Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей

— Политиков надо своих купить за бугром, — вдруг произнес Копченый. — Хотя бы на том же Кипре для начала.

Мы с Вовкой переглянулись. Вот не ожидал, что от Гриши будут такие в целом здравые мысли.

Вернулся Йосик с фотоаппаратом, а с ним пришел особист. Увидел паллеты — тоже остолбенел.

— Не ожидали, Николай Дмитриевич? — я обвел руками хранилище — Сюда скинулась вся Россия. От Камчатки до Калининграда включительно. Подозреваю, что и от соседних стран были вкладчики. Самый крупный наш хапок — умри, больше не будет.

— Но как⁈

— Вы же сами видели цифры в отчетности МММ. Та секретарша, как ее… Маша? Она же все нам сливала. Чего удивляетесь то?

— Да, — потрясенно ответил он, — но одно дело на бумаге, другое дело вот так… Вживую увидеть.

— У вас будет еще одно задание. Вон те две паллеты, крайние. Это доля ваших кураторов.

— Что?

— Они меня несколько раз прикрывали, об МММ наверняка уже завтра узнают. Скандал то будет на всю страну.

— Почему? — особист сел рядом с нами, увы, коньяка во фляжке ему не досталось. Он с сожалением обнюхал фляжку и отдал ее Карасю.

— Потому, что завтра Пантелеич срочно прилетит с Пхукета и поймет, что он банкрот. Пирамида рухнет и похоронит под собой сотни тысяч вкладчиков. Может быть, миллионы. И среди них будут, поверьте, высокопоставленные. Вплоть до министров.

Николай Дмитриевич серьезно задумался. У меня же зазвонил сотовый. И это был Березовский.

— Как жизнь, как здоровье?

Я выругался про себя. Неужели прознал? Так быстро? Какая же ушлая сука! И тут же мне стало любопытно. Есть ли бабки Березы в МММ?

— Все пучком, Борис Абрамович, работаем, пишем законы…

Березовский предложил встретиться, прямо сегодня. Дескать, есть одна темка, надо бы перетереть. Юлил и крутил, конкретики не выдавал. Я согласился, пригласил в казино, но Абрамыч, к моему удивлению, отказался:

— У нас тут с коллегами по бизнесу небольшой подпольный бойцовский клуб есть. Телохранители деньги на ставках зарабатывают, а мы смотрим, кто самый крутой. Заглядывай сегодня, может, от тебя кто решится подраться. Подземная паркова СЭВа, в восемь вечера.

Я повесил трубку, задумался. На меня внимательно смотрели все присутствующие.

— Березовский звонил. Что-то пронюхал. Надо ехать.

— Раз надо — езжай, — пожал плечами Карась. — Мы тут покараулим.

С этим напутствием я сходил в кабинет Йосика — принял душ и переоделся. У Варшавера была своя комната отдыха с ванной, туалетом и большим гардеробом неношенных вещей. Я открыл пакет с новым спортивным костюмом Найк, захватил еще пару упаковок — вдруг кто из парней решит и правда помахать кулаками.

Уже через час был у СЭВа. Дума отсюда уже съехала на Охотный ряд, а потому здание опустело. Мы зарулили на подземную парковку, и наш Мерс встал в круг таких же черных представительских тачек. Ага, это, значит, у нас будет ринг.

Пыльный бетон, яркий, слепящий свет фар… В кругу уже махались двое молодых парней. Слышался приглушенный мат, хрипы.

Я увидел Березовского в компании со Смолевичем, Гохом и еще двумя олигархами из семибанкирщины. Они стояли у Ролс-Ройса Абрамыча, о чем-то перетирали тихо. Никто на дерущихся даже не смотрел.

— Драться будешь? — спросил я Рулю, вылезая из Мерина

— Если надо, буду, — равнодушно ответил здоровяк. — Только если что, тело сами прятать будете.

Я хрустнул пальцами, сделал двоечку в воздух. Сам сейчас с удовольствием встал бы в «ринг». Вспомнил тюремные драки — резкие, беспощадные… Эх! Молодость! Подошел к олигархам, поручкался. Смолевич смотрел хмуро, но руку пожал.

— Сергей, есть приватный разговор — мы с Березой отошли в угол парковки, и Абрамыч тут же начал мне втирать про СНК. Дескать, он в курсе проблем, насилие — не наш метод, надо всем договориться. За десять процентов готов был стать посредником между мной и западниками. Дескать, интерес к компании проявляет один крупный американский инвестбанк, он готов все урегулировать, и все останутся довольны.

— У меня с Джорджем все на мази было, — честным и ясным взглядом посмотрел я на него. — И без всяких процентов. Он умер, и это был знак божий. Значит, не ко времени это. Никакого вывода на биржу не будет — я не собираюсь продавать акции за бесценок. Вот когда нефть будет сто баксов за бочку…

— Ты так в этом уверен? — быстро спросил Абрамыч.

— Более чем, — пожал плечами я. — Рынок нефти цикличен. Так вот, когда будет стольник, и компания утроит свою стоимость — я подумаю о бирже. Зачем мне ее сейчас по дешевке сливать?

— Отнимут!

— Отнималка не выросла.

— Так это правда, что ты… — Березовский замялся, — Сороса того… Помножил на ноль?

— Конечно, ложь, Борис Абрамович, — широко улыбнулся я. — Вы что, телевизор не смотрите? Сороса убили противники демократических реформ из НБП. Почти те же, что год назад пытались в Белом Дом поднять восстание.

Эти слухи множились сами собой — мне даже не пришлось ничего вкидывать в сми.

— И потом, Сорос много кому наступил тут на ногу. Не удивительно, что его грохнули. Я уже слышал, что в Палестине какие-то бармалеи на себя ответственность взяли…

Березовский пожал плечами и произнес:

— Ну нет, так нет. Я просто предложил. Посмотрим, чего стоят твои телохранители?

— Какие ставки? — поинтересовался я, размышляя, поверил он мне или нет. И куда понесет свои догадки.

— По десятке бакинских подъемно?

Я достал пачку баксов на резинке и отдал ему. Деньги принимал лично Абрамыч — он обошел остальных олигархов, записывая, кто на кого ставит.

Бойцы в «ринге» тем временем закончили мудохать друг друга, место освободилось. Ни рефери, ни секундантов здесь не было, бились, пока только один оставался на ногах. Руля снял пиджак, рубашку и передал мне кобуру с пистолетом. Руля — мой главный телохранитель, бывший спецназовец. Лицо обветренное, взгляд хищника. Он впился взглядом в своего соперника, стараясь его изучить.

Сухарь — телохранитель Березовского, тоже разделся до пояса. Ростом он был не меньше Рули, но не так массивен. Длинный, обманчиво нескладный, перевитый сухими канатами мышц. Он двигался с грацией танцора, и на массивного Рулю смотрел презрительно. Он явно очень быстр, а потому на его лице было написано чувство собственного превосходства. Сейчас выйду и всех порву. Гонга здесь тоже не было, просто кто-то из толпы выкрикнул:

— Готовы? Начали!

Сухарь первым пошёл в атаку, быстрый и резкий, как змея. Его кулак метил в лицо Рули, но тот спокойно отклонился, почти без усилий. Удар Сухаря прошёл мимо, и тот едва удержал равновесие. Руля не спешил контратаковать, он изучал. Его глаза просчитывали каждое движение противника. Один обмен ударами, второй. Бойцы сходились и расходились.

Сухарь попытался пробить в корпус — серия быстрых ударов, но Руля поставил блок. Звук столкновения костей был глухим, словно удар молотка по дереву. Руля шагнул вперёд, внезапно схватив Сухаря за запястье. Резким движением он выкрутил руку противника и с силой толкнул его в ближайшую колонну. Сухарь не успел среагировать, ударившись головой о железо. Тут же получил ногой в живот.

— Вот это удар, — хмыкнул Березовский, но его улыбка слегка померкла. Ведь у его бойца было сильно расквашено лицо, лилась кровь.

Сухарь тяжело дышал, по лбу катился пот. И в глазах уже было не презрение, а чистая злоба. Он выхватил нож из кармана — длинное, блестящее лезвие засверкало в свете лампы.

— Эй! Это против правил!

Я вытащил пистолет из кобуры, передернул затвор. Народ напрягся.

— Все нормально, шеф, — отмахнулся мой телохранитель. — Ему перо не поможет.

— Смотри, — недовольно ответил я. — Рискуешь.

Руля лишь слегка изменил стойку, показывая, что готов. Сухарь бросился вперёд, целя в живот. Руля шагнул в сторону, перехватив запястье с ножом. Одним плавным движением он выкрутил руку, довернул корпусом, после чего сломал бодигарду предплечье одним движением через колено. Раздался громкий крик боли.