Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

Идея и впрямь выходила интересная: корабли разгружались по обоим берегам, а на торговую сторону товары привозили по мосту, ночью. Помимо ожидаемого роста товарооборота, планировались и специальные логистические преимущества. Глеб, только что не за рукав притащивший тогда прямо в Ставку заметно робевшую поначалу Одарку, быстро разложил и преимущества размещения складских терминалов на том, противоположном, берегу, и рост рабочих мест за счёт грузчиков-возчиков-экспедиторов. И про по́дати-налоги не забыл, конечно. Выходило очень нарядно.

Здесь, в Полоцке, планировали чуть иначе. Если в Киеве строили широкие и длинные лодьи, что вечером спускались по течению и выстраивались в «переправу», а утром выгребали обратно наверх и становились на прикол, то тут должно было выйти попроще. Череда лодок по брёвнам-по́катам съезжала с левого берега и вытягивалась во́ротом-лебёдкой на правый. А утром уезжала обратно, когда тросы-канаты начинали наматывать на колёса-катушки лебёдок с другой стороны. Получалось ещё быстрее и ещё дешевле, да и ширина Двины с Днепром ни в какое сравнение не шла, конечно.

Подобных нововведений, вызывавших у Ставра непременную изжогу в начале и изумлённый взлёт бровей в конце презентации, было много. И каждое из них в самые сжатые сроки разлеталось по нашим и сопредельным союзным землям. Повышая удобство работы, индекс удовлетворения в массах и количественные объёмы золота и серебра в великокняжеской казне. Ясно, что сохранять в тайне принципы работы очевидных вещей долго не получилось бы, но пока все эти, как говорил мой младший сын, «плюшки» работали только у нас и только на нас. И, судя по сведениям Глеба и Третьяка, очень успешно.

В один из вечеров, совершенно случайно, родилась и ещё одна идея, шансы на реализацию которой выдала моя старая память.

Ключник мимоходом пожаловался, что новгородцы опять задрали цены на соль. Болеслав, услышавший этот, как в моё время сказали бы, стратегически важный инсайд, тут же напрягся, пообещав оставить для Руси и союзников прежние расценки. Судя по лицу его, германцам и итальянцам подобного альтруизма ожидать вряд ли стоило. Венгры тут же подтвердили, что «своим», «нашим», тоже продолжат продавать по старым ценам. Шарукан молчал, явно обдумывая полученную информацию, но выводами делиться не спешил. А Всеслав, глянув в мою память, затребовал карту.

Давние, сто раз, казалось бы, забытые выпуски «Клуба кинопутешественников», обрывки читанных когда-то статей и заметок и просто надписи на пачках с белым и серым порошком мелкого и крупного помола — все эти воспоминания в один голос вызывали удивление. Как это так: на территории Белоруссии — и покупать соль из-за тридевять земель? Я помнил, что крупнейшими месторождениями были Мозырское и Старобинское, но в первом добыча велась каким-то хитрым способом: воду под давлением загоняли в скважины-штреки, откачивали наверх и там уже выпаривали рассол. С глубины не то семьсот метров, не то полтора километра. Не наш, словом, вариант. А вот на Старобинском пласты залегали не то на двух, не то на трёх сотнях метров. Тоже не пустяк, а по нынешним навыкам развития горного дела, в особенности в отсутствии гор, и вовсе на грани невозможного. С той, обратной от нас, стороны этой грани. Но у нас имелся козырь, туз в рукаве. Несколько пудов прекрасного, взрыво- и огнеопасного козыря.

Но для начала на карте обозначили известные уже точки, откуда соль попадала к нам. Земли поморов, где новгородские князья инвестировали в промысел солеваров приличные деньги уже второе или третье поколение. Величко на ляшских землях, богатое месторождение каменной соли, делавшее Болеслава потенциально очень богатым человеком. Солеварни на берегу Русского моря, де-юре находящиеся на болгарских землях, но фактически принадлежавшие и контролировавшиеся половцами. Озеро Баскунчак, где соль добывали тысячелетиями, но последние несколько лет тоже под контролем степняков. Пока Всеслав ставил на карте две последних пометки, лицо Шарукана темнело, теряя привычную невозмутимость. Сам же князь продолжал вымерять пальцами расстояния, думая о чём-то своём, и на метаморфозы, происходившие со Степным Волком никакого внимания не обращал до тех пор, пока не кашлянул, не выдержав сгущавшегося напряжения, Рысь.

— Ну что опять? — недовольно поднял глаза от карты Чародей. И сразу всё понял, притом правильно. — Брат, я не полезу ни в твои дела, ни на твои земли, ни тебе в карман. У нас есть договорённости, а я был и остаюсь хозяином своего слова. Но то, что новгородцы или кто бы то ни было могут позволить себе по собственному желанию устанавливать цены на соль по всей нашей земле на восточном краю, мне не нравится. И не потому, что я очень жадный до денег и власти — мне всего хватает. Просто если соль станет стоить ещё на гривну дороже за полпуда, её не сможет купить треть семей. Не смогут заготавливать мясо и рыбу, начнут болеть и умирать. Вот это, Хару, мне не нравится совершенно.

Светлые брови хана понемногу начинали расходиться от широкой переносицы.

— А цены на всех наших землях мы сделаем одинаковыми, ну, хотя бы примерно. Ясно, что возле солеварен она будет ниже, чем в трёх седмицах пути. Но такого, чтоб, скажем, в Новгороде цена была одна, в Чернигове другая, а в Киеве третья — такому не бывать. И не важно, откуда придёт товар, от тебя, от Болеслава или будет добыт на моих копях.

— На твоих? — выделять главное — важнейшее качество, что для вождя, что для воеводы. Переспросили, уточняя, Рысь и Шарукан в один голос.

— Да, — совершенно спокойно подтвердил Всеслав. — Третьяк, найди людей, что в земляных работах сведущи. Не все же после постройки города разъехались?

— Не все, княже. Много ли надо? — ключник если и выглядел заинтригованным, то скрывал это очень умело, старая школа.

— Сотни, думаю, хватит. Подсобников там наймут, из местных. Им и науку передадут. Гнат, отряди своих в сопровождение и охрану. Пусть возьмут одного из мастеров наших неразговорчивых, да снаряду запасец. Ехать бережно, сам знаешь: чуть что не так — весь поезд на три версты раскидает. Вместе с лесом вокруг.

Чародей снова потёр шрам над правой бровью, а воевода молча кивнул, подтверждая то, что приказ принял, понял и исполнит.

— Дойдут до Березины-реки. По ней до переволока на Свислочь. С неё на Птичь-реку. Из Птичи — на Случь, — палец Всеслава скользил по карте, безошибочно прокладывая кратчайший и наиболее лёгкий маршрут. Ну, в контексте одиннадцатого века. — По Случи идти вниз, до места, где речка-Рутка с правой руки в неё впадает. По ней вверх, пока к закату забирать не начнёт. Там на восточный берег выйти и идти, чтоб Солнце в полдень за правое ухо светило, вёрст пять. Заложить острожек малый, дома́, скотину какую купить у местных. Заранее, наверное, лучше — в тех-то краях пёс его знает, живут ли. От острожка того разойтись птичьим хвостом от севера до юга. Да поутру и вечером, как роса ложиться станет, пробовать. Где солонее покажется — там землю и поднимать. Может, из тамошних кто подскажет, вдруг в каком из колодцев да родников вода солоноватая на вкус?

— Как это «землю поднимать»? — подал голос Болеслав, выразив общий вопрос. И общее сильное опасение. Даже открытый страх того, что князь-колдун не только сам умеет поднимать в воздух лёд, воду и, оказывается, землю, но и каждого из своих людей такому обучить способен.

— Есть способы, — легкомысленно отмахнулся Всеслав. — Там, на глубине пары-тройки сотен саженей, найдут соль. Надо по месту посмотреть будет, как молоть, как сушить, как возить. Может, рядом ещё удастся поискать. В общем, так как-то.

— А много ли соли? — медленно, очень пристально глядя на великого князя, проговорил великий хан.

— Лет на тысячу точно хватит. И ещё на пару тысяч останется, — уверенно ответил я. И, судя по тому, как дрогнули брови у хана и воеводы, оба они поняли, что говорил не князь Полоцкий.