевича, потом на связанных бандитов.
— Это что тут у вас? — хмуро спросил старший по возрасту патрульный.
Кузьмич, не торопясь, вытащил из кармана бумагу от коменданта аэродрома, полученную перед выходом, и с важным видом развернул её перед носом командира патруля.
Тот вчитался, кивнул остальным. Атмосфера в комнате сразу изменилась: патрульные приободрились, обменялись взглядами, закивали.
— А-а, авиадорес руссос! Так вы свои, герои!
Начались крепкие рукопожатия, хлопки по плечам и громкие благодарности.
— Этот патрул ваще невоспитан! — тихо возмущался Алибабаевич, — только сказал «Кете ходан» — «Ходи за мной» и рукой показал, мол за мной! А вот этот вот сразу в глаз!
— Алибабаевич! Ты завязывай со своими познаниями! Ты его нахер послал, еще и рукой направление показывал! — уже ржал как конь Кузьмич. — Хорошо, что не расстреляли тебя!
Спустя полчаса появились ещё двое одетые в гражданскую одежду, но суда по тому, как вытянулись бойцы патруля ни разу не простые республиканцы. Судя взгляду, от которого хотелось держаться подальше, это были ребята из республиканской контрразведки. Они быстро пробежались по документам, задали по несколько чётких вопросов всем присутствующим. Затем быстро опросив и записав показания наших героев, переглянулись и забрав все бумаги, без лишних слов схватили обоих шпионов, и потащили их к выходу.
— Ладно, с этим разобрались, — Кузьмич потянулся, скосил взгляд на стоящий в углу ларь. — Теперь за мясом!
Набив мешки бараниной и прихватив ещё кое-что съестное, наши товарищи бодро вышли на улицу и направились обратно — снова искать попутку до аэродрома.
Алибабаевич, шагая впереди, мечтательно размышлял:
— Теперь медаль дадут! Самый большой испанский медаль будет!
Кузьмич только фыркнул, но промолчал.
А через несколько шагов Алибабаевич вдруг хитро прищурился, сунул руку куда то во внутренности барана и вытащил увесистую пачку скрученных в рулончик песет.
— А медаль нет, то фигня! — ухмыльнулся он ошеломлённому Кузьмичу, перекладывая купюры. — Тут в баран песеты были!
Начало июня 1937 года. Десять километров от аэродромам франкистов, недалеко от города Авьола.
Лёха отстегнул поясной ремень, быстро проверил, что парашют надёжно прицеплен к подвесной системе, и начал выбираться из кабины. Ветер хлестал в лицо, самолёт трясло, будто у него началась последняя агония.
Он встал на сиденье, крепко ухватился за край фонаря и, что было сил, толкнулся ногами прочь от самолёта.
В тот же миг его подхватил ураган встречного потока. Машина с рёвом пронеслась мимо, а хвостовое оперение свистнуло буквально в паре сантиметров от его лица.
Опыт десантных прыжков дал о себе знать. В армии Лёха совершил одиннадцать прыжков на стандартных десантных парашютах, а после в гражданской жизни довёл их общее количество до пятидесяти четырех, научившись управлять телом в свободном полёте.
Лёха, как учили, раскинул руки в стороны, прогнулся, стараясь стабилизировать вращение Вселенной вокруг себя. В ушах звенел рёв воздуха, всё вокруг переворачивалось, как в пьяном сне.
Секунды тянулись бесконечно.
«Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…» — автоматически считал он.
Постепенно вращение замедлилось, и Лёха смог сфокусировать взгляд.
Внизу стремительно приближался испанский сельскохозяйственный пейзаж, напоминающий спутниковую карту — пятна полей, лоскуты лесов, тёмные дорожные линии.
— Гугл Мапс в реальном времени… — подумал он, шаря рукой по груди в поисках кольца парашюта.
Пальцы в перчатке стиснули стальную трапецию, и Лёха дёрнул кольцо, выпуская парашют.
Воздух взорвался хлопком, его дёрнуло, ноги улетели выше головы, потом его тряхнуло ещё раз, и над ним, в безоблачной синей вышине, начал расправляться, надуваясь, белоснежный купол.
— Купол! Круглый! Наполнен! — автоматически прокричал Лёха.
Ноги стиснуло, и, усевшись поудобнее в лямках подвесной системы, он дотянулся до строп и по очереди потянул их на себя.
— Устойчив! — закончил проверку раскрытия и начал осматривать, куда же его занесло в очередной раз. — все таки не понимаю я парашютистов, в трезвом уме и здравой памяти выпрыгнуть из исправного летательного аппарата, — пришла странная мысль.
И тут же заметил ещё один парашют, медленно снижающийся чуть правее.
— Ага, вот и итальяшка нарисовался…
Лёха криво усмехнулся:
— Ну что, друг, добро пожаловать на случайное рандеву внизу?
Лёха плавно снижался, держа руки на стропах. Ветер бил в лицо, мягко покачивал купол, но в целом всё шло по учебнику. «Приземление против ветра», — всплыло в памяти наставление инструктора из будущего, — Стоп! Нет! Это уже позже было, на крыле, а на круглых по ветру — ветер в задницу, мордой вперед…
Повиснув на стропах он развернул парашют, теперь земля неспешно набегала на него и исчезала где то под ногами сзади.
Высота быстро таяла — сто пятьдесят метров… сто… пятьдесят…
Он потянул стропы, чувствуя, как парашют медленно разворачивается, аккуратно подправив направление. Теперь земля будто подползала осторожно, сдерживая злой импульс гравитации.
«Ноги вместе, колени чуть согнуть, вынести вперед, держи напряжение…» — опять всплыло заученная когда то инструкция.
Лёха сгруппировался, подтянул ноги немного вперед, прижал подбородок к груди. Дыхание ровное, но в висках билась тревога.
Десять метров…
Пять… Лёха подтянулся на задних стропах, заставляя парашют слегка притормозить.
БАХ!
Он приземлился ровно на обе ступни, но, как и учили, не пытался удержаться, ноги спружинили, и, повинуясь инерции, он мгновенно упал и перекатился, гася остатки удара.
Жёсткая земля полоснула по боку, подняв клубы пыли. Вскакивая, он тут же зашипел от боли, правая нога неприятно отозвалась болью, словно протестуя против очередных приключений.
Парашют дёрнуло, стропы натянулись, потянув его вперёд. Всё таки ветерок был.
Купол уже начинал наполняться ветром, угрожая потащить его волоком по полю. Он вскочил и рванулся к стропам, обегая парашют по кругу, схватил несколько нижних и резко потянул на себя.
Купол содрогнулся, вильнул в воздухе, потом резко опал, распластавшись по земле, как выброшенная сеть.
Стоя посреди травянистого поля, Хренов перевёл дух. Взглянув вокруг, он с облегчением заметил, что поле, куда его занесло, оказалось пустым. Ни коров, ни тракторов, ни злобных фермеров с вилами поблизости не наблюдалось. Он тяжело выдохнул и посмотрел на горизонт, потом скривился, потирая ушибленный бок и ногу.
— Нормально я так «немного посидел к кабине», подежурил называется! — нервно засмеялся наш герой, потом упёрся руками в колени, склонился над землёй и начал хохотать, давай выход накопленному адреналину.
И тут, в метрах ста пятидесяти — двухстах, с громкими воплями приземлился итальяшка. Его с размаху приложило об землю, потащило по траве, а затем он, отчаянно ругаясь, начал бороться с куполом.
