Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей

И тут же Руля нанёс удар локтем в челюсть, затем следом — кулаком в солнечное сплетение. Сухарь упал на колени, задыхаясь. Но мой телохранитель не дал ему шанса встать. Сильный пинок в голову отправил противника на пол.

— Сдаётся, — спокойно произнёс Руль, отходя в сторону.

— Сильный у тебя человек, Хлыст, — признал Березовский, передавая мне деньги. — Сорок кусков за две минуты. Нехило поднял. Везучий ты, Хлыст.

— Тут не все, — я пересчитал деньги, половину отдал победителю, и тут же перешел на «ты». — С тебя, Боря, еще десятка.

— За что это⁈

— Штраф за твоего, мудака. Он вытащил нож.

Мы померялись с Абрамычем взглядами. Ну что, прогнется или нет? Прогнулся. Скривившись, Березовский вытащил лопатник и отсчитал мне деньги. Я тут же передал их Руле:

— Премия. За победу.

Глава 9

В этот раз МММ приземлилось куда быстрее и жестче, чем в моей прошлой жизни. Вывод такой чудовищной суммы стал известен очень быстро, и по Москве со скоростью пожара в джунглях покатился нехороший слушок от одного человека «в теме» к другому. Наверное, я был не самым умным на свете, но совершенно точно оказался самым быстрым. И, скорее всего, в офисе МММ сидело еще несколько агентов, присматривающих за финансовым благополучием этой компании. Многие из тех, кто вложился в пирамиду по-крупному, меня прекрасно знали, дураком не считали и вполне обоснованно терпеть не могли. А потому буквально через день-два ряд очень серьезных людей, как в чинах, так и с бандитскими эполетами на плечах пришли получить свое с процентами. И вот тогда окошко кассы захлопнулось, больно прищемив им носы. Если тонкий поток частников, уносящих денежки в авоське, МММ пережило бы, то еще нескольких десятков КАМАЗов налички у него просто не было. А именно столько нужно было, чтобы выкупить у всех вкладчиков акции по заявленной на тот момент цене.

Руководство МММ попыталось принять единственно верное решение: оно временно прекратило платежи и вступило в переговоры с уважаемыми людьми. Оно, руководство, подумало, что если расплатится с одним крупным вкладчиком, то так купит себе крышу и небедную жизнь, кинув всех остальных. Только вот дураков воевать против всего мира не нашлось, и офис на Варшавке мигом превратился в осажденную крепость. Тысячи людей окружили его мутной волной, сжимая в кулаке заветные акции. Тут все до одного знали, что это кидалово, но возмущались совершенно искренне, считая, что уж с ними-то расплатиться просто обязаны. Ведь они влезли в долги и продали квартиры, чтобы успеть выдернуть кусок мяса из пасти голодного крокодила.

А на меня навалилось столько проблем, что я едва мог вздохнуть. Йосик как угорелый скупал валюту, чуть не отправив в нокаут российскую финансовую систему, мы с Троллейбусом готовили спецоперацию по эвакуации ее через границу, а Профессор бился как лев с крышей МММ, искурив в закрытых кабинетах Советской годовой запас сигар за неделю. На него, брызгая слюной, бросались люди, позабывшие о понятиях. Они угорели на дикие бабки и хотели вытащить хотя бы свое. Причем почему-то вытащить их с меня…

— Хлыст, — услышал я в трубке усталый голос. — Подъезжай. Я, в целом, разрулил, но тебе тут появиться надо. У людей вопросы остались.

В общем, уже через час я оставил братву, которая планировала переброску групп сопровождения в Латвию, и поехал в Советскую, перед которой даже припарковаться сегодня было сложно — столько было черных мерсов и бэх у входа. Просто выставка достижений немецкого автопрома. Хотя… нет, тут есть даже пара Бентли. Поднимаются люди. А чего тогда на жизнь жалуются, непонятно. У меня вот Бентли нет. Катаюсь как лох на бронированном Мерседесе. Я его получил, наконец. А то после того случая с Борисом Абрамовичем не по себе стало. Это мне 7 июня вспомнился, когда рядом с кортежем Березовского взорвали припаркованный автомобиль. Он так испугался, бедняжка, что из машины в собственный офис идет теперь через коридор из стальных листов, которые выставляет его охрана. Да когда же это все закончится…

Зал ресторана полон братвы, и я киваю Руле: приземляйся, мол. Он падает за столик рядом с такими же секьюрити тел, как и сам, и щелкает пальцами официанту. Он большой, ему кушать много надо.

— Приветствую честную компанию! — лучезарно улыбнулся я кунсткамере, достойной музея имени Ломброзо и, по тюремной еще привычке, руку никому не подал. Это действие серьезное, а то вдруг зашкваришься еще. Сейчас мода меняется, братва в шоу-бизнес вкладывается. А там держи ухо востро, та еще петушатня. В общем, ну его на фиг. Имею право!

— Люди интересуются, Хлыст, — слово взял Лакоба как самый старый и выдержанный из всех. — Вот как так получается, что ты заработал там, где остальные потеряли? В непонятках мы.

— Это объяснить легко, — ответил я, добавив свою струю в клубы табачного дыма, в которых едва можно было разглядеть перекошенные от любви ко мне лица товарищей по нелегкому ремеслу.

— Ну, попытайся, — ответил старый вор. — А мы послушаем.

— Понимаешь, Лакоба, — начал я. — Тут люди собрались умные и фартовые, и разговаривать я с вами буду как с умными. Потому как умные, но нефартовые сейчас лежат на Ваганьковском кладбище, а нефартовые и глупые…

— В твоем крематории на Хованском сгорели, — хохотнул кто-то на дальнем конце стола, а по столу пробежал короткий смешок. Тут многие были постоянными клиентами нашего, так сказать, ритуального бизнеса.

— Так я продолжу, — ответил я, пристально глядя на напряженных людей, за каждым из которых стояли десятки бойцов, банки и бизнесы. — Когда я прочитал в газете курс на конец июля, то подумал, что все это попахивает безумием. Сто концов за полгода! Сто! Не три, на пять и даже не десять! Да что это за бизнес такой у кучерявого? С чего у него такой прикур идет? Компьютеры? Так я в теме — нет там такой доходности. Может валюта? Да, подорожала, но тоже рядом даже нет таких процентов.

Я обвел взглядом стол. Вкурили? Вроде бы начинают догонять.

— Может золото?

Дождался общего кивка, продолжил.

— Тоже мимо — не имел дело этот Мавроди с голдой. И подумал я. Кидалово это в чистом виде. И вы тут все до одного об этом знали. Или догадывались. Я же не зря сказал, что вас всех умными людьми считаю. Поэтому я использовал газетку по назначению и решил, что пора уносить ноги. Я просто пошел и закрыл свой вклад, как в сберкассе. Ко мне какие предъявы?

— Ты туда с КАМАЗом пошел свой вклад закрывать, — обвиняюще сказал кто-то, но прозвучало это совершенно неубедительно.

— Ну, с КАМАЗом, — не стал отпираться я. — Человек я серьезный, и с суммами серьезными работаю. А когда ты узнаешь, сколько мне налогов с этого отдать придется, заплачешь со мной вместе. Еще одни КАМАЗ нужен. Мне уже замминистра финансов позвонил и сказал, что лично проверит мою декларацию и поступление денег в бюджет. А поскольку прописан я в Лобне, то там местный глава на радостях сначала ушел в запой, а потом начал присматривать виллу на Канарах.

По залу зашелестели разговоры, а люди в малиновых пиджаках всех оттенков, с цепями различной толщины и в часах, стоящих как детский садик в провинции, морщили лбы и пытались найти аргументы, почему я все-таки остался им должен.

— Люди недовольны, Хлыст, — высказался, наконец, Северянин. — Они считают, что ты тему порушил. А раз так, то они получить с тебя должны.

— Я эти претензии не принимаю, — ответил я. — Но если люди хотят с меня получить за то, что я с кидал свое забрал, милости просим. Я готов обосновать всем вместе и каждому по отдельности. Я по всем понятиям прав, а если кто-то от жадности берега потерял, то это его собственные трудности. Если кто-то еще думает, что есть волшебная коробочка, куда положил бакс и вытащил сто, то я тут ни при чем. Не бывает таких коробочек. Или бывает, но очень недолго. Так что тех, у кого ко мне претензии остались, жду. Забивайте стрелку, перетрем. Я не Береза, прятаться не стану. А вообще, я бы посоветовал кучерявого в оборот взять. Думаю, с него полегче будет получить, чем с меня.