Храмов В. - Сегодня - позавчера. Трилогия
- Да, старшина. Такие люди нам нужны. Считайте вопрос решённым. Что, военврач?
- Я его не могу выписать, - упрямо заявил Натан.
- Да вы что, издеваетесь? - комбриг как-то весь приподнялся. Казалось, он стал коршуном. Сейчас как кинется на Натана, перья только и полетят.
- Он может заниматься делами вашего ведомства, но останется под наблюдением. Каждый день должен являться на приём.
Комбриг стал обычным. Даже усмехнулся.
- Пойдёт. Так бы и сказали, что переводите его на дневное. Так, старшина. Слушай мою команду: завтра, в 8-00, в кабинете военкома, как штык!
- Есть, как штык! Благодарю!
- А вот это лишнее. Пойдёмте, товарищи. Натан Ааронович, у вас есть ещё подобные бойцы?
- Настолько же контуженных нет.
- Жаль. Мне бы тыщёночку "настолько же контуженных" и остальных можно ставить на заготовку берёзовых крестов.
Из коридора раздался дружный смех. Это хорошо. Но, не очень. Как я понял, комбриг думает, что немчуру остановили? Его ждет разочарование. Кадровая армия мирного времени тормознула вермахт, но и сама растерзана как тузикова грелка. Перегруппировка Гудериана под Киев - миллион у нас минус. Огромная кровоточащая дыра на юго-западе и жиденький заборчик на смоленской дороге. Времени мало. Не сформирует комбриг своей бригады - по частям под танки бросят. Тьфу-тьфу, не дай бог. Но времени мало. Его уже практически нет.
Спать. Срочно. Когда ещё придётся. С завтра - цейтнот.
Встать в строй!
Утром я, как пан-король, на полуторке был доставлен к военкомату. Народ вокруг военкомата роился в невообразимых количествах. Многоголосый их говор сливался в один большой шум. Подобное меня всегда бесило, уставал от этого сразу. Провожаемый десятками пар любопытных и удивленных глаз (я в больничной коричнево-полосатой пижаме) я прошёл в военкомат. Меня немного "потрясывало", как всегда перед собеседованием с людьми, от которых хоть немного зависела моя судьба. Нашёл нужный кабинет, коридор перед которым был плотно упакован молодыми (и не очень) людьми. Протолкнуться я бы не смог. Стал ждать. Часов у меня не было. Опаздывал я или нет, не знал. Но проявить непунктуальность не хотелось. Поэтому, набравшись наглости, тормознул солдатика с двумя треугольниками на петлицах. Выбрал его за не соответствие молодого лица и сосредоточенность на этом самом лице (типа сильно занятой).
- Слушай, дружище, меня в восемь ноль-ноль военком ждать должен. С комбригом.
Солдатик испугано выдернул рукав из моих пальцев, сменил испуг на лице презрением, с которым оценил мой прикид.
- А народный комиссар обороны тебя там не ждёт? - процедил он сквозь зубы.
- Не советую ёрничать, мальчик, у меня это лучше получиться. Иди, доложи: старшина Кузьмин прибыл. Если ты не понял - старшина Кузьмин - я. На внешний вид не смотри, я с госпиталя.
Когда я его назвал "мальчиком", лицо его побагровело. Но, дальнейшие слова охладили пыл.
- Тут много всяких дожидается. Постарше званием старшины. И ничего, ждут.
- Не всем указано явиться лично пред очи ровно в восемь нуль-нуль, как мне. Ты мне долго мозг парить будешь? Туда же всё одно идёшь. Вот и скажи.
- Посмотрим.
Минут через пять дверь открылась:
- Старшина Кузьмин!
- Здесь! Ну-ка, ребятки, пропустите будущего героя штурма Кенигсберга и Берлина!
Ответом был взрыв хохота, но людская стана раздалась в стороны.
- Прямо в пижаме на штурм пойдёшь?
- А-то! Это оружие массового поражения - меня увидят, со смеху помрут. А гипсом - добью!
Двери захлопнулись за мной. Оказался я в "приёмной". Небольшая комната, мужик с двуми кубиками на воротнике и звездой на рукаве за столом, заваленном папками и бумагами. Мужик поднял красные, как заплаканные глаза, но черные круги вокруг глазниц говорили - краснота от недосыпа.
- Старшина Кузьмин.
Мужик кивнул головой на дверь. Я дошёл, открыл. Тоже небольшой кабинет. "Т"-образный стол, стулья вдоль стены, ковровая дорожка. За столом двое - комбриг Коршун и, видимо, военком. Геометрические фигуры в петлицах совпадали, но как обратиться? Кто он - полковник, комбриг или вообще какой-нибудь интендант какого-то ранга? И что они так намудрили?
- Старшина Кузьмин прибыл! - доложил я.
- Это тот самый? - спросил военком у комбрига.
- Ага, - комбриг кивнул, не глядя на меня, отхлебнул из стакана в подстаканнике парящую коричнево-прозрачную жидкость, наверно, чай.
- Почему в пижаме?
- Обмундирование пришло в негодность полностью. Меня из него вырезали.
- Так сильно побило? Служить сможешь?
- Так точно!
- Эк, ты! Для старорежимника молодоват. Какая воинская специальность?
Я пожал плечами:
- Меня контузило. Не помню ничего о прошлом своём. Память как отшибло.
- Ну и как он учить новобранцев будет? - это уже к комбригу вопрос. А тот у меня спрашивает:
- Совсем отшибло?
- Я не знаю. Так вроде не помню, а вроде и знаю всё. Портянки руки сами наматывают, бреюсь сам, люди мне подчиняются почему-то. А я даже в знаках различия перестал разбираться. Вот вашего звания не знаю.
- Чудно. Тут помню - тут не помню. И что ты так за него просишь? Может пусть подлечиться?
- Петь, ты сам подумай - полный вокзал командиров, а на станции - паника. А этот только с того света - а в кулак всех собрал и путь заставил чинить. Он и в атаку бы баб повёл. И пошли бы. За таким пойдут. Так старшина?
Я пожал плечами:
- Мне попробовать надо. Я же из любопытства туда поехал - душат меня больничные стены. Гляжу - бабы орут, тип в черной форме - орёт, все бегают, глаза потерянные. Встряхнул их, отвлёк, они послушались, работать стали, бойцов отловил - бегали вокруг, как лошади при пожаре. К делу их пристроил. Оно ведь как - человек при деле и не думает ни о чём ином. Некогда ему бояться.
- Это ты верно подметил. Как у тебя с самочувствием, старшина?
- Готов к труду и обороне!
- Эко ты громко! А Натан Аароныч что думает?
- Говорит, динамика очень положительная. Через месяц полностью восстановиться от всех травм, кроме контузии, - ответил за меня комбриг.
- Не отправляйте меня в госпиталь. Я же там совсем заржавею, - взмолился я.
- А это не тебе решать. Многие под юбками жён прячутся, а ты недолатанный в строй рвёшься.
- Враг хозяйничает на моей земле. Не могу я ни о чём ином помышлять, пока до Берлина их не допинаем.
- Ты нас родину любить не агитируй. Сказано - не тебе решать. Куда метишь его, Александр Дмитриевич? На взвод?
- Это лейтенантская должность.
- Где ты их возьмешь столько? На роты бы набрать. Знаю, что лейтенантская. Этих студентов, срочно в лейтёх переодетых, я за командиров и не считаю. По мне, лучше хороший сержант на взводе, чем мальчишка с кубиками.
- А сержантов где брать?
- Это, да. Ну, так что думаешь?
- Он старшина. Вот пусть и старшинствует. В третьей роте второго батальона. Её как раз комплектовать стали. Заодно и подлечиться.
- Завскладом? - я был сильно разочарован. Все планы коту под хвост.
- Смирна! Приказы командования не обсуждаются! Контузией совсем нюх отбило? Поговори мне ещё. На губу сядешь - быстро субординацию вспомнишь. Понял?
- Так точно!
- Уже лучше. Кругом! Шагом а-арш!
Я пулей вылетел из кабинета. И встал в растерянности. И что делать дальше?
- Кузьмин? - спросил меня политрук с "заплаканными" глазами.
- Я!
- Слушай сюда. Вот тебе "бегунок". Пройди все эти, кроме этого, кабинеты и ко мне. Что смотришь так? Запрос на тебя давно уже отправили, но они и до войны неделями телились, а сейчас вообще можно не ждать - на фронт раньше попадёте. Оформляйся с нуля.
- А когда на фронт?
Мой собеседник горько усмехнулся:
- Не боись - без тебя война не закончиться.
- Да я знаю. Мне интересно, сколько мы тут проторчим.
- Планировали три месяца на формирование и ещё три на сколачивание и обучение, но сколько получиться...?
- Понял, спасибо!
Тот пожал плечами, тяжко зевнул в кулак, потряс головой и углубился в бумаги, словно меня уже и нет. Да и то верно. Нечего мешать. Пошел я.
Меня мерили, взвешивали, щупали, опрашивали, записывали. Папка "бегунка" стремительно пухла от вклеенных справок, выписок, вкладышей. И так целый день. На улице уже смеркалось, когда я вернулся к "заплаканному". Он спал за столом, уронив голову на руки.
- А, ты. Всё? Быстро ты. Ну, пойдём. Провожу тебя заодно. Ты не думай, старшина, я уже третьи сутки из этого кабинета не выходил. Не могу больше.
- Да, я и не думаю, понимаю. Не продолжай.
- Денежное довольствие получишь завтра в кассе. За всё время с ранения сразу. Военком уладил этот вопрос. На котловое и вещевое - станешь в роте. А, ты же и есть старшина роты. Тем более - своя рука - владыка. Только, рота ещё не сформирована, с нуля всё и начнешь. С интендантом поаккуратнее. Мужик он... непростой, скажем так. Разберёшься.
