Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

Глеб, сперва рвавшийся было самому отправиться вместе с землекопами и нетопырями к неведомой никому Рутке-реке, согласился с отцом, что каждому — своё. Кому-то на роду написано землю рыть, кому-то — охранять других, исполняя княжью волю. А кому-то — нести ту самую волю, по которой строились города, разворачивались небывало богатые торжища, реки начинали помогать пилить лес и ковать железо, поднимая и опуская острые пилы и тяжёлые молоты. Или, вот так, как батюшка-князь, находить на неизвестных землях, где сроду не бывал, небывало богатые залежи соли, «серого золота», товара неоспоримой стратегической важности. Таившегося в двух сотнях саженей под землёй. И ведь ни одна живая душа и не подумала хоть слово поперёк сказать. Всеславу-Чародею его люди верили больше, чем себе самим.

Иностранные делегации начали разъезжаться на пятый день. Количество договорённостей и взаимных обязательств поражало. Ярослав, Злобный Хромец, говорят, «рожал» свою редакцию «Русской Правды», свода законов и уложений, четырнадцать лет. Там у него были нормы от уголовного до семейного права. Мы управились с «Полоцким Кодексом» за четыре дня. Да, многие условия были проработаны ранее. Но в этом же году, при встрече во Владимире-Волынском, и «досогласовывались» уже в «телеграфном» режиме. Скорость, непривычная и невозможная для одиннадцатого века. Очередное преимущество Всеслава лично и огромной махины от Скандинавии до Адриатики в целом. Закреплённые письменно договорённости касались внешней и внутренней политики каждой из стран-участниц, стратегических и процессуальных моментов, пошлин и беспошлинных зон, военной помощи и чёрта лысого. Под последним можно было понимать вообще любого врага, не только тайного пока Архимага из Кентербери. Союзное государство могло в очень сжатые сроки «ощетиниться» на любом проблемном и даже потенциально проблемном участке общей границы, что сухопутной, что морской, такой военной силой, что была способна очень неприятно удивить любого нынешнего гегемона. Огорчить до́ смерти, фигурально выражаясь.

И проверить слаженность действий этой махины мы собирались в самое ближайшее время, на совместных учениях.

За Ла-Маншем.

Глава 9

Высшая экономика

Барон Роже де Мортемер остался, когда вся свита и охрана королевы Анны покинула Полоцк. Перед ними лежал долгий путь на Родину. Родину её сына, если быть точным. А для неё самой, Анны Ярославны, меньшой дочери великого князя, прозванного потомками Мудрым, а современниками — Злобным Хромцом, на те самые земли, куда отправил её отец нести тяжкую и почти всегда незримую службу в должности ночной кукушки. Жены короля, которая подчас может влиять на политику сильнее любого из вельмож. И защищать интересы родной страны лучше некоторых армий.

Роже в первый же день после отбытия французской делегации побил все рекорды шпионской производительности труда: был выпнут из мастерских, поочерёдно, Свена, Кондрата и Ферапонта. Выхватил мокрой тряпкой от Домны, дважды. Первый раз — когда озадачился принципом работы подъёмника с ледника до кухни и местом расположения самого́ ледника. Второй — когда пытался успокоить и усыпить бдительность зав.столовой довольно двусмысленными, вполне французскими, комплиментами. И под занавес встретил совершенно неожиданно и нечаянно воеводу Рысь, ровно так же случайно прогуливаясь возле тех подвалов, где начинался тайный ход к складам с громовиком и лабораториями наших необщительных химиков. Гнат лаконично объяснил барону нежелательность нахождения зарубежных гостей в некоторых местах великокняжеского подворья. И прозрачно, как он умел, обрисовал озабоченность княжьих ближних людей и князя лично вопросами безопасности. Пояснив, что та озабоченность росла и ширилась с каждым лишним словом каждого лишнего прогуливавшегося в неположенных местах иностранца. Слово «лишний» в устах воеводы звучало одинаково похоже на «нежелательный», «испытывающий терпение» и «готовый вот-вот покинуть этот гостеприимный двор. И мир». Роже де Мортемер намёк понял и даже извинился с церемонным поклоном. Усевшись на скамеечке возле крыльца со смиренно-благостным видом паломника, наслаждавшегося видами святой обители и тёплым, почти совсем летним Солнцем. Здесь его, умиротворённо-одухотворённого, и заметил Чародей.

Всеслав Брячиславич, великий князь Полоцкий и Всея Руси, как начали именовать его с лёгкой, но очень продуманной подачи патриарха, вышел из-за одной из построек подворья. Барон готов был поклясться — за тем теремом был глухой тупик без окон и дверей, и не было ровным счётом ничего интересного, кроме какого-то скучного инвентаря. Та пара тачек, мётлы и лопаты внимания зарубежного шпиона предсказуемо не привлекли. На что и был расчёт. В галереи-переходы под двором можно было попасть из нескольких комнат великокняжеского терема. А выйти из них в нескольких десятках мест, от Софии Полоцкой до трёх торговых площадей и пары пристаней на Двине. Под землёй то и дело сновали тройки и пятёрки нетопырей, не то за какими-то своими надобностями, не то просто патрулируя. Спутнику Всеслава экскурсия по невидимому, тайному городу понравилась вполне, и он решил обязательно расширить подобные «коридорные системы» у себя дома.

Это был рослый мужчина крепко за тридцать, с длинными светлыми усами, отливавшими золотом и медью. Серые глаза его то темнели, то светлели, почти до прозрачности. Твёрдые линии скул и подбородка, выбритого не по современной русской моде, глубокие вертикальные морщины меж бровей и от крыльев носа к уголкам рта, какой-то специальный, отличающийся от хитрого или задумчивого, прищур — все эти детали вместе никак не позволяли опознать в нём рыбака, лодейщика или, скажем, булочника-пекаря. Или обычного ратника. И даже на необычного, вроде Гнатовых, он не походил. А по тому, как от лёгкой и мерной, неспешной поступи его веяло звериной ловкостью и силой, было понятно, что мужчина этот, с длинной прядью густых светлых с проседью волос на макушке бритой наголо головы, здешнему князю, вождю, колдуну и воину, вряд ли сильно уступает. Пожалуй, разгорись между ними спор или, упаси Боги, бой — мало кто осмелился бы подойти ближе.

Но ни спора, ни драки между вышедшими из тупика властителями, по счастью, не было. Всеслав заканчивал какую-то фразу, начало которой никто на подворье не слышал.

— Да голову я ему оторву — и всех делов-то!

— Что, даже пополам рвать не станешь? Чтоб потом одной половиной в другую? — с улыбкой отозвался усатый чуть глуховатым голосом. Который при необходимости явно мог перекрыть и рёв бури, и грохот камнепада.

— Ну, или так, — улыбнулся в ответ и Всеслав. Искренне радуясь, что с этим гостем удалось установить если не прямо дружеские, то хотя бы добрососедские и вполне приятельские отношения. — Гляди-ка, на ловца и зверь! Позволь представить тебе, дру́же: барон Роже де Мортемер. Доверенное лицо моей тётушки Анны, храбрый и справный воин, розмысел и доглядчик. Личины меняет так, что и лихозуба провести может, я сам видел. И поёт хорошо.

— Рад нашему знакомству, барон, — сдержанно и весомо проговорил сероглазый, глядя на спешно поднявшегося и подобравшегося тёткиного шпиона. На хорошем французском. За эти дни я прилично освежил в памяти старые знания и вдоволь наобщался с Анной Ярославной и её менестрелями. Отличий в языке, конечно, хватало, но изъясняться так, чтоб было понятно без толмачей, у князя вполне получалось.

— А это, Роже, мой добрый друг и брат Крут Гривенич, властитель земель прибрежных, островов и вод на Варяжском море, — представил спутника ошарашенному барону Чародей.

Француз слышал о тех племенах, что занимали северное побережье, гранича с пруссами, поморянами, германцами и датчанами. Знал про их невероятно богатые торговые порты и святилища на островах, главным из которых называли Рюгенское, где, говорили, высились до неба статуи Богов из чистого золота, с глазами из лалов и изумрудов, величиной с человеческую голову.